Психосемантическое исследование визуального восприятия женщин мужчинами

Петренко В.Ф. Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Супрун Анатолий Петрович Институт системного анализа РАН

Янова Наталья Геннадьевна Алтайский государственный университет

Вынося суждение – «это красивая женщина», мы даем оценочную характеристику не только облику самой женщины, но и имплицитно ха­рактеризуем самих себя (Harlow, 1966; Auckett, Ritchie, Mill 1988; Basow, 1992;), ибо представление о женской красоте было весьма различным в разные перио­ды истории человечества. В неолите, судя по найденной археологами скульптуре «неолитической Евы», красивыми счита­лись женщины с гипертрофированными половыми признаками такими, как боль­шой размер бедер и груди (как признаки способности к деторождению), крупные формы (необходимые для выживания в суровых условиях) и т.п. В эпоху Воз­рождения эталоном стали полнотелые рубенсовские красавицы, а в настоящее время – анорексичные модели «унисекс».

На вариативность представления о красоте необходимо еще наложить эт­но-национальную специфику многоо­бразия человеческих культур, подчас об­ретающих вредоносный для здоровья аспект. Вспомним искусственно дефор­мированные, уродливые (с нашей точки зрения) малюсенькие ножки китаянок в средневековье, искусственно удлинен­ные шеи некоторых народностей Аф­рики и Юго-Восточной Азии, неесте­ственную бледность, обусловленную потреблением уксуса, рафинирован­ных красавиц Европы прошлых веков. То есть, представление о физической кра­соте весьма различно в разных культу­рах, хотя и наличествуют определенные универсальные инварианты, характери­зующие здоровье на уровне, как фено­типа, так и генотипа, отражающие фер­тильность и способность к рождению здорового потомства.

Оценка визуального объекта воспри­нимающим субъектом зависит, как ми­нимум, от особенностей (качеств, ха­рактеристик, свойств) объекта и от особенностей субъекта восприятия (мен­тальности, врожденных архетипов, си­стемы эстетических представлений, си­стемы ценностей, мотивации и т.д.) (Узнадзе 1969; Arkes, Garske, 1982; Heider, 1960; Kelley, 1971). Поэтому, говоря о кра­соте женщин как о характеристике самих женщин, мы должны предварительно по­строить типологию субъектов оценива­ния, а затем уже проводить анализ пред­почтений внутри однородных групп (Берн, 2001; Ильин, 2002; Семенов, 1973). Таким образом, корректно говорить только о предпочтениях, присущих пред­ставителям данной культуры, данной со­циальной группы, на данный момент вре­мени (Brenner, Tomkiewicz, 1989; Werner, 1972; Young, 1961).

Задача выделения признаков и смы­словых интерпретаций визуальных пред­почтений – задача комплексная. Мы ог­раничиваем ее решение поисковым, пилотажным исследованием предположительно более или менее однородной выборки студентов мужского пола одно­го из сибирских вузов.

Процедура исследования

В исследовании принимали участие 30 мужчин в возрасте 20–23 лет.

На первом этапе испытуемым предъ­являлись 9 фотографий женщин (см. ниже фото 1–9), которые они должны были ранжировать по 8 дескрипторам таким, как красивая женщина, потенци­альная жена, потенциальная любовни­ца (секс-партнер), надежный товарищ, заботливая опекунша, социальный и се­мейный лидер, послушный исполнитель, интересный собеседник, оказывающийся в центре внимания. Дескрипторы предва­рительно обсуждались в фокус-группах. Это позволило до некоторой степени со­гласовать их неизбежную семантическую расплывчатость.

Кроме того, ранжирование фото-пор­третов осуществлялось в отношении двух мотивов: достижение физической бли­зости и достижение счастья с данной женщиной. После нахождения средних рангов осуществлялось построение се­мантического пространства по стандарт­ной методике (Петренко, 2010).

Факторный анализ (метод главных компонент после варимакс-вращения) показал, что мужчинам свойственны че­тыре основные независимые критерия оценки женщин (см. табл. 1).

Табл. 1. Факторные веса основных критериев оценки женщин мужчинами

Свойства	Факторы
	F1	F2	F3	F4
Объект мужской гордости и престижа (физическая привлекательность, женственность, спортивность)	0,69	0,19	0,33	-0,48
Потенциальная жена	0,92	0,09	-0,07	-0,13
Сексуальная, потенциальная любовница	0,03	0,19	0,78	-0,55
Верный друг, надежный коллега	0,05	0,11	0,95	0,11
Заботливый опекун (поможет в бедах, болезнях и несчастьях)	0,56	0,44	-0,12	0,52
Социальный и семейный лидер	0,62	0,71	0,05	0,08
Послушный исполнительный помощник	-0,19	0,04	0,01	0,95
Интересный собеседник, коммуникативный лидер в коллективе	0,03	0,92	0,23	-0,03
Общая дисперсия, объясняемая фактором	2,06	1,65	1,70	1,74

Первый фактор F1 определяет «по­тенциальную супругу» (0.92), физически привлекательную (0.69), достаточно во­левую, способную брать решение на себя (0.62) и заботливую (0.56). Показательно, но «потенциальная супруга» оказалась не ассоциирована в одном факторе с сексуальной «потенциальной любовницей».

Второй фактор F2 включает способ­ность быть интересным собеседником (0,92), а также качества семейного и со­циального лидера (0,71), т.е. способность быть центром общества, блистать в компании друзей или коллег.

Третий фактор F3 включает роль над­ежного товарища или «girl-friend» (0.95), которая может быть и сексуальным парт­нером (0.78).

Четвертый критерий F4 исключает сексуальное партнерство (-0.55) и харак­теризует роль послушного исполнителя, помощника (0.95) и опекуна (0.55). Так можно характеризовать близкую родст­венницу и преданную подругу.

Второй этап исследования заключал­ся в определении возможности (с точки зрения мужской выборки) каждой женщи­ны (из нашего набора фотографий) быть способной к реализации двух выбран­ных нами мотивов: «достижения близости с этой женщиной» и «достижения семей­ного счастья с этой женщиной».

На втором этапе исследования нас интересовало то, как реализуются вы­деленные нами факторы при актуализа­ции двух выбранных мотивов. Согласно А.Н. Леонтьеву, мотив всегда имеет определенную направленность на предмет потребности (некоторую совокупность ресурсов – свойств объектных и инструментальных, необходимых для реализа­ции актуальной потребности) и, следова­тельно, при формализации описывается как величина векторная. Причем, сам мо­тив, как правило, не осознается, и его ре­альная направленность и субъективная интерпретация могут сильно расходить­ся. Поэтому, вначале мы просили испы­туемых дать вербальную субъективную оценку значимости (выраженности) всех четырех факторов (в интервале 0–1), а затем проранжировать все фотографии по первому и второму мотивам.

Исходя из вышесказанного, мотива­ционный вектор M определялся нами как единичный вектор (направление) в семантическом пространстве, задаю­щий самое оптимальное соотношение факторов, необходимое для удовлетво­рения актуальной потребности (Супрун, Янова, Носов, 2013; Петренко, Супрун, 2012). Предполагалось, что проекции всех векторов, описывающих соответствующие объекты (9 фото) в 4-мерном факторном пространстве (F1–F4), на этот мотивационный вектор М (теоре­тические рейтинги Rt) будут соответст­вовать желательности (эксперименталь­ным рейтингам Re) данных объектов по данному мотиву [1]. Эта проекция бу­дет тем больше, чем ближе вектор объ­екта будет находиться к направлению на мотив. Эта близость отражает ценность и значимость данного ресурса. Именно эта составляющая и является средством удовлетворения данной потребности, в отличие от ортогональной ее составля­ющей, являющейся своеобразным нево­стребованном балластом. В качестве объ­ективной меры точности (ε) построения мотивационного вектора можно взять коэффициент корреляции между экспериментальными Re и теоретическими Rt рейтингами (рассчитанными по соот­ветствующим проекциям вектор-объекта на мотивационное направление).

Мотивация физической близости. Се­мантические координаты ( f_i ) мотиваци­онного вектора M1 (возможность физи­ческой близости) представлены в табл. 2. Точность построения М в данном случае равна: ε = 0,70 (r = 0,70 (P<0,05)).

Табл. 2. Мотивационный вектор физической близости

Категории	Семантические координаты мотивационного вектора M1
f1	0,09
f2	0,27
f3	0,94
f4	-0,19

Интересно отметить, что, согласно опросам, в своей мотивации физической близости с женщиной мужчины в равной мере указывали на все 4 фактора, однако семантический анализ показывает, что реально работает только третий фактор. Именно угловая близость вектора-объек­та к этому направлению M1 фактически и определяет желательность объекта для субъекта.

Мотивация семейных отношений. Мотивационный вектор M2 по условию «достижение счастья с этой женщиной» имеет координаты в семантическом про­странстве, представленные в табл. 3. Близость объектов к этому направлению обеспечивает максимальное соответст­вие с ролью потенциальной жены.

Табл. 3. Мотивационный вектор семейных отношений

Категории	Семантические координа­ты мотивационного векто­ра M2
f1	0,59
f2	0,53
f3	0,07
f4	-0,57

Субъективная желательность ее по факторам составила: (0,95; 0,94; 0,32; -0,95), что в некоторой степени отражает реальные пропорции факторов в оценке: (0,59; 0,53; 0,07; -0,57). Корреляция между экспериментальными и теоретическими рангами (ε) равна 0,82 (P<0,05).

На рисунке 1 в качестве примера по­казан график уравнения регрессии экс­периментальных рейтингов Re и тео­ретических Rt. Как видно из рисунка, достигается достаточно хорошее соответствие между теоретическими и экспе­риментальными рейтингами.

Рис. 1. Оценка точности предсказания рейтингов мотивации семейных отношений

Свое счастье мужчины связывают, пре­жде всего, с первым фактором и таки­ми качествами женщины, как семейный партнер, надежный друг, лидер. Инте­ресно отметить, что для молодых муж­чин «исполнительность» и «опека» отри­цательно влияют на ожидание «счастья». По-видимому, эти качества создают образ старшего родственника и порождают другую установку по отношению к жен­щине. И опять мы видим, что для мужчин семейное счастье непосредственно не ас­социировано с сексуальными отношени­ями – семейный партнер выбирается по иным критериям.

Точно также мы можем найти проек­ции каждой координаты вектор-объекта всех осей семантического пространства на заданные направления и определить конкретный вклад каждого фактора в мо­тивационную значимость (рейтинг) каж­дого объекта как предмета соответствую­щей потребности (см. табл. 4,5 и рис. 2,3). Фактически мы сразу же наглядно видим «из чего состоит» рейтинг каждого объ­екта по каждому мотиву.

Табл. 4. Индивидуальные вклады факторов в мотив «Близость» (R-рейтинг)

Предметы исследования	f1	f2	f3	f4	R
Фото 1	6,51	73,77	-4,39	-11,76	132,41
Фото 2	-10,22	-53,63	-4,90	-0,62	2,15
Фото 3	9,16	50,89	-264,17	22,27	-421,59
Фото 4	-19,16	13,81	51,41	-28,38	-18,02
Фото 5	8,72	26,42	-163,27	24,55	24,01
Фото 6	-5,36	-8,29	179,74	-40,69	-5,31
Фото 7	-0,38	25,04	-89,08	-30,47	-6,65
Фото 8	-5,31	63,55	-99,21	-13,19	7,54
Фото 9	17,84	16,43	-68,12	19,47	5,13

Табл. 5. Индивидуальные вклады факторов в мотив «Счастье» (R-рейтинг)

Предметы исследования	f1	f2	f3	f4	R
Фото 1	0,26	19,57	-0,52	-6,92	21,17
Фото 2	-5,62	-13,34	-0,21	8,37	0,63
Фото 3	23,04	17,18	0,76	-1,51	56,97
Фото 4	-3,43	-5,02	-0,81	-23,75	-60,28
Фото 5	-3,76	5,52	1,98	-8,26	26,01
Фото 6	-11,53	-1,92	-2,15	-18,81	-3,18
Фото 7	-6,91	8,35	0,07	-11,03	-26,79
Фото 8	4,55	11,10	0,57	-21,28	21,25
Фото 9	8,37	13,72	1,59	10,17	18,61

Рис. 2. Вклады факторов в рейтинг объектов по мотиву «Близость»

Рис. 3. Вклады факторов в рейтинг объектов по мотиву «Счастье»

Рассматривая объект как фактор свя­зи различных свойств, мы автоматиче­ски выходим на ряд квантовых эффектов: множественность значений объекта или его состояний, их дискретность и т.д. Фак­тически это связано с тем, что объекты во второй сигнальной системе (Павлов, 1957) определяются из разных систем референции (различных субъективных реальностей или систем отсчета) для удовлетворения разных потребностей (целей) и в различных условиях.

Очевидно, что в рамках одной мен­тальности, то есть у индивидов, живущих в сходных условиях и имеющих сходные актуальные потребности, должна обра­зовываться общая смысловая семиотическая система коммуникаций [2]. Кроме того, все смысловые интерпретации объектов должны в рамках однородной менталь­ности реализовываться с определенной вероятностью [3]. Это связано с тем, что ак­туализация той или иной интерпретации зависит от контекста конкретных ситуа­ций, частота которых определяется об­щими условиями жизни и окружения этих людей. Если эти условия отличают­ся, то нарушается и адекватность комму­никаций (понимание людьми друг друга) (Petrenko, Suprun, 2012). В качестве при­мера можно вспомнить поведение полу­грамотной цветочницы Элизы Дулиттл в светском окружении доктора Хиггинса в пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион».

Множественность интерпретаций лю­бого понятия хорошо известна лингви­стам (Кобозева, 2000) и частично пред­ставлена в толковых словарях. В них обычно указываются и области наибо­лее вероятного употребления конкрет­ных значений (например, в просторечии, в диалекте, в науке и т.д.). Попытка опи­сать объект как «самодостаточный», не­зависящий от условий восприятия, неизбежно делает его многозначным и «виртуальным», как и квантовое опи­сание системы (Петренко, Коротчен­ко, Супрун, 2010; Petrenko, Korotchenko, Suprun, 2010, 2015; Супрун, 2016).

Общая форма описания объектов восприятия для различных респондентов

Опишем в общем виде то, как можно выделить возможные состояния воспри­ятия или интерпретации каждого объ­екта для нашего случая. Мы имеем ма­трицы экспериментальных данных (u⁽ⁱ⁾_qj) описаний L объектов ( i = 1, 2, …, L ) ка­ждым из N респондентов ( q = 1, 2, …, N ). Каждая строка матрицы – это описание i-го объекта q-ым респондентом. В на­шем случае мы имеем 9 матриц, в ко­торых представлены описания каждого из 9 объектов всеми 30 испытуемыми (представлены его нормированные ко­ординаты в пространстве свойств). Ре­спондент описывает объекты посредст­вом n шкал-дескрипторов ( j = 1, 2, …, n ), в нашем случае n=8. Фактически, это аналогично проведению N независимых серий измерений [4] L явлений (ситуаций, объектов) по n показателям.

Таким образом, результаты экспери­мента можно представить в виде L ма­триц, которые описывают L объектов N респондентами, т.е. в каждой матрице со­держится N описаний только одного из L объектов:

Строки i-ой матрицы представляют со­бой векторы-описания i-го объекта q-ым респондентом: u⁽ⁱ⁾_q = {u⁽ⁱ⁾_q1, u⁽ⁱ⁾_q2,…, u⁽ⁱ⁾_qj,…, u⁽ⁱ⁾_qn }

Очевидно, что в рамках конкретной ментальности эти векторы (после проведения факторного анализа) должны образовывать в n-мерном факторном пространстве достаточно узкие «пучки» вокруг согласованных мнений [5] в отноше­нии каждого из объектов, которым мож­но сопоставить единичные векторы [6] (s_m⁽ⁱ⁾). ( m = 1, 2, …, K ), где K – количество «пуч­ков» векторов индивидуальных оценок (см. рисунок 4). Каждый вектор (s_m⁽ⁱ⁾) за­дает некоторое общее для всей менталь­ности значение i-го объекта (его допу­стимую интерпретацию, общую для всех индивидов).

Рис. 4. Определение состояний (S) объекта по результатам оценок (U)

Таким образом, мы заменяем N инди­видуальных оценок каждого объекта на K согласованных интерпретаций этого объекта.

Набор K общих согласованных устой­чивых интерпретаций (или «значений» в лингвистике) каждого объекта в рамках изучаемой однородной ментальности [7] будем называть независимыми состояни­ями объекта (s_m⁽ⁱ⁾). ( m = 1, 2, …, K ). Вероят­ность актуализации каждого состояния, очевидно, пропорциональна количеству векторов, входящих в него.

В принципе можно использовать и другие инструменты для выделения со­гласованных оценок объектов (напри­мер, кластерный анализ), но в этом слу­чае состояния не будут ортогональными, и «виртуальное» (полное) описание объ­екта в семантическом пространстве нель­зя будет представить, как простую сумму (суперпозицию, в терминах квантовой ме­ханики) отдельных состояний. Техника представлений найденных состояний в се­мантическом пространстве описана в ра­боте (Петренко, Супрун, 2012, С. 19–24).

Заключение

Подводя итог проведенной работы, подчеркнем, что она представляет собой иллюстрацию психосемантического под­хода применительно как к анализу визу­альных предпочтений, так и к исследо­ванию мотивации субъекта восприятия. Данный подход может быть реализован по отношению к широкому классу за­дач на исследование предпочтений че­ловека (рекламы, моды, имиджа социаль­но значимых лиц, объектов восприятия искусства и т.п.), а также для анализа мотивации человека, на которой основана система его предпочтений. Векторные описания, используемые в психосеман­тике, открывают возможность психоло­гу применять математический аппарат и аналоги методов естественных наук для анализа менталитета человека и его кар­тины мира.

Исследование проводилась при финансовой поддержке РФФИ (РГНФ) грант № 15-06-10451.

Примечания:

1. Это являлось условием нахождения мотивационного вектора. Подробнее см. в статье (Петренко, Супрун, 2012).

2. Знаки только тогда приобретают смысл, когда за ними закреплены устойчивые значения.

3. Это также важно для адекватного понимания индивидуального поведения другими «субъектами». Если индивид использует в жизни маловеро¬ятные интерпретации, то он выглядит, по меньшей мере, странно. Например, при шизофрении больной из тройки объектов: «карандаш, бума¬га, ботинок» объединяет вместе «карандаш и ботинок» на том основании, что «оба оставляют след». С формальной точки зрения это логично. Однако обычно такая интерпретация крайне маловероятна у нормальных людей, поэтому остается чаще всего латентной.

4. Каждое восприятие здесь эквивалентно акту измерения состояния ментальности в конкретных условиях.

5. Если общие компоненты индивидуальных ментальных карт отсутствуют (у «знаков» нет общих значений), то коммуникации между индиви¬дами становятся невозможны. Это будет означать невозможность отнесения их к одной ментальности.

6. Проходящие через «центр тяжести» пучка.

7. Т.е. людей, способных к адекватному пониманию друг друга в процессе коммуникаций. Это не означает, что они имеют абсолютно одинаковые взгляды на окружающую их реальность в интересующей нас области. Однако они способны адекватно понимать позиции других представи¬телей этой же ментальности. Например, в маркетинге ментальность характеризует некоторый сегмент потребителей, живущих в сходных социальных условиях.

Литература:

Барабанщиков В.А. Психология восприятия: организация и развитие перцептивного процесса. – Москва : Когито-Центр, 2006.

Берн Ш. Гендерная психология. – Санкт-Петербург ; Москва, 2001.

Ильин Е.П. Дифференциальная психофизиология мужчины и женщины. – Санкт-Петербург : Питер, 2002.

Ильин Е.П. Мотивация и мотивы. – Санкт-Петербург : Питер, 2002.

Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. – Москва : Эдиториал УРСС, 2000.

Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Т. III. Кн. 2. – Москва ; Ленинград : АН СССР, 1951–1952.

Петренко В.Ф. Многомерное сознание. – Москва : Эксмо, 2013.

Петренко В.Ф. Основы психосемантики. – Москва : Эксмо, 2010.

Петренко В.Ф., Коротченко Е.А., Супрун А.П. Натюрморт как визуальный афоризм // Психология. Журнал Высшей Школы экономии. – 2010. – Т. 7. – № 2. – С. 26–44.

Петренко В.Ф., Супрун А.П. Психосемантический подход к проблеме мотивации : развитие личности // Прометей. – 2015. – № 3. – С. 158–177.

Петренко В.Ф., Супрун А.П. Целеустремленные системы, эволюция и субъективный аспект системологии // Труды Института системного анализа РАН. – 2012. – Т. 62. – Вып. 1. – С. 3–25.

Семенов В. Е. Образы брака и любви в молодежных журналах (опыт контент-анализа) // Молодежь, образование, воспитание, трудовая деятельность. – Ленинград, 1973. – С. 85–93.

Супрун А.П. Методы оценок и самооценок личности по непрерывным шкалам // Развитие личности / Development of personality. – 2016. – № 1. – С. 200–208.

Супрун А.П., Янова Н.Г., Носов К.Н. Метапсихология. Релятивистская психология. Квантовая психология. Психология креативности. – Москва : URSS, 2013.

Узнадзе Д. Н. Психологические мотивации поведения человека. – Москва, 1969.

Atkinson, J.W. (1964) An Introduction to Motivation. N.Y.

Arkes, H.R., &Garske, Y.P. (1982) Psychological Theories of Motivation. Monterey.

Auckett, R., Ritchie, J. & Mill, K. (1988) Gender differences in friendship patterns. Sex Roles, 19, 57–66. doi: 10.1007/BF00292464

Basow, S. (1992) Gender stereotypes and roles. CA, Brooks/Cole Publ. Comp.

Berelson, В.,&Steiner, G. (1964) Human behavior. N.-Y., Harcourt Brace Jovanovich.

Bern, Sh. (2001) Gender psychology. St. Petersburg,Moscow.

Brenner, O.C., Tomkiewicz, E.C., &Schein, V. E. (1989) The relationship between sex role stereotypes and requisite management characteristics revisited. Acad. Of Management J., 32(3), 662–669. doi: 10.2307/256439

Harlow, H.F., & Harlow M. (1966) Learning to love. Am. Sci. 55, 3.

Heider, F. (1960) The gestalt theory of motivation. Jones M.R. (ed.). Nebraska symposium on motivation, 8, Lincoln, University of Nebraska Press.

Kelley, H.H. (1971) Attribution in social interaction. N.Y.

McClelland D.C. (1971) Assessing Human Motivation. N.Y.

Petrenko, V.F., Korotchenko, E.A., & Suprun, A.P. (2011) Research on language of perception still-life as a visual aphorism. Psychology in Russia. State of the Art, 4, 467–494.

Petrenko, V.F., & Suprun, A.P. (2012) The Mental Representation of the World in Psychosemantics. The Fifth International Conference on Cognitive Science, 1, Kaliningrad, 137–138.

Uznadze, D.N. (1969) Psychological motivations of human behavior. Moscow.

Werner, В. (1972) Theories of Motivation. Chicago.

Young, P.T. (1961) Motivation and Emotion. N.Y.