Психологическая помощь пациентами, пережившим околосмертный опыт

Гордеева Ольга Владимировна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Околосмертный опыт (ОСО) – спе­цифическое измененное состоя­ние сознания, которое люди испытывают в момент близости к смерти. Он может быть пережит при различных обстоятельствах, таких как остановка сер­дца, кровопотеря, операционные ослож­нения, септический или анафилактиче­ский шок, травмы, суицидальные попытки, несчастные случаи (падение с высоты, ав­томобильные аварии, удар электриче­ского тока, утопление, удушение), терми­нальная стадия болезни. Часто этот опыт связывают с периодом клинической смер­ти, но он возможен и при отсутствии ор­ганических повреждений. Определяющим для его появления является не наличие действительной угрозы для жизни, а убе­жденность человека в своей скорой смер­ти (Noyes, Kletti, 1976).

Основные элементы западного ОСО

В научной литературе ОСО впер­вые был описан А. Хеймом в конце XIX в., однако Реймонд Моуди одним из пер­вых (в 60-х годах XX века) системати­зировал специфические характеристи­ки (элементы) данного опыта (Моуди, 1990). За последние 40 лет созданная Моуди модель возможных пережива­ний умирающего была значительно пе­ресмотрена и расширена (Noyes, Kletti, 1976; Greyson, Stevenson, 1980; Noyes, 1980; Greyson, 1983a, 1983b, 1997, 2003; Osis, Haraldsson, 1986; Greyson, Bush, 1992; Atwater 1992, 2013; Ринг 1996, 1998; Van Lommel et al., 2001, 2010; Parnia, Fenwick, 2002; Schwaninger et al., 2002; Роолин­гз, 2003; Sartori, 2006; Zingrone, Alvarado, 2009; Van Lommel, 2011; Tassel-Matamua, 2013–2014; Klemenc-Ketis, 2013). На ос­новании этих и других исследований мы составили следующий перечень элемен­тов ОСО (порядок их перечисления отча­сти отражает динамику развития данного состояния):

1. Невыразимость опыта (трудность его описания);

2. Ощущение мира и покоя в момент умирания;

3. Необычные слуховые ощущения в на­чале умирания (часто имеют непри­ятный характер, описываясь как шум, жужжание, рев, стуки, свист, но воз­можны и приятные звуки: колокольчики, музыка и др.);

4. Внетелесный опыт (ВТО). Этот элемент включает в себя три компонента: выход души из тела, быстрое движение вверх и видение душой своего физического тела из положения сверху. Человек ут­верждает, что его душа, взлетев вверх, покинула тело и свободно перемеща­лась в пространстве. Нередко при этом сообщается о появлении другого «тела» и/или об улучшении психического функционирования (интенсификация мышления, появление паранормаль­ных способностей и др.);

5. Способность к восприятию окружаю­щей действительности во время ВТО (оно действительно возможно, но иногда респонденты неадекватно вос­производят происходившее во время их умирания);

6. Понимание (осознание и принятие) человеком того, что он умер;

7. Изменение переживания времени (мо­жет проявляться в ощущениях исчезно­вения времени или искажения его тече­ния. Внешние события воспринимаются как происходящие в замедленном темпе, а мысли – как в ускоренном);

8. Темный туннель – движение после «вы­хода» из тела сквозь темное замкнутое пространство (туннель, пустоту, трубу, долину и др.) навстречу яркому свету;

9. Встреча с этим ярким светом;

10. Встреча с другими (среди которых вы­деляются как проводники и помощни­ки, так и умершие ранее родные и дру­зья человека);

11. Видения иной реальности, иных ми­ров;

12. Светящееся существо – многими этот свет воспринимается как некое суще­ство, любящее и принимающее чело­века, которому оно мысленно зада­ет вопрос: «Готов ли ты к смерти? Что сделал в своей жизни, что можешь по­казать мне?»;

13. Обзор жизни (панорамная память) возникает в ответ на этот вопрос – перед мысленным взором человека, подобно быстро прокручиваемому фильму, проходят картины его жизни;

14. Трансцендентальный характер пере­живаний. Такой «заключительный» об­зор помогает человеку включить свою жизнь во всеобщий мировой порядок и обрести смысл существования;

15. Ощущение единства с миром, Богом, Вселенной;

16. Граница или предел (может описы­ваться как некое водное пространство, серый туман, дверь, ограда, просто ли­ния и т.д.);

17. Решение о возвращении (нередко че­ловек решает вернуться, несмотря на желание остаться там, ради каких-то незавершенных дел, в других случаях это решение принимает за него кто-то другой);

18. Возвращение;

19. Трансформирующее воздействие ОСО. После переживания ОСО у челове­ка значимо перестраивается систе­ма мотивов и ценностей: усиливают­ся духовные потребности и интересы, повышается познавательная и альтруи­стическая мотивация. Пережившие утверждают, что у них возрастает терпи­мость и позитивное восприятие других людей. Неверующий обращается к идее бога, а верующий, чувствуя себя ближе к богу, перестает придавать значение обрядовой стороне религии. Часто на­блюдается появление новых интересов, увлечений, занятий, смена деятельнос­ти, изменение взглядов и отношения к разным аспектам действительнос­ти (к богу и религии, к смыслу жиз­ни, здоровью, семье и друзьям, природе, материальным ценностям, браку и сексу, власти, личной известности, войне и убийству, образованию и на­уке, обществу, бизнесу и пр.) (Greyson, Stevenson, 1980; Van Lommel et al., 2001). Пережившие ОСО начинают гораздо больше интересоваться предельными философскими вопросами, духовные и интеллектуальные интересы доминируют у них над материальными и телесными потребностями. У мно­гих наблюдается повышение интереса к обучению, самопознанию и само­развитию, желание постоянно приобретать знания (Моуди, 1990; Ринг 1996, 1998). Также возможно из­менение «Я»-концепции (рост са­мопринятия) и появление ощу­щения наличия паранормальных способностей. В результате смены приоритетов у переживших ОСО мо­гут начаться трудности в отношениях с близкими людьми (об этом сообща­ют около половины респондентов). Кроме того, у них может усилиться стремление к одиночеству.

20. Новое отношение к жизни и смерти (возрастает понимание ценности фи­зической жизни и здоровья, при этом исчезает страх смерти).

21. Реалистичность переживаемого (пе­режившие убеждены, что действитель­но побывали в ином мире);

22. Нежелание рассказывать о пережитом другим (из-за опасения, что окружаю­щие воспримут этот рассказ как при­знак душевного расстройства);

23. Запоминаемость ОСО (этот опыт пом­нится впоследствии всю жизнь);

24. Знак опыта – в психологии ОСО была показана достаточная распро­страненность негативного («бес­покоящего») ОСО (Atwater, 1992; Greyson, Bush, 1992; Роолингз, 2003), который, совпадая с «классическим» (описанным Р. Моуди) позитивным ОСО по основным элементам, от­личается от него либо содержани­ем видений (пугающие образы), либо выраженными негативными эмоциями, либо осмыслением уви­денного. Нейтральный ОСО может быть проинтерпретирован пере­жившим как негативный (например, темная пустота как пребывание в аду) (Atwater, 1992; Morse, 1994a).

Проблемы, порождаемые ОСО

Хотя и в литературе (Моуди 1990; Ринг 1996, 1998) и в средствах массовой ин­формации отмечаются преимущест­венно лишь благотворные личностные и духовные последствия ОСО, некото­рые особенности данного опыта, прежде всего, его знак и его трансформирую­щее воздействие на личность могут по­рождать у человека целый ряд значитель­ных психологических проблем (Morse, 1994a; Greyson, 1997; Griffith, 2009; Грей­сон, Харрис 2013).

Появление психологических проблем неудивительно, поскольку даже такие по­зитивные события, как возрастание эм­патии и повышение осмысленности су­ществования требуют адаптации к ним. Кроме того, изменившиеся взгляды, цен­ности и убеждения вступают в противо­речие с прежними ценностями и обра­зом жизни, также может возникнуть необходимость согласования их с традиционными религиозными верованиями (Грейсон, Харрис, 2013). Смена мировоз­зрения, религиозных представлений, ду­ховных ценностей и т.п. могут привести к серьезному психологическому и/или духовному кризису (Morse, 1994a). Воз­можно, такой кризис станет началом психологического и/или духовного ро­ста и вызовет значительные преобразо­вания личности. Но этот процесс (и само переживание кризиса) оказывается слож­ным, особенно для тех, кто не стремил­ся к духовному росту или не был готов к нему (Грейсон, Харрис, 2013).

Многие пережившие ОСО с большой неохотой рассказывают об этом опыте (Ring, 1985; Моуди, 1990, 2015; Hoffman, 1995; Manley, 1996; Ринг 1998; Sabom, Kreutziger, 1977). Это настолько распро­странено, что ряд авторов (Моуди, 1990, 2015; Greyson, Bush, 1992; Ринг, 1998; Эту­отер, 2009) выделяют нежелание расска­зывать о пережитом другим как само­стоятельную черту ОСО. Сама по себе необычность опыта пугает пережившего, который задается вопросом, не сходит ли он с ума (Experiencer’s Guide ..., 2013). Кроме того, люди боятся за свою репута­цию, опасаются отвержения, непонима­ния, насмешки, пренебрежения. Негатив­ная реакция со стороны медиков, членов семьи, друзей и духовенства (Griffith, 2009) зачастую подтверждает худшие опасения переживших ОСО, препятст­вуя или замедляя принятие и интеграцию данного опыта (Van Lommel et al., 2001).

Существовавший до недавнего време­ни взгляд на ОСО как на симптом душев­ного расстройства (спровоцированного соматической болезнью) приводил к не­гативным последствиям не только психо­логическим (травматизация из-за невоз­можности интегрировать и принять этот осуждаемый обществом опыт, нарушение социальных связей из-за мнимого психи­ческого заболевания), но и социальным – человек попадал под наблюдение врача- психиатра или даже госпитализировался в больницу соответствующего профиля (Этуотер, 2009, С. 294). Конечно, в по­следние тридцать лет ситуация в амери­канской и европейской медицине резко изменилась, но нежелание рассказывать сохраняется. Как показывает практика психотерапевтической работы, пережив­шие по-прежнему склонны расценивать наличие ОСО как показатель душевного нездоровья, поэтому нередко щадят чув­ства близких людей, не желая их травми­ровать, и поэтому молчат о своем опыте.

Другими причинами, усиливающими нежелание рассказывать об ОСО, являются трудности вербализации и возможный конфликт в сложившейся картине мира, вызванный данным опытом. Еще одна причина, по которой люди с ОСО избега­ют рассказывать о нем, появляется в слу­чае негативного ОСО – это нежелание вновь переживать случившееся с ними и стремление забыть этот опыт (Atwater, 1992; Greyson, Bush, 1992; Роолингз, 2003). То, что человек боится рассказы­вать о своем опыте не только медикам, но и родным создает дополнительные труд­ности работы с такими пациентами.

Обычно в литературе по ОСО описы­ваются его позитивные долговременные последствия. Но некоторые исследова­ния обнаруживают у переживших ОСО существование и негативных послеэффектов: возрастание страха смерти, чув­ства уязвимости, беспомощности или по­тери контроля, появление чрезвычайной тревоги, тоски, эмоциональной боли или депрессии (Noyes, 1980; Orne, 1995; Эту­отер, 2009, С. 291; Experiencer’s Guide ..., 2013). Могут появиться чувство погло­щенности этим опытом, навязчивые мыс­ли и воспоминания, яркие сны (возмож­но, кошмары), трудности концентрации внимания (Experiencer’s Guide ..., 2013), развиться страхи по поводу возможных нежелательных последствий ОСО. У вы­живших после несчастного случая могут остаться фобии, связанные с этим собы­тием. Возможно снижение самооценки (Noyes, 1980). Кроме того, укрепившее­ся осознание кратковременности жизни и неизбежности смерти может приво­дить не к свободному и принимающему (как у большинства) подходу к жизни, а к более осторожному. Нойес объяснял данные феномены как продолженную или отсроченную эмоциональную ре­акцию на угрозу смерти, возникшую во время опасности (Noyes, 1980). Появление психологических проблем после пе­реживания ОСО неоднократно описыва­лось в литературе. Например, вот рассказ девушки, «умершей» в возрасте семи с по­ловиной лет во время операции по удале­нию миндалин: «Моя мама говорила, что до операции я была счастливым и весе­лым ребенком. После операции я впала в депрессию и практически все время ду­мала о холокосте, войнах и страданиях. Я отдалилась от мира. Я помню, что мне хотелось стать монахиней и жить в ти­шине. Я почти ни с кем не разговаривала» (Этуотер, 2009, С. 291).

Но и позитивные эффекты ОСО могут приводить к негативным последствиям. ОСО часто воспринимается пережившим как преобразовавший его глубинную сущность и поставивший его в особое по­ложение по отношению к окружающим. Поэтому человек может слишком явно отождествлять себя с данным опытом и думать о себе, в основном, как о пе­режившем его (Грейсон, Харрис, 2013), т.е. происходит обеднение содержания «Я». При этом итогом роста самооцен­ки может стать ее неадекватное завыше­ние (раздутое самомнение) при сниже­нии уважения, сострадания и сочувствия к другим (Этуотер, 2009, С. 334). Ощуще­ния наличия особой задачи или «мис­сии», своей избранности «высшей силой», появляющиеся после ОСО, также могут стать источником постоянных эмоцио­нальных проблем пережившего (Грей­сон, Харрис, 2013).

Дополнительные эмоциональные про­блемы могут возникать у человека и в слу­чаях негативного ОСО. Отрицательные эмоции, пережитые во время этого опы­та, могут сохраняться и после него в тече­ние достаточно долгого времени. Кроме того, человек часто озабочен причина­ми, по которым пережил именно такой опыт. Например, воспринимает его как наказание – заслуженное или незаслужен­ное, соответственно, чувствует при этом вину или обиду, беспокоится, не возник­нет ли данный опыт повторно (Грейсон, Харрис, 2013). Переживший может также считать появление ОСО признаком своей неполноценности и утверждать, например: «Я просто уверен, что это должно озна­чать, что я плохой человек» (Griffith, 2009). Негативный опыт может быть неправиль­но истолкован человеком как признак психической патологии. Эту тенденцию усиливают часто встречающиеся описа­ния именно положительного ОСО в сред­ствах массовой информации.

Нэнси Буш выделила три типа реак­ций на негативный ОСО:

1. человек воспринимает этот опыт как предупреждение и пытается изменить свою жизнь;

2. человек дает рациональное объясне­ние данному опыту (например, объяс­няет его гипоксией);

3. переживший в течение многих лет после ОСО пытает ответить на экзи­стенциальные вопросы, именно такие люди, скорее всего, будут нуждаться в терапии (Greyson, Bush, 1992).

У людей, которые сами решили вер­нуться в эту жизнь, возможно появление непрекращающегося сожаления или сме­шанных чувств по поводу этого решения. Те, которые, наоборот, решили не возвра­щаться в эту жизнь, могут постоянно пе­реживать вину или гнев из-за того, что их «отослали назад», из-за чего может раз­виться обида, озлобленность и депрес­сия (Грейсон, Харрис, 2013). У пережив­шего ОСО может появиться ощущение своей отдаленности, отчуждения от тех, у кого не было аналогичного опыта. Эта проблема обостряется, если окружающие демонстрируют свое неприятие данного опыта и/или непонимание чувств пере­жившего. Кроме того, чувство отчужде­ния усиливается известной невыразимо­стью ОСО.

Ван Ломмель отмечает, что интегра­ция и принятие ОСО – это «процесс, ко­торый может занять многие годы, сопро­вождаясь чувствами депрессии, тоски и одиночества вследствие его далеко иду­щих воздействий на ранее, до ОСО, суще­ствовавшее понимание жизни и систему ценностей. Весьма примечательно, что остановка сердца, которая длится всего несколько минут, рождает такой процесс трансформации, продолжающийся всю жизнь» (Van Lommel, 2011, P. 22).

Социальные проблемы возникают, ког­да социальное окружение (прежде всего, семья, друзья) не принимает изменения, появившиеся у человека после ОСО. Во- первых, появление у такого человека но­вых взглядов и поведения может восприниматься его близкими как «ухудшение» прежнего человека под воздействием пе­ренесенной болезни или травмы. Близ­кие внезапно обнаруживают, что рядом с ними находится совершенно иной че­ловек, нежели тот, кого они знали – у него другие взгляды, ценности, желания, жизненные цели и ориентиры. Это ста­новится для них источником сильнейше­го стресса (Manley, 1996; Грейсон, Харрис, 2013). Во-вторых, поднимаемая в прессе шумиха о положительных эффектах ОСО может формировать у окружения нереалистические ожидания в отношении пе­режившего ОСО. От него подчас ожидают сверхчеловеческого терпения и всепро­щения или чудесных целительских и про­роческих способностей. Поэтому такого человека могут отвергать как не соответ­ствующего ожидаемой от него роли живо­го святого (Грейсон, Харрис, 2013).

В-третьих, переживание отдаленно­сти, дистанцированности от близких, своей непонятости и одиночества может порождать у человека проблемы в об­щении и поддержании отношений в целом. В-четвертых, человек, переживший определенные личностные трансформа­ции (например, утрату интереса к мате­риальным ценностям или актуализацию альтруистической мотивации), не мо­жет больше придерживаться своей ста­рой роли и вести прежний образ жизни и, тем самым, перестает соответствовать ожиданиям близких (Грейсон, Харрис, 2013). Поэтому разводы оказываются не­редки среди пар, в которых один человек пережил ОСО (Morse, 1994a).

В-пятых, человеку, пережившему в ОСО состояние всеобщей и безграничной люб­ви, становится сложно принимать услов­ности и ограничения обычных челове­ческих отношений, поэтому нарушается их общение с другими людьми, в частно­сти, затрудняются формальные контакты и поддержание рабочих отношений (Грейсон, Харрис, 2013). В-шестых, неко­торым из переживших ОСО приходится заново учиться справляться с повседнев­ными заботами, которые более не кажутся им существенными, но по-прежнему остаются необходимыми (Грейсон, Хар­рис 2013).

Эти психологические и социаль­ные проблемы вызывают у пережившего ОСО немалые трудности при адаптации к обычной жизни (Greyson, Bush, 1992). Та­кая адаптация занимает у взрослого около 7 лет, но особенно сложны ее первые три года (Этуотер, 2009, С. 285; Atwater, 2013). Вследствие происходящих глубоких трансформаций личности пережившего ОСО его родные и близкие также сталки­ваются с целым рядом психологических проблем, поэтому тоже могут нуждаться в психологической помощи.

Стадии адаптации после переживания ОСО

Эта проблема исследована мало и фрагментарно. Филлис Этуотер (Atwater, Williams, 2014) изучала ее на материале ОСО у детей. Однако следует отметить, что обычно ее исследования не носят строго научный характер, а их результаты пред­ставляют собой обобщения субъективных впечатлений и несистематизированных наблюдений автора. Тем не менее, мы при­ведем здесь выделенные Ф. Этуотер стадии адаптации человека (как взрослого, так и ребенка) после пережитого ОСО с соот­ветствующими каждой стадии психологи­ческими проблемами. Подчеркиваем, что эти сведения носят лишь предваритель­ный и неподтвержденный характер.

Первая стадия – стадия «внутренне­го приспособления». На этой стадии у человека появляются, как последствия ОСО, изменения мотивов и их иерархии (и, соответственно, поведения), ценностей, взглядов, «Я»-концепции, а также новое отношение к жизни и смерти. Из-за необычности и новизны данной си­туации человек может переживать заме­шательство и растерянность. Все вновь появившиеся или значительно усилив­шиеся мотивы, черты характера, способ­ности, ценности еще не интегрированы с «Я» (Этуотер, 2009, С. 152). Поэтому че­ловек на этой стадии еще только приспо­сабливается к последствиям ОСО, а также поправляется после физической болезни или травмы, которые привели к данному опыту (Atwater, Williams, 2014). По мне­нию Этуотер, эта стадия (без специаль­ного психотерапевтического вмешатель­ства) в среднем длится первые три года после ОСО (Этуотер, 2009, С. 152).

Вторая стадия, по мнению Этуотер, за­нимает следующие четыре года. На этой стадии происходит перестройка отноше­ний с друзьями, семьей, обществом. Здесь человек (и взрослый, и ребенок) ищет свой способ стать полезным миру, как- то послужить ему (при этом «отношения» с другими становятся более важными, чем обучение или работа). Взрослые ста­новятся ориентированными на служение обществу и исцеление людей (Этуотер, 2009, С. 152–154). Однако, как предупре­ждает Этуотер, именно на этой стадии возникает риск появления зависимостей (алкогольной, наркотической) из-за не­соответствия между ОСО и окружающей человека реальностью (такое происхо­дит у 30% детей) (Этуотер, 2009, С. 154). У ребенка успешное разрешение данно­го кризиса Этуотер называет его «первым рождением», когда у него реализуется возможность «принести в мир дары не­бесные» (Этуотер 2009, С. 154).

Третья стадия начинается, в среднем, спустя семь лет после эпизода ОСО. На этой стадии устанавливается равновесие между мирами внешним и внутренним, человек обретает большую уверенность в себе (усиливается его самоуважение, са­мопринятие, растет тенденция к приня­тию ответственности за себя и свои по­ступки). Он окончательно утверждается в своих духовных и моральных ценно­стях и начинает карьеру служения людям (взрослые часто возвращаются к работе, но уже более уверенными в своих силах) (Этуотер, 2009, С. 153; Atwater, Williams, 2014).

Для четвертой стадии (спустя 12–15 лет после ОСО), названной Этуотер «вре­менем уныния» (а также «вторым паде­нием», «второй смертью»), характерен кризис, связанный с появлением первых трудностей на пути служения – человек ощущает расхождение его собственных ценностей и ценностей, преобладаю­щих в культуре, поэтому он может пасть духом, впасть в депрессию. На этой ста­дии у человека возможны значительные изменения гормонального уровня, боль­шие проблемы, связанные с деньгами и долгами, личностные кризисы, про­блемы в отношениях (Этуотер, 2009, С. 153). У детей, переживших ОСО, эта ста­дия опасна тем, что именно на ней ребенок может совершить попытку самоубий­ства (Этуотер, 2009, С. 153–154; Atwater, Williams, 2014). Такое происходило у 21% выборки переживших ОСО в детстве (Этуотер, 2009, С. 153).

На этой же стадии человек пытает­ся ответить себе на ряд сложных вопро­сов: «Я многим пожертвовал после своего околосмертного опыта, но имело ли это смысл? Можно ли жить духовной жизнью на Земле? Был ли я до конца честен сам с собой?» (Этуотер, 2009, С. 154). Сравни­вая первый кризис (на второй стадии), второй кризис (на четвертой) и происхо­дящие в связи с ними личностные изме­нения, Этуотер отмечает, что первые из­менения «имеют непосредственную связь с околосмертным состоянием, ... вторые – больше зависят от выбора человека», от принятия им жизненно важных реше­ний (Этуотер, 2009, С. 155). Если человек справляется с кризисом четвертой ста­дии, у него может начаться следующая, пятая стадия (Этуотер, 2009, С. 154).

Пятая стадия – стадия глубокой интег­рации ОСО. Здесь человек обнаруживает доверие к миру, совпадение ценностей этого мира с ценностями, открывшими­ся в ОСО (Этуотер, 2009; Atwater, Williams, 2014).

Таким образом, на первых четырех стадиях адаптации к ОСО человек, пере­живший данный опыт, нуждается в пси­хотерапевтической помощи.

Универсальные правила обращения с пережившим ОСО

Главная цель, которую должен осу­ществить переживший ОСО – самостоя­тельно или при помощи специалиста – это интеграция данного опыта (Griffith, 2009). Окружающие человека люди: род­ные и близкие, медицинские работни­ки, специалисты по работе с психоло­гическим проблемами могут помочь ему в этом, реализуя определенные универ­сальные правила (Griffith, 2009). Их универсальность заключается в том, что их соблюдение необходимо любому, всту­пающему в общение (вне зависимости от того, имеет ли он медицинское обра­зование, оказывает ли он психологиче­скую/психиатрическую помощь или нет) с любым пережившим ОСО. Эти правила предполагают следующее:

1. внимательное и безоценочное выслу­шивание рассказа о пережитом ОСО;

2. обеспечение пережившему поддержки;

3. предоставление пережившему знаний об ОСО или возможности приобрести больше знаний об этом опыте;

4. то, что в западных работах называют «нормализацией» (Griffith, 2009, P. 35) – крайне необходимое для переживше­го подтверждение «нормальности» его опыта, естественности, распространен­ности в обществе данного феномена.

Рассмотрим способы реализации этих правил для разных групп переживших и разных категорий взаимодействующих с ними людей.

Правила обращения с пережившими ОСО для медицинского персонала и родственников пережившего

Многие специалисты считают, что пе­ред тем, как вообще начинать взаимодей­ствие с пациентом, пережившим ОСО, ме­дицинский работник должен осуществить рефлексию, самоанализ, определив свой взгляд на ОСО, свое отношение к нему, свои представления о природе, значении данного опыта и его причинах (Simpson, 2001; Грейсон, Харрис, 2013). Осознание этого позволит не навязывать пациенту свои представления, отношения, интер­претации (Грейсон, Харрис, 2013).

Если это отношение скептическое – медик не верит в существование ОСО (считает соответствующие рассказы паци­ента симуляцией или признаком психи­ческого расстройства) (Dougherty, 1990), не может или не хочет менять такое от­ношение, некомфортно себя чувствует во время обсуждения ОСО или просто мало знает об ОСО, то такому медицинскому ра­ботнику советуют минимизировать обще­ние на эту тему с пациентом, пригласив в качестве замены себе другого сотрудника, лучше осведомленного и/или относяще­гося с уважением к такому опыту (Simpson, 2001; Duffy, Olson, 2007). Сюзанна Симпсон подчеркивает, что каждый человек, взаимодействующий с пережившим ОСО, обя­зан отбросить этот скептицизм и обеспе­чить поддержку и принятие пережившего и безоценочное отношение к этому опыту (Simpson, 2001). Также заранее необходи­мо приобрести соответствующие знания об ОСО – его признаках, последстви­ях, правилах обращения с пережившими (Manley, 1996). В обращенных к медицин­ским работникам статьях им советуют по­ощрять коллег (врачей, медсестер, врачей догоспитального этапа, социальных ра­ботников) так же расширять свои знания и содействовать обучению в рамках всей больницы (Corcoran, 1994-1995; Manley, 1996).

В западной медицине были сформу­лированы определенные правила пове­дения для специалистов, которые по роду своей деятельности сталкиваются с людь­ми, пережившими ОСО: для лечащих вра­чей, консультантов, хирургов, психиа­тров, среднего и младшего медицинского персонала (Dougherty, 1990; Schoenbeck, 1993; Morse, 1994b; Sommers, 1994, Orne, 1995; Manley, 1996; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001; Wimbush, Hardie, 2001; Duffy, Olson, 2007; Griffith, 2009, P. 35; Эту­отер, 2009; Грейсон, Харрис, 2013). Ко­нечно, их в обязательном порядке при­держивается и психотерапевт, работая с такими клиентами. Эти правила не толь­ко облегчают уже существующие у паци­ента эмоциональные и социальные про­блемы (а в ряде случаев и предупреждают их возникновение), но и помогают ему интегрировать данный опыт, чтобы тот стал стимулом для дальнейшего роста.

Бучер и коллеги (Bucher et al., 1997) выделили два направления работы в об­ласти психотерапии переживших ОСО и их близких: поддержка человека во вре­мя самого ОСО и поддержка после пере­живания данного опыта (цит. по Simpson, 2001). Поэтому разделим данные прави­ла на две группы: правила обращения с пациентом в период возможного появле­ния ОСО и правила обращения с пациен­том, уже пережившим данный опыт.

Правила первой группы, в американ­ской медицине особая роль в их реали­зации отводится именно медсестрам, а не врачам, видимо, вследствие особой на­грузки во время реанимации у них, следующие:

Во время реанимации, когда пациент находится без сознания, медицинский персонал должен избегать бесчувствен­ных замечаний типа: «Зачем мы делаем это? Он был выключен слишком долго». Это позволит предотвратить негативный ОСО (Schoenbeck, 1993; Wimbush, Hardie, 2001; Simpson, 2001; Duffy, Olson, 2007; Грейсон, Харрис 2013). Так, еще в рабо­те Левинсона 1960-х гг. было убедитель­но продемонстрировано, что человек воспринимает и прекрасно понимает та­кую информацию, эмоционально реаги­рует на нее, и сформировавшиеся из-за негативной информации аффективные следы становятся источником последу­ющих эмоциональных проблем (Левин­сон, 2012).

Если во время лечебных мероприятий (реанимации, операции и т.д.) врач делает или говорит что-то, что может быть невер­но понято пациентом, медсестра должна объяснять пациенту (даже если тот и вы­глядит находящимся без сознания) про­цедуры. Иначе это может стать источни­ком травмирующего опыта (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994a; Manley, 1996; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001; Грейсон, Харрис, 2013). Говорить при этом надо спокойным и поддерживающим голосом (Simpson, 2001). Считается, что медсестра должна стоять у изголовья кровати, чтобы видеть вещи с той же самой позиции, что и па­циент, потому что, когда тот начнет вспо­минать о периоде реанимации, медсестра сможет подтвердить его воспоминания, сверив свои сведения со сказанным паци­ентом (Simpson, 2001).

Во время и непосредственно после бессознательного состояния надо раз­говаривать с пациентом и прикасаться к нему, держать его за руку или ногу (что­бы он чувствовал себя «заземленным») (Simpson, 2001), похлопывать по пле­чу, обводить контуры тела руками. Все это помогает пациенту сориентировать­ся, сосредоточив внимание на теле и его границах, и установить связь с внешним миром (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994b; Sommers, 1994; Manley, 1996; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001; Duffy, Olson, 2007; Грейсон, Харрис, 2013). Подобное очер­чивание контура тела полезно и после того, как пациент пришел в сознание (Schoenbeck, 1993), его следует сочетать с рассказом о том, что происходило, это необходимо для восстановления ориен­тации пациента (Schoenbeck, 1993).

Чтобы обеспечить пациенту во вре­мя лечебных мероприятий (прежде все­го, реанимации) психологический ком­форт, что поможет избежать негативного ОСО, следует его ободрять и успокаивать (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994b; Manley, 1996; Duffy, Olson, 2007), даже если он, по мнению медиков, находится без созна­ния (Manley, 1996).

Следует разрешать и поощрять при­сутствие близких пациенту людей (в том числе и во время реанимации) (Manley, 1996), чтобы помочь тому почувствовать связь с происходящим «здесь и теперь», стимулировать его желание все вытер­петь, обеспечить утешение и комфорт, если он умирает (Morse 1994b; Manley, 1996; Duffy, Olson, 2007).

В США в 1994 году Ассоциация медсе­стер скорой помощи (Emergency Nurses Association – ENA) приняла «резолю­цию о присутствии семьи», официально защищающую членов семьи у постели больного (Emergency Nurses Association, 1994). Это демонстрирует чуткость и по­нимание системой здравоохранения по­требностей, как пациента, так и семьи. В результате многие пациенты с ОСО со­общают, что именно близкие люди, дер­жавшие их за руку («заземляя» их), поощ­ряли их вернуться (Manley, 1996).

Медсестра должна оставаться с паци­ентом в течении, по крайней мере, 4-х часов после того, как он пришел в созна­ние, наблюдать за его жизненными по­казателями и когнитивными функциями и часто ориентировать его (в простран­стве, личности, времени) (Schoenbeck, 1993; Manley, 1996; Simpson, 2001). Па­циенты могут упомянуть, что у них был очень «странный опыт» или «дикий сон». Если установлена эндотрахеальная или назогастральная трубка, пациент может захотеть записать сообщение или запи­ску (а ребенок – нарисовать картинку), и им надо предоставить эту возможность (Manley, 1996).

Правила обращения с пациентом, уже пережившим ОСО, следующие:

Ни в коем случае нельзя расценивать признаки ОСО как проявление расстрой­ства психики, например, как спутанность сознания или утрату ориентации во вре­мени и пространстве (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994b; Manley, 1996; Simpson, 2001; Griffith, 2009; Грейсон, Харрис, 2013). Па­циенту следует транслировать отноше­ние к ОСО как к «нормальному», есте­ственному феномену, встречающемуся и у других людей, переживших столкно­вение со смертью, то есть, осуществлять т.н. «нормализацию» ОСО (Morse, 1994b; Sommers, 1994; Manley, 1996; Simpson, 2001; Griffith, 2009). Обычно пациент с ОСО чувствует облегчение, узнав, что он не одинок, и у других был подобный опыт. Полезным для пациента может стать и верификация воспринятого им во время ОСО, если медик может предоста­вить подтверждение правильности слов пациента, опираясь на записи о ходе опе­рации/реанимации в медицинской кар­те и свидетельства медицинских работ­ников, присутствоващих во время этого (Simpson, 2001).

Следует «нормализовать» последст­вия ОСО. Действительно, очень часто родные и близкие человека, претерпев­шего личностные изменения в результа­те ОСО, воспринимают их как следствие «болезни» и ожидают, что они пройдут со временем или в результате психоте­рапевтической работы. Отсюда, весь­ма распространенный запрос к меди­кам, психиатрам или психотерапевтам от близких пережившего ОСО – «вер­нуть» прежнего человека (Этуотер, 2009, С. 287–288).

Поэтому главное, что должны понять и принять близкие человека с ОСО и ра­ботающие ним медики – это тот факт, что психологические изменения челове­ка, пережившего ОСО, нормальны и закономерны, от них нельзя «вылечиться», но можно посредством интеграции данно­го опыта направить эти трансформации в продуктивное русло. Этуотер пишет, обращаясь к родителям ребенка с ОСО: «Того ребенка, которого вы «потеряли» из-за «смерти», вы назад уже не получи­те. ... У детей, переживших околосмерт­ный опыт, точно так же, как и у взрослых, проявляются определенные последствия. И от этих последствий нельзя «излечиться», к ним можно только приспособить­ся» (Этуотер, 2009, С. 287–288).

Разумеется, этот пункт обращен, ско­рее, к родственникам пережившего ОСО, поскольку медики не имеют столь выра­женных и глубоких ожиданий в отноше­нии пациента, а также знаний о том, ка­ким он был ранее.

При взаимодействии с людьми, толь­ко что побывавшими на пороге смерти, следует обращать внимание на признаки возможного наличия ОСО: пациент может выглядеть замкнутым и испуганным, же­лает держать свет включенным, заговари­вает о том, что у него был странный сон и др. (Manley, 1996; Simpson, 2001). Если есть вероятность того, что ОСО имел ме­сто, следует дать понять пациенту, что его готовы выслушать (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994b; Manley, 1996; Simpson, 2001; Duffy, Olson, 2007; Griffith, 2009; Грейсон, Харрис, 2013; Atwater, Williams, 2014). Мно­гие пациенты, которые хотят поделиться пережитым, но опасаются рассказывать о нем, прибегают к тонким намекам, чтобы проверить готовность слушателя (Грей­сон, Харрис, 2013). В американской меди­цинской литературе роль слушателя чаще отводится медсестре, ухаживающей за та­ким пациентом (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994b; Manley, 1996; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001).

Как продемонстрировать эту готов­ность, как помочь пациенту начать рас­сказ? Одни авторы советуют ждать, пока пациент сам не начнет рассказ (Manley, 1996; Грейсон, Харрис, 2013). Другие счи­тают, что медик может сам инициировать этот рассказ (Bucher et al., 1997; Simpson, 2001), побудить к нему пациента, «открыть дверь к диалогу» с помощью проективных вопросов, например: «Что Вы помните о том, когда были без сознания?», «У некоторых людей бывают необыч­ные переживания в то время, пока они находятся без сознания. А у Вас?», «Было ли у Вас ощущение отделения от тела в то время, когда происходила реанима­ция?», «Были ли у Вас необычные снови­дения?», «Люди, у которых был кризис, подобный Вашему, иногда имеют необычные переживания. Есть ли что-то, о чем Вы хотели бы поговорить?», «Вы выглядите очень умиротворенным. Для этого есть причина?» (Corcoran, 1994- 1995; Duffy, Olson, 2007).

Если пациент не хочет говорить о сво­ем опыте, необходимо уважать его лич­ное право и продолжать оказывать ему поддержку. Он может решить поговорить об этом позже (Duffy, Olson, 2007).

Разговор об ОСО возможен лишь при полном доверии пациента к медику. Ме­дик должен создать безопасную обстанов­ку, стимулирующую обсуждение данного опыта и вызванных им чувств (Simpson, 2001; Griffith, 2009). Решающее значение для завоевания доверия имеют искрен­ность и честность – специалист может поделиться с пациентом своими положи­тельными чувствами относительно ОСО, демонстрировать же скепсис или негатив­ное отношение к опыту пациента нельзя. В таком случае лучше вообще отказаться от общения на эту тему. Пациента надо убедить в сугубой конфиденциальности беседы, продемонстрировать уважение к нему и его опыту (Грейсон, Харрис, 2013). Доверие может возникнуть не сразу, поэтому надо позволить пациенту описы­вать свой опыт постепенно, как ему удоб­но, в своем собственном темпе, не торопя и не прерывая (Schoenbeck, 1993; Hoffman, 1995; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001). Симпсон говорит о том, как трудно меди­ку-слушателю удержаться на «тонкой гра­ни» – с одной стороны, он не должен «пе­регружать» пациента своей поддержкой, с другой, не должен быть слишком холод­ным и незаинтересованным. Иначе в обо­их случаях пациент откажется раскрывать свой опыт (Simpson, 2001).

При наличии у пациента желания по­говорить об ОСО медик должен быть слу­шателем активным, эмпатичным, нео­ценивающим, уважающим его личность (Schoenbeck, 1993; Morse, 1994; Manley, 1996; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001; Griffith, 2009; Грейсон, Харрис, 2013). Нельзя высказывать сомнения в досто­верности опыта пациента, нельзя его упрощать (Morse, 1994b; Duffy, Olson, 2007). Нередко советуют просто повто­рять за пациентом его собственные сло­ва (Schoenbeck, 1993). Грейсон и Харрис приходят к общему выводу, что самое по­лезное из того, что можно сделать для пе­режившего ОСО, – это внимательно вы­слушать все, что он захочет рассказать. Обычно переживший ОСО испытыва­ет настоятельную потребность понять этот опыт, поэтому очень расстраивает­ся, если окружающие предлагают не го­ворить о пережитом или уговаривают его успокоиться. Наоборот, тот, кто по­делился пережитым ОСО, тем самым из­бавляется от пугающих ощущений (в от­личие от галлюцинирующих пациентов, которые эмоционально еще больше возбуждаются, рассказывая о своих страхах и смятении) и, как правило, чувствует об­легчение (Грейсон, Харрис, 2013).

Нельзя навязывать пациенту собст­венную интерпретацию этого опыта (на­пример, говорить пациенту, что он имел «религиозное переживание») и свою си­стему ценностей в целом (Griffith, 2009). Вместо этого лучше спросить, как он сам определяет и объясняет пережитое (Грейсон, Харрис, 2013). Обычно ОСО стимулирует пережившего к самостоя­тельному осмыслению этого опыта, поэ­тому для медика действует правило: «Чем меньше сказал, тем лучше» (Morse, 1994a). Направление беседы также должно опре­деляться самим пациентом (Duffy, Olson, 2007; Грейсон, Харрис, 2013). Задача со­беседника в данной ситуации: понять, как человек сам осмысливает свой опыт, и помочь ему прояснить эту интерпрета­цию (Грейсон, Харрис, 2013). Обратная связь должна быть такой, при которой собеседник лишь отражает сказанное ему пережившим ОСО, но не анализиру­ет, помогает пережившему разобраться в своих чувствах и осмыслить пережитое. Преждевременный анализ и интерпре­тация лишь усилят боязнь переживше­го быть неправильно понятым (Грейсон, Харрис, 2013).

Не следует рассматривать ОСО как признак патологии, следует помнить, что ОСО могут пережить и люди с психи­ческими заболеваниями (Griffith, 2009). При наличии у пациента с ОСО умствен­ного или эмоционального расстройства и врач, и пациент должны ясно понимать, что это заболевание никак не связано с самим ОСО.

Помимо эмпатического слушания, другая важнейшая задача собеседни­ка – это предоставление пережившему ОСО точной информации об этом опы­те и его последствиях (Schoenbeck, 1993; Manley, 1996; Griffith, 2009; Грейсон, Хар­рис, 2013). Обычно люди испытывают облегчение, узнав, что есть научное (ме­дицинское) название этого явления или, что оно весьма распространено (Manley, 1996). При этом следует остерегаться того, чтобы информация об универсаль­ности этого опыта не была воспринята пережившим как обесценивание его уни­кальных переживаний (Грейсон, Харрис, 2013). Обеспечение пациенту знаний об ОСО обладает большим терапевтическим потенциалом. Медик может сам расска­зать ему об этом либо предоставить ему соответствующую литературу или ин­формацию о том, где об этом можно про­честь. Отдельным направлением работы является предоставление этих знаний (информации, литературы) родствен­никам пережившего ОСО. Линда Мэнли в качестве одного из вариантов «само­помощи» (или «самотерапии»), которую переживший может оказать сам себе, указывает «библиотерапию» – чтение литературы об ОСО, поэтому она счита­ет необходимым наличие такой литера­туры в больничной библиотеке (Manley, 1996). Также медику необходимо сори­ентировать пережившего и его близких относительно психологической/психо­терапевтической помощи, предоставив информацию о местных группах поддер­жки (см. далее), о специалистах, способ­ных оказать такую помощь, или о сайте IANDS (Manley, 1996), где подробно пред­ставлена такая информация и советы по выбору специалиста (Experiencer’s Guide to Psychotherapy, 2013).

Некоторые специалисты в области работы с ОСО считают, что медик обя­зательно должен документировать опи­сание ОСО пациента в его медицин­ской карте, чтобы персонал знал об этом (Manley, 1996; Duffy, Olson, 2007). С одной стороны, конечно, это требование нару­шает право пациента на конфиденциаль­ность, но, с другой, позволяет медицин­скому персоналу грамотно и тактично выстраивать общение с ним.

Мы перечислили основные правила работы с пережившими ОСО, предназ­наченные для медиков. Они предполага­ют, что медицинский персонал не толь­ко будет обучаться самим правилам, но и узнавать об ОСО как о таковом. Как правило, бывает достаточно одной обучающей сессии, на которой рассказы­вается об ОСО и обсуждается вопрос о том, как персонал воспринимает этот феномен. Для ее проведения приглаша­ют либо инструктора (речь идет о США), либо больничного священника, либо че­ловека, пережившего ОСО (Duffy, Olson, 2007). Другой вариант обучения – попро­сить команду медсестер сделать постер по проблеме взаимодействия с пациен­том, пережившим ОСО. Это задание мо­жет стать частью программы по повыше­нию квалификации.

Еще сравнительно недавно, в 1980-е гг. в американской медицине (а в нашей стране до сих пор) медицинские работ­ники очень мало знали об ОСО (или зна­ния были неверными) и правилах обращения с пережившими его (Ring, 1985; Sutherland, 1992; Corcoran, 1994–1995; Orne, 1995; Simpson, 2001). Хейс и Уотерс провели исследование персонала больни­цы (он включал 17% врачей, 35% священ­нослужителей и 68% медсестер), которое показало, что наиболее осведомленными об ОСО были священнослужители, затем следовали медсестры, затем – врачи. При этом 40% респондентов не смогли предло­жить каких-либо практических мер, что­бы помочь пациентам, пережившим ОСО (Simpson, 2001).

За последние тридцать лет положе­ние дел в американской медицине (в от­личие от отечественной) сильно измени­лось. Много говорится о необходимости соответствующего обучения сотрудников системы здравоохранения (Schoenbeck, 1993; Sommers, 1994; Corcoran, 1994–1995; Simpson, 2001), а также пациентов и чле­нов семьи (Simpson, 2001). Подчеркивает­ся, что данное обучение помогает медику не только приобрести конкретные знания об ОСО и способах взаимодействия с пе­режившими этот опыт (обеспечив им луч­ший уход и лечение), но и позволяет разо­браться в личных чувствах по отношению к ОСО, прежде чем иметь дело с пациен­том, его пережившем (осуществить необ­ходимую рефлексию) (Sommers, 1994). Статьи об исследованиях ОСО стали очень часто публиковаться в журналах для вра­чей («Lancet», «Resuscitation», «Psychiatry», «Journal оf Nervous and Mental Disease», «Current Problems in Pediatrics», «The New England Journal of Medicine», «International Journal of Behavioral Medicine», «American Journal of Psychiatry» и др.). Информиро­ванию медсестер об ОСО и обучению их навыкам обращения с такими больными в европейской и американской медици­не также уделяется очень большое внима­ние. Это проявляется, например, в много­численных публикациях в периодической литературе для среднего медицинского персонала («American Journal of Nursing», «Nursing», «Dimensions Of Critical Care Nursing», «Journal of Emergency Nursing», «Journal Of Advanced Nursing», «Holistic Nursing Practice», «Journal of Pediatric Oncology Nursing», «Research in Nursing and Health», «Critical Care Nurse» и др.).

Психология ОСО, в свою очередь, обо­гащается материалом из рассказываемых медсестрами историй об этом опыте у их пациентов. Так, Сьюзен Шенбек записала некоторые истории, которые получила из бесед с сотнями медсестер, работающих в больницах, домах престарелых и хоспи­сах (Schoenbeck, 1993). Однако следует от­метить, что в таких историях из журналов для среднего медицинского персонала содержатся не только описания действи­тельных элементов ОСО, но и бытующие у медсестер поверья. Например, что неко­торые из этих элементов, якобы, являют­ся предикторами последующей смерти пациента, как в ряде рассказов медсестер, записанных Шенбек (Schoenbeck, 1993). Разумеется, такие поверья не приводятся в журналах для врачей, где описывают­ся исключительно объективные научные факты. На наш взгляд, подобная трансля­ция мифов, безусловно, вредна, посколь­ку создает у медсестер особые установ­ки, способные нанести психологический вред пациенту.

Перечисленные выше правила для ме­диков несложны, и многие из них мо­гут использоваться неспециалистами, а именно, родными и близкими человека, пережившего ОСО. Обычно предоставле­ние первоначальных рекомендаций чле­нам семьи пережившего ОСО пациента и основной информации об этом опыте (как и первоначальная психотерапевти­ческая работа с таким пациентом) счи­тается задачей лечащего врача данного пациента или медсестры, ухаживающей за ним (мы рассматриваем, в основном, американскую литературу и, соответст­венно, положение дел в американской ме­дицине). Задачей медиков считается и пер­воначальная подготовка семьи и самого пациента к появлению последствий ОСО и возможному появлению признаков посттравматического стрессового расстройства (Simpson, 2001). Также медик советует пациенту и членам его семьи обращаться в случае необходимости к священникам, семейным консультантам или психологам (Simpson, 2001) и в местные группы под­держки IANDS (International Association for Near-Death Studies) – Международной ассоциации околосмертных исследова­ний (Sommers, 1994; Bucher et al., 1997; Simpson, 2001; Griffith, 2009). Если в кон­кретном районе нет доступных групп под­держки, медик может посоветовать паци­енту и его семье статьи и книги по данной теме, чтобы помочь им в процессе исцеле­ния (Simpson, 2001).

IANDS – некоммерческая организа­ции (создана в 1981 г.), которая органи­зует научные исследования ОСО и ин­тегрирует их результаты, удовлетворяет потребность переживших этот опыт и всех, кто им интересуется, в достовер­ной информации об ОСО, выступает спонсором ежегодной научной конфе­ренции по ОСО, издает (вместе с дру­гими информационными материалами: брошюрами, сайтом) научный журнал «Journal of Near-Death Studies» и информационный бюллетень «Vital Signs», орга­низует и финансирует работу групп психологической поддержки переживших (International Association ..., 2009). На ее сайте www.iands.org размещаются и ко­ординаты местных групп поддержки, в которых люди встречаются, чтобы по­делиться пережитым, оказать и полу­чить поддержку, задать вопросы о смерти и умирании, узнать больше об ОСО. Такие группы уже созданы в Америке (45 групп), Канаде (3), Австралии (3), Германии (3) и по одной группе в Венгрии, Слове­нии, Франции, Нидерландах, Швейцарии и Южной Африке. В России, насколько нам известно, такие группы отсутствуют. Также на сайте предлагается (если чело­век не нашел соответствующей группы поблизости) создать собственную груп­пу. При этом сайт предлагает полную ин­формационную поддержку, на нем вы­вешена научно-популярная литература по данной теме, популярно изложенные рекомендации по основным проблемам, научные статьи и т.д. В психотерапевти­ческих и просветительских целях журнал «Journal of Near-Death Studies» в течение нескольких десятков лет периодически публиковал в разделе писем редактору журнала сообщения читателей о пережи­том опыте, об эмоциональных реакциях во время него и после, о возникающих впоследствии психологических пробле­мах и способах их решения. Например, в одном из писем переживший рассказы­вает, как ему сначала очень помог разго­вор с монахиней, которая познакомила его с книгой Моуди, затем – вступление в местную группу поддержки («группа друзей IANDS») в Сиэтле. Участие в ней он признает обладающим огромным тера­певтическим потенциалом и считает, что с него начался его «процесс становления цельной личностью» (Johnson, 1988).

Организация психотерапевтической помощи и психологической поддержки пережившим ОСО и их близким

На сайте IANDS есть раздел «Руко­водство по психотерапии для пережив­ших» (Experiencer’s Guide ..., 2013), в ко­тором очень популярно объясняется, что ОСО вследствие своей необычной природы весьма труден для объяснения и интеграции пережившим. Поэтому он может стать причиной появления у че­ловека ряда психологических проблем и вызвать ряд неприятных и беспокоя­щих симптомов. В связи с этим пережив­шим советуют обращаться за психологи­ческой помощью и поддержкой и дают рекомендации, которые могут помочь в процессе поиска психотерапевта и работы с ним (материал был разработан для США, многое, но не все, применимо за их пределами). По мнению IANDS, психоте­рапевтическую помощь могут оказывать представители целого ряда профессий, занимающихся психическим здоровьем с широким спектром знаний, подготовки и опыта. Это – психиатры, практикующие медсестры, психологи, консультанты (специалисты, обычно не обучающиеся ра­ботать с серьезными психическими рас­стройствами, но умеющие проводить психологическое консультирование), се­мейные психотерапевты, социальные ра­ботники, парапрофессионалы, гипно­терапевты, а также т.н. альтернативные целители (акупунктуристы, массажисты, люди, работающие с дыханием, энергети­ческие целители и другие представители нетрадиционной медицины или психоте­рапии). Пережившему ОСО рассказывают, чем занимаются вышеуказанные специа­листы, какое образование они получают и могут получить, что такое лицензиро­вание и сертифицирование специалиста, какие существуют основные подходы к терапевтической работе в этой области. Ему также объясняют, как проводить пер­вую беседу по телефону со специалистом, и о чем во время нее следует поинтере­соваться, на что обращать внимание при выборе психотерапевта, в частности, при оценке его квалификации, какие существуют варианты оплаты психотерапевтиче­ских услуг, где и как искать «правильного» терапевта, какими должны быть «правиль­ные» терапевтические отношения, что мо­жет сделать для обратившегося психоте­рапевт, а чего не следует ждать от работы с терапевтом и многое другое (Experiencer’s Guide ..., 2013).

В психотерапевтической помощи мо­гут нуждаться не только пережившие ОСО, но и их близкие. Так, в своей статье о психотерапии, связанной с ОСО, Гриф­фит рассматривает случай, когда муж об­ращается к специалисту по поводу жены, переставшей после ОСО, как ему кажется, заботиться о нем и ставшей «другим че­ловеком», и желает, чтобы она «измени­лась в обратную сторону» (Griffith 2009).

Правила для родителей детей, переживших ОСО

Не только взрослые, но и дети испы­тывают большие трудности с адаптацией после переживания ОСО, причем, для де­тей этот процесс адаптации оказывается более сложным и поэтому более длитель­ным. По мнению Этуотер, он протека­ет до 20–30 лет вместо 7 лет у взрослых (Этуотер, 2009, С. 156). Этуотер объяс­няет это, во-первых, тем, что у взрослых уже есть некая основа (жизненный опыт, представления о мире, сформирован­ное «Я»), с позиций которой они могут воспринять и интегрировать пережитое, а у детей ее еще нет, поэтому «взрослые интегрируют, дети компенсируют» (Этуо­тер, 2009, С. 156). Во-вторых, дети больше зависят от семьи, которая обычно негатив­но относится к ОСО, не желая принимать факт его наличия и побуждая ребенка «отрицать, игнорировать и блокировать ре­альность всего того, что с ними произош­ло» (Этуотер, 2009, С. 151).

В свою очередь, у родителей такого ребенка тоже возникают психологиче­ские проблемы – они не знают, как себя вести со своими необычными, «странны­ми» детьми после их «смерти». Этуотер пишет: «Со мной связывались многие ро­дители. Большинство из них находились в состоянии паники. Они хотели знать, что они могут сделать, чтобы их ребенок, который так внезапно стал отчужденным и равнодушным, вновь стал «нормаль­ным» (Этуотер, 2009, С. 287–288).

М. Морс считает, что при обращении с детьми в моменты возможного пережива­ния ОСО вполне применимы те же прин­ципы, что и для взрослых (Morse, 1994b), т.е. к ребенку, который кажется находя­щимся без сознания, следует относить­ся так, как будто он все видит и слышит, с ним следует говорить так, как будто он находится в сознании, объяснять ему все процедуры, разговаривать с ним, на­ходиться у кровати, прикасаться к нему. Благодаря работам Ф. Этуотер и М. Мор­са, адаптировавших существующие прин­ципы обращения с пережившими ОСО применительно к детям, сформулирова­ны правила для людей, ухаживающих за ребенком с ОСО (прежде всего, для его родителей) (Morse, 1994b; Этуотер, 2009, С. 288–289, 299; Atwater, Williams, 2014). Перечислим эти правила:

Следует быть особо внимательным в случаях, где мог иметь место ОСО, (на­пример, если ребенок пережил остановку сердца). Самому взрослому надо подгото­виться к беседе, заранее узнав как можно больше об ОСО, его основных элемен­тах и последствиях из литературы, сайта IANDS, бесед с пережившими ОСО и т.д.

Слушать, слушать, слушать (Morse, 1994b) – всегда быть готовым услышать и показать готовность слушать, если/ когда ребенок начинает описывать этот опыт. Если взрослый не обнаруживает заинтересованности при рассказе ребенка, это может привести к крайне негативным последствиям. Так, один из респондентов Моуди рассказывал: «Единственным че­ловеком, кому я пытался все рассказать, была моя мать. ... Но тогда я был ребен­ком. И она, выслушав меня вниматель­но, не придала значения моим расска­зам. После этого я больше никому ничего не рассказывал» (Моуди, 2015).

Создавать в семье обстановку поддер­жки, открытости и доверия. Показать ре­бенку, что семья открыта новому опыту и понимает такие трудные для обсужде­ния темы, как амбивалентное отношение ребенка к возвращению в тело, его обще­ние с духами и др. Предоставить ребен­ку возможность открыто выражать свои эмоции, говорить о собственных стра­хах и тревогах, задавать любые вопро­сы (Morse, 1994b). Отвечая на вопросы, взрослый должен избегать давать оцен­ки околосмертными видениям или че­ловеку, у которого они есть, нельзя навя­зывать свое понимание, следует немного подождать, и ребенок сам осмыслит уви­денное и пережитое. Здесь также действует правило: «чем меньше сказано, тем лучше» (Morse, 1994b). Атмосфера от­крытости создает идеальные условия и для спонтанных психотерапевтических действий самого ребенка. Например, ре­бенок может захотеть обыграть то, что с ним произошло, в домашнем кукольном театре или нарисовать об этом картину и т.п. (Этуотер, 2009, С. 288).

Открытую дружественную атмосферу в семье Ф. Этуотер называет «свободой, огражденной забором», где «дети могут экспериментировать, не боясь при этом критики и неодобрения, но где также су­ществуют определенные правила («за­бор»), которые будут прививать детям чувство дисциплины и уважения к само­му себе и к окружающим» (Этуотер, 2009, С. 289).

Вопросы следует задавать осторож­но, при этом они должны носить откры­тый (проективный) характер. Надо дове­рять ребенку (не подвергать сомнению адекватность его восприятия) и уважать его право на секреты. Также необходи­мо, чтобы ребенок понял, что пережитый им опыт и вызванные этим личностные изменения не являются признаком пси­хического расстройства (Этуотер, 2009, С. 301).

Ребенку надо помочь научиться раз­личать, с кем и когда можно говорить об ОСО.

Поддерживать тактильный контакт с ребенком. Очень маленькому ребенку надо движениями рук или пальцев как бы очерчивать контуры тела, делать ему мас­саж. В отношении детей более старшего возраста Этуотер рекомендует чаще «хло­пать ребенка по плечу, когда проходите мимо, дотрагиваться до его руки, ког­да разговариваете, поглаживать ребенка по спине, улыбаться ему» (Этуотер, 2009, С. 161–162). Также Этуотер советует, при­влекать детей к занятиям «тактильными» видами хобби, когда они что-то делают руками: лепят из глины, делают фигуры из ткани и бумаги, лепят печенье, рабо­тают в саду, гладят домашних животных и т.п. (Этуотер, 2009, С. 162).

Надо быть готовым к тому, что ребе­нок изменится, при этом родитель дол­жен быть рядом, сопровождать ребенка в его прохождении через все изменения и стадии адаптации. Следует ожидать, что ребенок будет заводить глубокие бесе­ды о смысле жизни и ее целях, разумеет­ся, надо стать внимательным, вдумчивым и поддерживающим собеседником.

После переживания ОСО может возра­сти интерес ребенка к религиозной сторо­не жизни (например, он может выразить желание чаще ходить в церковь, молить­ся, устроить алтарь в своей комнате и т.п.). Организация IANDS, усматривающая в религии один из источников духовного и личностного роста, советует родителям поддерживать этот интерес у ребенка (от­метим, что данная организация возникла в США, где общественное сознание являет­ся достаточно прорелигиозным).

Следует поддерживать желание ребен­ка писать или делать рисунки о пережи­том ОСО и процессе адаптации к нему. Этуотер также советует родителям создать альбом об околосмертном эпизоде, куда войдут рассказы или рисунки ребенка о том, что он пережил и увидел, о свя­занных с этим снах, мыслях, идеях, о тех изменениях в его жизни, которые про­изошли после ОСО (рисунки и расска­зы выполняются в поддерживающем об­щении со взрослым). Туда же можно поместить стихи, комментарии, вопро­сы ребенка, газетные вырезки или любые документы (даже если это всего лишь за­писка от врача или медсестры), которые могут дать ребенку представление о том, что случилось на самом деле. Все это по­может ему ощутить реальность происшед­шего и, как следствие, реальность и истин­ность собственных чувств (Этуотер, 2009, С. 299–300). Интересно, что Этуотер советует создавать такой альбом и взрослым, пережившим ОСО в детстве.

Надо быть внимательным к появлению признаков, свидетельствующих о нали­чии существенных трудностей адаптации после ОСО таких, как уход в себя, депрес­сия, злоупотребление алкоголем/нарко­тиками и/или суицидальные тенденции. В этих случаях необходима помощь пси­хотерапевта. Особенно рекомендуется для детей арт-терапия и музыкальная те­рапия, а для детей от 2 до 10 лет – игро­терапия, эти методики очень хорошо по­зволяют ребенку выразить свои эмоции. Большое значение Этуотер придает тера­пии, основанной на осязании, такой, как создание картин из песка, глиняной по­суды или рисование пальцами (Этуотер, 2009, С. 309–311).

Если ребенок хочет участвовать в во­лонтерской деятельности, родителю так­же советуют принимать в ней участие.

Необходимо принимать происходя­щие изменения в сфере познавательных интересов ребенка (например, может пробудиться интерес к истории) и обес­печивать ему возможность реализовать их, что повлечет изменения в образова­тельном процессе (Этуотер, 2009, С. 307).

Этуотер считает, что повторное воз­вращение ребенка в свой ОСО обладает огромным терапевтическим потенциа­лом. Он описывает многочисленные тех­ники, с помощью которых ребенок само­стоятельно может вернуться в свой ОСО (Этуотер, 2009, С. 314–320). Мы, не оспаривая в принципе терапевтический по­тенциал повторного переживания ОСО, считаем, что в отношении самотерапии следует быть осторожными, поэтому не надо учить ребенка самостоятельно ак­туализировать свой ОСО, особенно не­гативный, без обеспечения достаточной психологической безопасности и под­держки со стороны другого человека.

Для реализации вышеизложенных пра­вил родителям необходимо провести, прежде всего, большую внутреннюю ра­боту. Им нужно не только приобрести зна­ния о данном опыте, но эмоционально принять сам факт существования данно­го явления как возможного, естественно­го и непатологического, а также тот факт, что это случилось именно с их ребенком, и то, что возвращение к прежнему ребен­ку (и их прежней жизни с ним) невозмож­но. В противном случае может возникнуть не только отчуждение ребенка, но и ухуд­шение его состояния и нарушения поведе­ния. Этуотер обращается к родителям де­тей с ОСО: «Вместо того, чтобы отрицать их околосмертный опыт, научитесь видеть правду» (Этуотер, 2009, С.313).

Таким образом, родители и близкие могут поддержать и помочь детям с ОСО признать существование данного опыта, мысленно возвратиться в этот опыт, ос­мыслить его и приспособиться к его по­следствиям, что является важными эта­пами на пути его интеграции (Этуотер, 2009, С. 289).

Этуотер дает родителям ряд практиче­ских советов не только психологическо­го, но и медицинского характера по ухо­ду за ребенком, пережившим ОСО. Эти советы построены на ее убежденности в том, что после переживания ОСО в орга­низме ребенка происходит ряд измене­ний (предположительно, необратимых). Это – устойчивое понижение давления, снижение продолжительности сна, повы­шение чувствительности к свету (яркий солнечный свет может вызвать аллерги­ческую реакцию или стать причиной не­обычной усталости, приводящей иног­да к ослаблению иммунной системы ребенка), к звуку (любая громкая музыка или громкий звук могут причинять боль, а иногда даже наносить вред здоровью), к искусственным тканям (поэтому рекомендуется одежда и постельное белье из хлопка), к фармацевтическим препа­ратам (вплоть до развития аллергии на них), к сахару (поэтому надо ограни­чить его потребление), а также появление электрочувствительности (поэто­му следует ограничить контакт ребенка с электроприборами, компьютером и те­левизором, использовать лампы полно­го спектра, а не флуоресцентные и т.п.) (Этуотер, 2009, С. 149–162). Среди пси­хологических последствий ОСО Этуотер выделяет у детей с таким опытом более быстрое развитие реакции сепара­ции от родителей и ускорение процесса взросления (Этуотер, 2009, С. 160), сни­жение способности к вербализации (им становится труднее выражать свои мысли и общаться), поэтому родителям совету­ют развивать и стимулировать речь ре­бенка (Этуотер, 2009, С. 160–161). Од­нако напомним читателю, что данные выводы Этуотер лишены научной доказа­тельной базы, т.е. специальные научные исследования этого вопроса пока не про­водились. Выводы сделаны на основе ее наблюдений и впечатлений от многолет­ней работы с детьми, пережившими ОСО.

Правила психотерапевтической работы с пережившими ОСО

Специалисты, изучающие ОСО, не­однократно отмечали важность гра­мотной психотерапевтической работы с пережившими ОСО и при этом подчер­кивали, что отсутствие у специалистов необходимых знаний о данном опыте и навыков работы именно с этой кате­горией пациентов могут иметь крайне пагубные последствия (Этуотер, 2009, С. 290–294).

Цели психотерапевта (любой теоре­тической ориентации), работающего с пережившим ОСО, как уже говорилось выше, – это оказание ему помощи в сле­дующем:

1. принять и интегрировать пережитый опыт;

2. научиться общаться с людьми, не имев­шими околосмертного опыта, и при­нимать их;

3. приспособить возникшие вследствие ОСО изменения представлений, убеж­дений, ценностей и мотивов к ожи­даниям близких, уменьшить несоот­ветствие между новыми и прежними убеждениями и взглядами, использо­вать полученный в результате ОСО опыт для помощи другим, а в итоге, со­здать полноценную жизнь, в которой будет гармония между последствиями околосмертного опыта и требования­ми современной жизни.

Если человек считает невозможным совмещение серьезных отношений или карьеры с изменениями, которым он подвергся, то ему необходимо осмыслить возможность разрыва отношений или завершения данной карьеры, а психоте­рапевту надо помочь ему в этом, прояс­нив альтернативы, между которыми осу­ществляется выбор.

К настоящему времени на основе этих конечных целей сформулированы пра­вила психотерапевтической работы с пережившими ОСО (Griffith, 2009; Грейсон, Харрис, 2013). Эти правила адресо­ваны психотерапевтам, работающим с такими клиентами на постоянной основе и имеющим дело, по большей части, с от­даленными последствиями данного опы­та. Интересно, что Гриффит считает, что психотерапевтическую работу должен проводить психиатр, он приводит техники правильной работы с конкретны­ми психологическими проблемами, воз­никающими у переживших ОСО и членов его семьи, иллюстрируя это фрагментами психотерапевтической беседы (Griffith, 2009). Разумеется, психотерапевт соблю­дает те универсальные правила, кото­рые были изложены выше (поддержка, внимательное выслушивание, уважение к личности пациента и к пережитому им опыту, безоценочность, «нормализация» ОСО, информирование, избегание навязывания пациенту своих объяснений, ин­терпретаций и осмысления ОСО), но для него обязательна и реализация специфи­ческих правил:

ОСО может обусловливать духовный и психологический рост не только кли­ента, но и психотерапевта, поэтому те­рапевт должен быть готов к появлению у него самого мировоззренческих, экзи­стенциальных и духовных проблем. Пси­хотерапевту следует осознать ожидания относительно будущей терапевтической работы и свои собственные, и клиента, и помочь ему осознать их. Если терапевт уже работал с человеком до того, как тот пережил ОСО, то он должен понимать и принимать тот факт, что, возможно, направления и принципы этой работы будут меняться (в связи с личностными изменениями клиента и характера его проблем) (Грейсон, Харрис, 2013).

Следует дифференцировать психоло­гические проблемы, связанные с пережи­ванием ОСО, от остальных проблем. Мо­жет потребоваться ограничить будущую работу только областью проблем, связан­ных с ОСО, поскольку принципы, методы и цели работы с ними могут противоре­чить принципам, методам и целям дру­гих видов психотерапевтической работы. Поэтому, если терапевт выберет работу над проблемами, связанными с ОСО, воз­можно, придется привлечь другого специалиста для работы с проблемами, не имеющими отношения к ОСО (Грейсон, Харрис, 2013).

Не нужно рассматривать ОСО как признак патологии, следует помнить, что ОСО могут пережить и люди с пси­хическими заболеваниями (интересно, что их ОСО имеет более простую струк­туру) (Griffith, 2009). При наличии у па­циента, пережившего ОСО, умственно­го или эмоционального расстройства и врач, и пациент должны ясно понимать, что это заболевание никак не связано с самим ОСО. Так, Гриффит рассматри­вает проблему сочетания психического расстройства и пережитого ОСО, опи­сывая случай клиента, страдающего от отношения к себе как к больному в ма­ниакальном состоянии (симптом бипо­лярного расстройства) со стороны сво­их домашних из-за, как ему кажется, его изменившихся после переживания ОСО убеждений. В этом случае психиатр по­могает пациенту понять, что домашние озабочены не содержанием его убежде­ний, а маниакальным состоянием (и со­ответствующим поведением), которое пациент соглашается взять под медика­ментозный контроль (Griffith, 2009).

Психотерапевту, действительно, мо­жет быть трудно отделить появившиеся вследствие ОСО новые (в частности, ре­лигиозные) убеждения от гиперрелиги­озности (как симптома развивающегося маниакального состояния). Однако по ряду признаков и специалист, и сам па­циент могут понять, является ли его рели­гиозный пыл или приподнятое настрое­ние подлинным трансцендентальным опытом или он проявляет признаки па­тологии, означающие, что основное психическое заболевание вышло из-под контроля. Так, в случае послеэффектов ОСО, в отличие от мании, нет очевид­ной дезадаптивности поведения, ускоре­ния речи и мышления, а при рассмотре­нии их в динамике очевиден личностный рост, повышение ответственности и зре­лости личности, ее толерантности и при­нятия других, а также рост психологиче­ского благополучия (Griffith, 2009).

Работа с ОСО требует гораздо больше­го доверия клиента к терапевту, чем обыч­ная психотерапевтическая работа, поэто­му и терапевт, и клиент должны работать в этом направлении. Именно доверитель­ная, безоценочная и безопасная обста­новка позволит пациенту обсуждать свои переживания и открыто выражать свои эмоции (Griffith, 2009). В работе с паци­ентами, пережившими ОСО, возможен от­ход от традиционных клинических ролей «врач-пациент» (жесткая приверженность к форме может разрушить взаимоотноше­ния с клиентом). Грейсон и Харрис призывают терапевта здесь больше полагать­ся на свои непосредственные ощущения, нежели на формальные правила и зна­ние клинических методов. Частота и про­должительность встреч с клиентом может значительно превышать общепринятые нормы (Грейсон, Харрис, 2013).

У пациентов, считающих, что они были «отосланы обратно» в эту жизнь против собственной воли, могут появляться спе­цифические психологические проблемы (см. выше). Чувствуя себя отвергнутыми, они будут интерпретировать недостаточ­ное терпение или упорство терапевта как проявление аналогичного отвержения с его стороны. Поэтому терапевт должен быть очень терпелив.

Не следует считать пережившего ОСО пассивной жертвой этого опыта. Необ­ходимо помочь таким людям увидеть их собственную активную роль в формиро­вании ОСО, что облегчит им понимание этого опыта и разрешение проблем, воз­никающих из-за этого опыта. Те части эго пациента, которые «умерли» во время ОСО, нуждаются в «оплакивании». Даже если пережившие ОСО бывают счаст­ливы избавиться от этих частей, в тера­певтической работе необходимо уделить время тому, чтобы человек принял эту утрату и примирился с ней.

Грейсон и Харрис предлагают исполь­зовать элементы конкретного ОСО кли­ента как средство диагностики существу­ющих на данный момент у него проблем. «В особенности нужно изучать те под­робности ОСО, которые кажутся стран­ными или необъяснимыми, равно как и имеющиеся у пережившего его человека мысленные или эмоциональные ассоци­ации с этими частями опыта. Вы можете интерпретировать образы ОСО на многих уровнях, так же как вы поступаете при интерпретации сновидений» (Грейсон, Хар­рис, 2013). Например, следует выяснить, сам ли человек принял решение о возвра­щении или был отправлен обратно про­тив его воли, было ли возвращение свя­зано с незавершенностью какого-то дела жизни или особой миссии и т.п.

Для воспоминания новых подробно­стей ОСО, раскрытия и выражения труд­но вербализуемых чувств, пережитых во время ОСО, терапевту советуют исполь­зовать образы, проективные методики и невербальные способы выражения такие, как живопись, музыка и танец. При работе со страхами человека по поводу нежела­тельных последствий ОСО следует помочь ему отделить сам опыт от его последствий. Люди, пережившие ОСО, должны чувство­вать, что имеют право отвергнуть его не­желательные последствия, не обесценивая при этом сам опыт. Клиент должен пони­мать, что ОСО навсегда стал неотъемле­мой частью жизни, а его разнообразные последствия или побочные эффекты мо­гут приходить и уходить естественным образом, развиваться или устраняться в ходе консультирования. Если изменения во взглядах и системе ценностей челове­ка, произошедшие после ОСО, стали при­чиной проблем в семейных отношениях, то необходима диагностика изменений семейной ситуации и, возможно, семей­ная терапия.

Терапевту (как и клиенту) следу­ет избегать прославления, идеализа­ции, переоценки ОСО и его последствий (физических, эмоциональных и интеллек­туальных). Тенденция к подобной перео­ценке вызвана тем, что человек, пережив­ший ОСО, может значительно отличаться (физически, эмоционально и умственно) в лучшую сторону от себя прежнего. По­добное различие – по контрасту – вос­принимается бóльшим, чем оно есть на самом деле. Особенно могут захваты­вать терапевта и клиента паранормаль­ные эффекты ОСО из-за своей новизны и необычности, мешая увидеть другие по­следствия, более значимые для духовного и психологического роста.

При работе с негативным ОСО возни­кают специфические проблемы. Клиент, ранее знавший о существовании пози­тивного ОСО, столкнувшись с негатив­ным, страдает вдвойне. Во-первых, очень испуган увиденным, во-вторых, спраши­вает, что с ним «не так», почему он пере­жил это – он воспринимает появление такого опыта как признак своей непол­ноценности («я просто уверен, что это должно означать, что я плохой человек»). Психотерапевт сообщает ему, что нега­тивный ОСО также достаточно распро­странен, и нет никаких доказательств того, что несчастные опыты случаются с плохими людьми или приходят в каче­стве наказания (Griffith 2009).

Терапевтическая работа должна быть направлена на то, чтобы человек, пере­живший ОСО, не сосредоточивался ис­ключительно на этом опыте в ущерб дру­гим сторонам своей жизни. Клиент не должен чрезмерно отождествляться со своим ОСО. Иначе он не сможет решать проблемы, прямо не связанные с этим опытом, у него может развиться чувство отчуждения от людей без данного опы­та, ощущение незначимости физическо­го мира или пренебрежение основными проблемами жизни в этом мире. Иногда приходится помогать тем, кто выработал «зависимость» от ОСО или от его послед­ствий, постепенно выходить из нее.

Вневременной характер ОСО для не­которых испытавших его мешает им функционировать в настоящем времени, жить «здесь-и-теперь». Такие люди могут быть чрезмерно сосредоточенными на прошлом (после глубокого обзора жиз­ни) или на будущем (после впечатляю­щих пророческих видений). Если новые взгляды, убеждения и ценности человека, пережившего ОСО, не согласуются со ста­рыми ролями и образом жизни, терапевт помогает человеку найти новые роли и жизненный стиль, которые будут соот­ветствовать новым целям и приоритетам, пройти через значительные изменения в его карьере и взаимоотношениях с дру­гими людьми.

Главное, к чему должен стремить­ся терапевт, работающий с пережившим ОСО, – это помочь направить результаты («уроки») данного опыта в практическое русло, прежде всего, использовать его для помощи другим. Например, новые взгля­ды, убеждения и цели человека, приводя­щие к проблемам в его окружении, могут побудить человека изменить это окруже­ние в лучшую сторону.

Как пишут Грейсон и Харрис, обраща­ясь к терапевтам: «Ваша работа заканчи­вается, когда ваш клиент находит способ привнести в повседневную жизнь ту лю­бовь, которую получил в ОСО» (Грейсон, Харрис, 2013).

Все сказанное выше не означает, что те­рапия необходима и обязательна для всех, переживших ОСО. Возможна и «спонтан­ная» психотерапия: человек, актуализируя собственные психологические ресурсы (совладания, осмысления, интеграции, ро­ста), сам решает все обусловленные око­лосмертным опытом психологические проблемы (Этуотер, 2009, С. 290–292). Соблюдение окружающими переживше­го ОСО указанных выше правил созда­ет необходимые условия для «спонтан­ной» терапии и повышает вероятность ее успешного осуществления. Поэтому пси­хотерапевт нужен, только когда сам чело­век ощущает эту необходимость и/или не может адаптироваться.

Мы перечислили основные принципы обращения с пережившими ОСО. К сожа­лению, в России еще нет психотерапев­тов, работающих именно с данной кате­горией клиентов, нет специальных групп поддержки, в которых люди с ОСО и их близкие регулярно обсуждали бы пробле­мы, связанные с таким опытом. В этом мы пока, к сожалению, отличаемся от США, где адрес ближайшей группы поддержки всегда можно узнать на сайте организа­ции IANDS, а медики, работающие с таки­ми пациентами, помогают в поиске спе­циализирующихся на этой проблематике психотерапевтов.

Поэтому необходимо соблюдение опи­санных в данной работе правил медиками, психотерапевтами и родными человека, пережившего ОСО, поскольку оно спо­собствует ослаблению уже существующих у пациента эмоциональных и социальных проблем, а в ряде случаев и предупрежда­ет их возникновение, что облегчает рабо­ту механизмов совладания. Это помогает человеку интегрировать данный опыт для того, чтобы тот стал стимулом для даль­нейшего психологического и/или духов­ного роста и развития.

Литература:

Грейсон Б., Харрис Б. Консультирование людей, переживших околосмертный опыт. – Электронный документ. – Режим доступа: http://psylib.org.ua/books/grofs02/txt12.htm – (дата обращения 16.06.2018)

Левинсон Б.У. Состояния осознания во время общей анестезии // Измененные состояния сознания: природа, механизмы, функции, характеристики : хрестоматия / под ред. О.В. Гордеевой. – Москва : Когито-Центр, 2012. – С. 220–223.

Моуди Р. Жизнь после жизни. – Москва : Физкультура и спорт, 1990.

Моуди Р. Размышления о жизни после жизни. – Электронный документ. – Режим доступа: http://modernlib.net/books/moudi_raymond/zhizn_posle_zhizni/read – (дата обращения 16.06.2018)

Ринг К. Проект «Омега». Предсмертные переживания, контакты с НЛО и Мировой Разум. – Москва : Изд-во ТПИ, 1998.

Ринг К. Околосмертный опыт // Пути за пределы «эго». – Москва : Изд-во ТПИ, 1996. – С. 222–230.

Роолингз М. За порогом смерти. – Санкт-Петербург : Кормчий, 2003. – Электронный документ. – Режим доступа: http://ligis.ru/librari/2938.htm – (дата обращения 16.06.18)

Этуотер Ф.М.Х. Дети и околосмертный опыт. – Москва : Стигмарион, 2009.

Atwater, P.M.H. (2009) Children and near-death experience. Moscow, Stigmarion.

Atwater, P.M.H. (1992) Is there a hell? Journal of Near-Death Studies, 10(3). Retrieved from: http://www.pmhatwater.com/resources/PDFs/Articles/hell.pdf (Accessed 16.06.2018).

Atwater, P.M.H. (2013) Aftereffects of Near-death States. International Association for Near-Death Studies, Inc. Retrieved from: http://www.iands.org (accessed 20.06.2018)

Atwater, P.M.H., & Williams, K. (2014) Children’s near-death experiences. International Association for Near-Death Studies, Inc. Retrieved from: http://www.iands.org (accessed 16.06.2018)

Bucher, L., Wimbush, F.B., Hardie, T., & Hayes, E.R. (1997) Near death experiences: critical care nurses’ attitudes and interventions. Dimensions Of Critical Care Nursing, 16(4), 194–201. doi: 10.1097/00003465-199707000-00003

Corcoran, D. An open letter to health professionals. Vital Signs. 1994–1995, 14(5), 3–4.

Corcoran, D. (1988) Helping patients who’ve had near-death experiences. Nursing. November, 18 (11), 34–39.

Dougherty, C.M. (1990) The near-death experience as a major life transition. Holistic Nursing Practice, 4, 84–90. doi: 10.1097/00004650-199005000- 00012

Duffy, N., & Olson, M. (2007) Supporting a patient after near-death experience: Recovering from cardiac arrest, your patient reports an out-of-body experience. Do you know how to respond? Nursing, 47–48. doi: 10.1097/01.NURSE.0000266041.11793.9d

(1994) Emergency Nurses Association. Family presence at the bedside during invasive procedures and/or resuscitation (position statement). Park Ridge (IL): Emergency Nurses Association.

(2013) Experiencer’s Guide to Psychotherapy. International Association for Near-Death Studies, Inc. Retrieved from: https://iands.org/images/stories/pdf_downloads/therapist.pdf (accessed 17.06.2018)

Greyson, B. (1983) The Near-Death Experience Scale Construction, Reliability, and Validity. The Journal of Nervous and Mental Disease, 171(6), 369–375. doi: .1097/00005053-198306000-00007

Greyson, B. (1997) The near-death experience as a focus of clinical attention. The Journal of Nervous And Mental Disease, 185(5), 327–334. doi:.1097/00005053-199705000-00007

Greyson, B. (1983) The psychodynamics of Near-Death Experiences. The Journal of Nervous and Mental Disease, 171(6), 376–381. doi: 10.1097/00005053-198306000-00008

Greyson, B. (2003) The Near-Death Experience Scale Construction, Reliability, and Validity. The Journal of Nervous and Mental Disease, 171(6), 369–375. doi: 10.1097/00005053-198306000-00007

Greyson, B., & Bush, N.E. (1992) Distressing Near-Death Experiences. Psychiatry, 55, 95–110. doi: 10.1080/00332747.1992.11024583

Greyson, B., & Stevenson, I. (1980) The phenomenology of near-death experiences. American Journal of Psychiatry, 137(1)0, 1193–1196.

Griffith, L.J. (2009) Near-death experiences and psychotherapy. Psychiatry (Edgmont), 6(10), 35–42. Retrieved from: http://www.ncbi.nlm.nih.gov (accessed 05.06.2018)

Hoffman, R.M. (1995) Disclosure habits after near-death experiences: influences, obstacles and listener selection. Journal of Near-Death Studies, 14, 29–48.

International Association for Near-Death Studies (IANDS) Retrieved from: http://www.iands.org/ (accessed 05.06.2018).

Johnson, D.M. (1988) Counseling After an NDE. Letters to the editor. Journal of Near-Death Studies, 6(4), 264–265. doi: 10.1007/BF01079927

Klemenc-Ketis, Z. (2013) Life Changes in Patients After Out-of-Hospital Cardiac Arrest: The Effect of Near-Death Experiences. The International Journal of Behavioral Medicine, 20, 7–12. doi: 10.1007/s12529-011-9209-y

Manley, L.K. (1996) Enchanted journeys: Near-death experiences and the emergency nurse. Journal of Emergency Nursing, 22(4), 311–316. doi: 10.1016/ S0099-1767(96)80028-6

Morse, M.L. (1994а) Near Death Experiences and Death-Related Visions in Children: Implications for the Clinician. Current Problems in Pediatrics, 24, 55–83.

Morse, M.L. (1994b) Near-death experiences of children. Journal of Pediatric Oncology Nursing, 11(4), 139–144. doi: 10.1177/104345429401100403

Noyes, R. (1980) Attitude Change Following Near-Death Experiences. Psychiatry, 43(3), 234–242. doi: 10.1080/00332747.1980.11024070

Noyes, R., & Kletti, R. (1976) Depersonalization in the face of life-threatening danger. Psychiatr, 39(1), 19–27. doi: 10.1080/00332747.1976.11023873

Orne, R.M. (1995) The meaning of survival: the early aftermath of a near-death experience. Research in Nursing and Health, 18, 239–247. doi: 10.1002/ nur.4770180307

Osis, K., & Haraldsson, E. (1986) At the hour of death. N.Y.: Hastings House.

Parnia, S., & Fenwick, E. (2002) Near death experiences in cardiac arrest: Visions of a dying brain or visions of a new science of consciousness. Resuscitation, 52(1), 5–11. doi: 10.1016/S0300-9572(01)00469-5

Ring K. (1985) Heading toward omega. New York: William Morrow.

Sabom, M.B., & Kreutziger, S. (1977) Near-death experience. The New England Journal of Medicine, 297(19), 1071. doi: 10.1080/07481187708252891

Sartori, P. (2006) A long-term prospective study to investigate the incidence and phenomenology of near-death experiences in a Welsh Intensive Therapy Unit. Network Review. 90, 23–25.

Schoenbeck, S.B. (1993) Exploring the Mystery of Near-Death Experiences. The American Journal of Nursing, 93(5), 42–46. doi: 10.2307/3464363

Schwaninger, J., Eisenberg, P.R., Schechtman, K.B., & Weiss, A.N. (2002) A prospective analysis of near death experiences in cardiac arrest patients. Journal of Near-Death Studies, 20(4), 215–232. doi: 10.1023/A:1015258818660

Simpson, S.M. (2001) Near death experience: a concept analysis as applied to nursing. Journal of Advanced Nursing, 36(4), 520–526. doi: 10.1046/j.1365- 2648.2001.02004.x

Sommers, M.S. (1994) The near-death experience following multiple trauma. Critical Care Nurse, 14, 62–66.

Sutherland, C. (1992) Reborn in the light: life after near-death experiences (foreword). N.Y.: Bantam Books.

Tassel-Matamua, N.A. Near-death experiences and the psychology of death. Omega. 2013–2014, 68(3), 259–277. doi: 10.2190/OM.68.3.e

Van Lommel, P., van Wees R., Meyers, V., & Elfferich, I. (2001) Near-death experience in survivors of cardiac arrest: a prospective study in the Netherlands. The Lancet, 358(9298), 2039–2045. doi: 10.1016/S0140-6736(01)07100-8

Van Lommel, P. (2011) Near-death experiences: the experience of the self as real and not as an illusion. Annals of the New York Academy of Sciences, 1234, 19–28. doi: 10.1111/j.1749-6632.2011.06080.x

Van Lommel, P. (2010) Consciousness Beyond Life. The Science of the Near-Death Experience. N.Y.: Harper Collins.

Wimbush, F.B., & Hardie, T. (2001) Supporting your patient after a near-death experience. Nursing, 31(10), 48–50. doi: 10.1097/00152193-200131100- 00017

Zingrone, N.L, & Alvarado, C.S. (2009) Pleasurable Western adult near-death experiences: features, circumstances, and incidence. The Handbook of Near-Death Experiences. Santa Barbara, CA: Praeger Publishers.