ISSN 2079-6617 (Print)
ISSN 2309-9828 (Online)
Движение и становление личности

Движение и становление личности

Скачать в формате PDF

Поступила: 14.03.2017

Принята к публикации: 27.03.2017

Дата публикации в журнале: 28.06.2017

Страницы: 73-84

DOI: 10.11621/npj.2017.0208

Ключевые слова: движение; личность; саморегуляция; психомоторика; моторные типы личности; установки; поза; тонус; равновесие; построение движения; концепция Н.А. Бернштейна

Доступно в on-line версии с: 28.06.2017

Для цитирования статьи:

Айламазьян А.М. Движение и становление личности. // Национальный психологический журнал 2017. № 2. c.73-84. doi: 10.11621/npj.2017.0208

Скопировано в буфер обмена

Скопировать
Номер 2, 2017

Айламазьян Аида Меликовна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Аннотация

В статье обсуждается роль движения в процессе становления личности, рассматривается его значение как механизма формирования личности. Отмечается, что проблематика движения занимала центральное место в отечественной психологии. Однако впоследствии движение стало рассматриваться преимущественно как исполнительный акт при реализации деятельности. Роль движения в формировании личности может меняться в зависимости от уровня, которое оно занимает в иерархической структуре деятельности, а также от вида движения, его характера, способа построения. В определенных условиях движение может выражать отношение субъекта к окружающему миру, людям.

Многие зарубежные и отечественные психологи указывают на особое место позно-тонического компонента моторики, позы в личностной регуляции. Поза человека отражает его личностные установки, систему отношений, но, прежде всего, эмоциональное отношение или эмоциональную оценку наличной ситуации, заинтересованность в выполняемых действиях. Овладение тоническим уровнем управления моторикой лежит в основе становления эмоциональной регуляции, а достижение способности владения собственной позой является важным этапом формирования личности человека.

Позно-тоническая регуляция моторики у человека носит качественно иной характер, нежели у животных, это связано с тем, что перед человеком стоит задача овладения своей позой, произвольного удержания тела в той или иной позиции. Показано, что поддержание вертикальной позы требует постоянной активности на произвольном и непроизвольном уровне психической регуляции. Овладение позой неустойчивого равновесия означает становление «Я» человека и является последним этапом этого становления. Способ, которым человек решает двигательную задачу поддержания вертикального положения тела, отражает его определенную личностную стратегию или установку.

В психологии деятельности и, в це­лом, в отечественной психоло­гии большое внимание уделено роли движения в происхождении и раз­витии психики (Сеченов, 1952; Ухтом­ский, 1952). В фундаментальной работе А.Н. Леонтьева раскрывается связь меж­ду уровнями психического отражения и формами движений, присущих живым организмам. Переход к движению и активному перемещению в пространстве вызвал к жизни, сделал необходимым появление психического отражения, ориентирующего на расстоянии в свой­ствах окружающей среды и предметов, ее заполняющих (Леонтьев, 1981).

Предметное действие как единство моторных, когнитивных и эмоциональ­ных компонентов становится темой ис­следования многих работ, выполненных в рамках деятельной школы психологии (Гордеева, Зинченко, 1982). Особое вни­мание уделяется роли движения в становлении образа при раскрытии активной природы психического отражения (Лог­виненко, 1987; Столин, 1976; Смирнов, 1985). Моторные звенья в работе сенсор­ного аппарата в процессе восприятия из­учаются и описываются в исследовани­ях, посвященных микродвижениям глаза, формированию звуковысотного слуха и др. (Гиппенрейтер, 1978).

Само движение тоже является предме­том исследования. Прежде всего, изуча­ется становление высших, произволь­ных форм движения, формулируются представления о двигательной деятельности, двигательной задаче (Запорожец, 1986а). В работах, выполненных под руководством А.В. Запорожца, изучается опосредствованный характер движения человека: способность подчинить дви­жение приказу, словесной инструкции, а также принятой на себя роли.

Изменение психологической струк­туры движения при постановке раз­личных по психологическому смыслу и значению для субъекта задач демон­стрируется в обширном классическом исследовании восстановления движе­ний руки после ранения, проведенном в годы Великой Отечественной войны группой психологов под руковод­ством А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца (Леонтьев, Запорожец, 1945). В данный коллектив входили П.Я. Гальперин, Т.О. Гиневская, В.С. Мерлин и др. Их исследования убедительно показали, как изме­нение смысла выполняемого движения и способа постановки задачи меня­ет характеристики самого движения – психологически движение становится иным при внешне схожей моторике (на­пример, подъем руки в плечевом суста­ве). Это приводит к изменению параме­тров движения, изменению его состава, эффективности, уровня осознанности и т.п. Хотелось бы подчеркнуть, что нео­сознаваемый и автоматический уровень выполнения движения возникает в связи с переходом к другому заданию, к друго­му смыслу движения для человека, вклю­чающему данное движение в какую-то значимую для него деятельность.

Авторами выделена также личностная установка, влияющая на процесс при­нятия субъектом двигательной задачи и опосредующая действие механизмов психологической регуляции движения. Она отражает и ситуативное отношение субъекта к выполняемой деятельности, и более широкий, личностный контекст отношений. Роль установки в регуляции деятельности и представление о ее ие­рархической уровневой структуре были сформулированы в работах А.Г. Асмоло­ва (Асмолов, 2002).

Другой путь становления движения, выполняемого на автоматическом, нео­сознаваемом уровне регуляции, описан в исследованиях формирования дви­гательных навыков. Становление но­вого движения проходит этапы от раз­вернутого действия с выделением и проговариванием отдельных опера­ций до постепенного сворачивания ориентировочных компонентов дейст­вия, исчезновения лишних движений и возникновения точного движения, ко­торое в значительной степени происходит автоматизировано (Боген, 1985; Гальперин, 2002). Особенное внимание уделялось раскрытию роли ориентиров­ки в становлении новых движений. Ка­чество и организация ориентировоч­ной деятельности влияли на степень обобщенности навыка, на способность к переносу его в другую ситуацию, спо­собность к его осознанию и т.п.

Обучение движению может проходить и путем подражания. На важность подра­жания в процессе усвоения нового опыта, в том числе двигательных образцов, ука­зывали А. Валлон, Р. Заззо, Л.С. Выготский (Валлон, 1956, 2001; Развитие ребенка, 1968; Выготский, 1982). В своих исследо­ваниях А.В. Запорожец затрагивает также тему подражания, отмечая, что оно обед­няет ориентировочную деятельность ре­бенка, настраивая его сразу на конечный результат (Запорожец, 1986а).

Большое влияние на подход к дви­жению в деятельностной школе психо­логии оказали работы Н.А. Бернштейна по физиологии активности (Бернштейн, 1947, 1966; Фейгенберг, 2004). Уникаль­ность концепции Н.А. Бернштейна со­стояла в том, что он преодолел отноше­ние к движению как к исполнительному акту, как к реакции мышечной системы на определенный сигнал. В самом движении Н.А. Бернштейн увидел сложную структуру, неотделимую от процессов психологического отражения – осу­ществление движения опосредовано по­строением и уточнением образа этого движения, образа самого субъекта (его схемы тела) и результатов движения в окружающей среде. Изучение движе­ний человека, их биодинамики позво­лило сформулировать представление о «живом движении», организующем его «образе потребного будущего», обеспе­чивающем воспроизведение движений механизма «текущей коррекции», в то время как само движение всегда вариа­тивно и является «повторением без по­вторения».

Несмотря на достигнутые результа­ты, проблематика движения, как фунда­ментальная и центральная в психологии, с определенного периода сходит «на нет». В теории деятельности движение скорее выступает в роли исполнитель­ного или операционального уровня осуществления деятельности, на первый план выходят процессы целеполагания, внутренних действий, мотивообразо­вания и смысловой динамики как само­довлеющие. Преодоление разрыва меж­ду психикой и движением, раскрытие их глубинной связи, единства, понимание движения как выражения жизни, в том числе духовного устремления человека, – все эти темы перестали быть актуальны­ми для исследований.

Такие области, как психология труда, эргономика, спортивная психология, где само движение человека является объек­том изучения, рассматривали его, пре­жде всего, как набор операций или би­одинамический процесс. Биомеханика Н.А. Бернштейна, сведенная в исследова­ниях спортивных движений к чисто фи­зиологическим описаниям и механиз­мам, стала терять свою психологическую составляющую. В последнее время актив­но развивается нейробиология и нейронауки в целом, что дало особый импульс изучению нейронных механизмов регу­ляции поведения. Исследованию движе­ния в этих контекстах также придается большое значение, особенно в связи с за­дачами конструирования искусственного интеллекта, робототехники, компьютер­ного моделирования, анимации.

Утрата психологического аспекта в изучении движения и преобладание механического или физиологического подходов возвращают к старой дихо­томии телесного и психического, идеального и материального. Идея «живого движения», неотделимого от задач пси­хологической ориентировки и преобра­зования окружающей среды, остается нереализованной, так же как нераскры­тыми остаются и механизмы формиро­вания психических структур, связанные с движением человека.

Для того, чтобы раскрыть роль дви­жения в становлении личности, необ­ходимо найти методологические и тео­ретические основания такого подхода, обосновать его правомерность. Мы исхо­дим из положения, что отношения меж­ду личностью и движением могут склады­ваться по-разному, соответственно, роль движения в формировании личности мо­жет меняться в зависимости, с одной сто­роны, от уровня, который оно занимает в иерархической структуре деятельнос­ти, а с другой – от самого вида движе­ния, его характера, организации, способа построения. Далеко не все формы дви­жения могут быть отнесены к «живому движению», есть и достаточно механиче­ские виды движения, личность человека как бы не участвует в них. Подчас мож­но наблюдать внутреннюю личностную оторванность человека от своей телесно­сти, от двигательных проявлений. Разрыв телесного и личностного имеет и куль­турно-историческую обусловленность, и причинность, может принимать форму отчуждения и дисморфофобий.

«Живое движение» осуществляется не только в пространстве веществен­ных характеристик окружающего мира, но и в пространстве отношений субъек­та к этому миру, к другим людям. В этом случае движение приобретает свойст­ва предметного действия и включается в культурный космос человеческой жиз­ни. В.П. Зинченко и С.Д. Смирнов отме­чали, что «живое движение» осуществляется субъектом в рамках собственного внутреннего субъективного простран­ства и времени, которое преобразу­ет физическое пространство и время движения. «Это то самое пространство и время данного движения, которое ре­ализуется действующим телом в специфических условиях. Это то самое про­странство и время, которое может, по нашему мнению, называться актуальным пространством и временем конкретно­го движения и в исполнении человеком приобретает свойства субъектности де­ятельности данного человека» (Зинчен­ко, Смирнов, 1983, С.113). Авторы от­мечают, что «наиболее существенным признаком, отличающим “живое” дви­жение от механического, является то, что оно представляет собой не только и не столько перемещение тела в про­странстве и времени, сколько овладение пространством и временем» (Зинченко, Смирнов, 1983, С.113).

Овладение пространством и вре­менем происходит, когда такая задача встает перед субъектом и приобретает личностный смысл. Определенным значением наделяется и окружающее чело­века физическое пространство, освое­ние которого предполагает наделение его этими смыслами. Так формируется «психологическое пространство» чело­века как пространство отношений к лю­дям и к миру. Простейший пример – это «круг», который становится кругом лю­дей и выражением общности, кругом культурного мира и местом безопасно­сти, образом космоса, местом соединения человека с этим космосом. Расшире­ние «психологического пространства» в движении – это преодоление страхов и ограничений, это расширение своих возможностей и наделение движения смыслом, это построение отношений с людьми и стремление к единению.

Исследование двигательной активно­сти, с точки зрения диагностики и фор­мирования личности, человека можно найти в целом ряде работ. Так, работа О.В. Протопоповой, выполненная под руководством Л.С. Выготского, посвяще­на описанию психомоторных типов, со­ответствующих личностным и характе­рологическим особенностям человека (Протопопова, 2002). Согласно предпо­ложению автора, в познотоническом компоненте моторики отражается от­ношение человека к миру, к окружаю­щей среде, к людям. Пластический рису­нок движений, выполненных ребенком самостоятельно на игровых музыкаль­но-двигательных занятиях, согласно на­блюдениям автора, несет на себе от­печаток его устойчивых отношений (личностных установок). Например, выраженный фронтальный акцент в движе­нии соответствует и желанию занять бо­лее устойчивое физическое положение, и стремлению привлечь к себе внима­ние, он отражает эгоцентрическую позицию личности. Наоборот, суженность движений свидетельствует о недоста­точном доверии к миру и плохих связях с ним, одновременно выражая целеу­стремленность, приверженность некоторым идеальным, оторванным от ре­альности целям. Отчасти наблюдения О.В. Протопоповой подтверждаются и нашими исследованиями, выполнен­ными на выборке взрослых испытуемых (Айламазьян, Князева, 2008).

Положение о познотонических ком­понентах двигательной активности как выражении смысловых или личностных установок развивается в работах А.В. За­порожца, А.Н. Леонтьева, А.Г. Асмолова, Е.И. Фейгенберг и др. (Запорожец, Леон­тьев, 1945; Запорожец, 1986а; Фейгенберг, Асмолов, 1994). Готовность к выполне­нию действия выражается в особой ак­тивации двигательного аппарата, в изменении мышечного тонуса. Отношение к выполняемому действию находит пря­мое отражение в состоянии моторики, в ее настроечных компонентах.

Описанные механизмы установочной регуляции носят непроизвольный ха­рактер, они напрямую связаны с эмоци­ональной оценкой ситуации субъектом. Однако по мере развития эмоциональ­ной сферы они могут становиться более опосредствованными, произвольными и включающими задачи смысловой ори­ентировки. Так, рассматривая процесс становления эмоциональной регуляции, А.В. Запорожец показывает, как механиз­мы энергетического обеспечения по­ведения, селекции и настройки, являю­щиеся частью эмоциональных реакций, постепенно включаются в эмоциональный образ, опережающий или предше­ствующий действию. Далее на их осно­ве возникает эмоционально-смысловая ориентировка субъекта (Запорожец, 1986б). Таким образом, роль позно-тони­ческих компонентов моторики в структу­ре личности меняется, меняется и отношение субъекта к своим непроизвольным двигательным проявлениям – оно стано­вится более активным, осознанным, «ин­струментальным».

Свой вклад в разработку проблемы движения внесли работы В.В. Лебедин­ского, посвященные изучению эмоцио­нальных нарушений и закономерностей формирования эмоциональной регуляции у детей в раннем дошкольном возра­сте. Концепция эмоционального разви­тия, разрабатываемая В.В. Лебединским совместно с сотрудниками, опирается на представления об уровневом строении эмоциональной регуляции и обобщает большой эмпирический материал клини­ческих наблюдений (Бардышевская, Ле­бединский, 2003). Уровневая модель эмо­циональной регуляции непосредственно связана с концепцией уровней построе­ния движения Н.А. Бернштейна. Способы эмоционального реагирования и регули­рования соотносятся с задачами регуля­ции движений на каждом из выделенных уровней.

Так, на первом уровне происходит не­дифференцированная оценка интенсив­ности средовых воздействий. Оценка ин­тенсивности входит в круг витальных задач, решаемых человеком с младенче­ского возраста. Она опережает все другие системы и как бы обеспечивает фон протекания жизнедеятельности. Выход воз­действия за допустимые границы вызыва­ет реакции в виде беспокойства, тревоги, страхов, агрессии. Как отмечают авторы, «многие исследователи прямо связывают особенности сензитивности с физиологи­ческим тонусом малыша. Так, чрезмерный физиологический тонус дает оживление архаических рефлексов и двигательных реакций вообще в ответ на действие ма­лейшего раздражителя, острую реакцию на боль, быстрый переход от сна к бодр­ствованию, особую чувствительность к со­циальным стимулам» (Бардышевская, Ле­бединский, 2003, С.19).

На втором уровне – уровне аффектив­ных стереотипов формируются аффек­тивные предпочтения: ребенок оцени­вает определенные стимулы, положения как приносящие удовлетворение и стремится к их воспроизведению и повто­рению. «Собственное тело и связанные с ним циклические процессы, в том чи­сле двигательные, находятся под по­стоянным аффективным контролем. С одной стороны, ребенок стремится к повторению приносящих удовольствие движений и действий. С другой стороны, сама регулярность циклических процес­сов вызывает состояние комфорта, а любой сбой в ритме – отрицательные эмо­ции. Отсюда особое удовольствие при выполнении ритмически организован­ных действий (в том числе игровых, танцевальных, спортивных движений, кото­рые включают в себя разные виды шага, бега, прыжков, поворотов, раскачиваний, взмахов руками и ногами и пр.), опыт ко­торых необходим для развития физиче­ского Я ребенка» (Бардышевская, Лебе­динский, 2003, С.29). Остальные не менее важные уровни эмоциональной регуля­ции это – уровень аффективной экспан­сии, уровень базальной аффективной коммуникации и уровень символических регуляций.

Особенность подхода В.В. Лебедин­ского с коллегами состоит в том, что в нем рассматривается, прежде всего, психорегулирующая функция эмоций, их активная, преобразующая и контролирующая роль в поведении (Барды­шевская, Лебединский, 2003; Николь­ская, 2008). Кроме того, он обеспечивает прослеживание связи между механиз­мом регуляции эмоций и механизмами регуляции движений человека. Авторы также выделяют двигательный компо­нент эмоциональных реакций и отмеча­ют, что «исполнительное звено эмоцио­нальной регуляции обладает небольшим набором внешних форм активности: это различные виды изобразительных движений (мимика, экспрессивные движения конечностей и тела), тембр и громкость голоса. Основной же вклад исполнительского звена – участие в ре­гуляции тонической стороны психической деятельности» (Бардышевская, Ле­бединский, 2003, С.14).

Все вышесказанное позволяет пред­положить, что настроечные компонен­ты движения, подготавливающие че­ловека, его тело, мышечный аппарат к совершению определенных действий, связаны с его эмоциональными реакци­ями. Они выражаются не столько в специфических экспрессивных движениях, сколько во влиянии на состояние нерв­но-мышечного аппарата, определяя его энергетические возможности, способ­ность осуществлять то или иное дви­жение, его пластичность, скоордини­рованность разных движений. Гибкая регуляция тонуса различных мышц, дей­ствующих одновременно и последова­тельно при выполнении движений, по­стоянная сменяемость этих напряжений и расслаблений, их тонкая согласован­ность являются условиями реализации предметных действий и жизнедеятель­ности человека в целом. Характер движе­ний отражает состояние двигательной системы человека, а, значит, и свойства его эмоциональной регуляции.

Гибкость и текучесть тонических из­менений, с одной стороны, и способ­ность длительно сохранять в мобилиза­ции определенные мышцы, способность к длительному напряжению, необходимо­му для достижения поставленной цели, с другой стороны, в совокупности создают моторную основу деятельности человека. Такие параметры, как легкость перехода от бодрствования ко сну и, наоборот, от сна к бодрствованию, чередование раз­личных фаз движения и их распределе­ние во времени, остановка движения при необходимости и выдерживание паузы, включение в ситуацию действия, энер­гичность двигательной активности, спо­собность сохранять определенную направленность поведения и распределять нагрузку во времени так же, как и удержи­вать определенную позу, свидетельствуют о качестве этой регуляции, о сформиро­ванности деятельности.

Наше предположение состоит в том, что овладение тоническим уровнем управления моторикой лежит в основе становления эмоциональной регуляции, а овладение своей позой является важным этапом и механизмом формирова­ния личности человека. Рассмотрим эти вопросы подробнее.

Первый вопрос касается специфики тонической регуляции движений у чело­века. Регуляция на этом уровне встреча­ется и у животных, более того, это самый древний способ управления движением – в концепции Н.А. Бернштейна он на­зывается палеокинетическим. Ученый предположил, что каждый уровень регу­ляции обеспечивает определенный класс движений: более древние уровни осу­ществляют движения, которые становят­ся фоновыми для вышележащих уровней (филогенетически более поздних). Так, уровень мышечного тонуса (уровень А) «обеспечивает всем мышцам тела тонус, т.е. фоновое напряжение, на основе ко­торого более высокие уровни могут ри­совать узоры выводимых ими быстрых, ловких или силовых движений. Кроме того, уровень А участвует в координации движений», а также «управляет возбу­димостью не только мышц, но и спин­но-мозговых клеток» (Фейгенберг, 2004, С.120). К фоновым уровням относят и управление ритмическими движени­ями, требующими чередования работы мышц сгибателей и разгибателей, а также локомоциями – перемещениями в про­странстве. В работах Н.А. Бернштейна мы не находим указаний на специфику рабо­ты данных уровней регуляции движения­ми человека. По его мнению, эти уровни работают непроизвольно и не часто ста­новятся ведущими. Особенно это касает­ся уровня А, который чрезвычайно редко самостоятельно управляет движением человека. Возникают ли такие ситуации или периоды в жизни человека, когда задача управления тоническим компонентом моторики выходит на первый план, ста­новится целеобразующей или смыслоо­бразующей?

Мы предполагаем, что познотони­ческая регуляция моторики у человека носит качественно иной характер, чем у животных, и связано это с тем, что пе­ред человеком встает задача овладения своей позой, произвольного удержания тела в той или иной позиции.

Наряду с непроизвольной регуляци­ей тонуса, у человека формируется про­извольная регуляция позы, необходи­мая для удержания тела в определенном положении при выполнении движений. Способ выполнения движения (в поло­жении лежа, сидя, стоя) является харак­теристикой жизнедеятельности челове­ка. Поддержание тела в определенном положении требует специальных усилий человека. Способность к регуляции позы в статике и движении формируется у ре­бенка в онтогенезе с помощью взросло­го, на основе культурно заданных ориен­тиров и образцов. «Различные позы и их вариации, будь то позы “стоя”, “сидя” или “лежа”, как и жесты, во многом зависят от культурного контекста … Поза может вы­ступить знаком уверенной или, напро­тив, настороженной установки личности в общении между людьми» (Фейгенберг, Асмолов, 2002, С.386). Особое место сре­ди двигательных задач занимает задача по поддержанию вертикального положения тела, требующая сложной коорди­нации, активности сознания, регуляции равновесия. На психологическую роль и физическую сложность поддержания тела в вертикальном положении, на зна­чение овладения позой и тонической ре­гуляцией тела для становления личности указывали многие отечественные и зару­бежные психологи и физиологи (П. Жане, А. Валлон, Э.А. Колидзей и др.).

П. Жане рассматривает личность с точки зрения той работы, которую про­делывает субъект по организации себя как целостности. «Наша личность, – пи­сал П. Жане, – внутренняя работа по формированию целостности и обособлен­ности сначала с материальной, а затем и с социальной точки зрения» (Жане, 2010, С.22). Первые проявления целост­ности возникают на телесном уровне. «Телесная личность» связывается данным автором с регуляцией движений, регуля­цией рефлексов и совокупностью кине­стетических ощущений. Важнейшими ре­гулятивными задачами, направленными на формирование целостности субъек­та, являются: поддержание позы, сочета­ние движения с исходной позой, поддер­жание направления движения. Приведем выдержку из опубликованных лекций П. Жане, посвященных психологии лич­ности. Рассуждения П. Жане касаются истоков личности, которые находятся на телесном уровне: «… мы организуем нашу внутреннюю среду, чтобы сохранять же­лаемую общую позу. Речь идет не просто об отдельных положениях, как говорил Боннье, а о целостной позе. Мы претен­дуем на то, чтобы сохранять положение стоя или сидя. Это гораздо сложнее, чем может показаться, поскольку все внутри нас, по идее, должно раскачиваться, па­дать из стороны в сторону и может нас опрокинуть. Мы регулируем все наши движения так, чтобы сохранять общее положение. Таким образом, кроме элементарных движений, простых рефлек­сов, есть еще кое-что: а именно, регуля­ция самих рефлексов кинестетическим чувством. Каждое наше движение регу­лируется так, чтобы оно могло учиты­вать предыдущую позу, длиться, несмотря на течения, приливы и отливы. И мы так­же обладаем общими регуляторами все­го тела – регуляторами равновесия. Вот в чем я вижу зародыш личности …» (Жане, 2010, С.54).

На особую роль психомоторики в развитии ребенка указывал А. Валлон (Валлон, 1956, 2001). Уникальность его концепции состоит в том, что развитие рассматривается им как процесс дифференциации различных типов поведе­ния из первоначального органического единства – «синкретической общитель­ности». На ранних этапах развития роль автоматизмов позы, тонической актив­ности особенно велика, и тоническая активность не отделена от активности клонической или собственно направ­ленных движений.

Рефлексы или автоматизмы позы впер­вые описаны Р. Магнусом и де Клейном. Они наблюдали координированные реф­лексы преддверия и мышц шеи у недо­ношенных и новорожденных младенцев. В дальнейшем реакции позы приобретают активный характер, являясь приспособлением к опоре при попытках выполнить определенное движение. Как пишет Р. За­ззо, «имеется реакция, приобретаемая уже в течение первых недель, которая заклю­чается в активном поднятии головы и сме­щении ее в стороны при помощи мышц затылка и шеи. Затем появляется целая серия дополнительных приспособлений, возникающих, благодаря контакту ребен­ка с опорой, при попытках принять поло­жение сидя, на четвереньках, при попыт­ках встать и, наконец, ходить. Различие между этими реакциями и теми рефлек­сами, которые наблюдались Р. Магнусом и де Клейном, заключается в том, что они уже не имеют пассивного характера и представляют собой активное вступле­ние во внешний мир» (Развитие ребенка, 1968, С.132).

Затем развитие моторной активности идет по двум направлениям, дифферен­цируясь, но впоследствии и интегриру­ясь, создавая новые формы поведения. По мнению А. Валлона, «первое направление развития моторики – развитие тонуса – представляет собой отправной пункт для аффективности и для синкретических аффективных процессов, связанных уже с общением. Второе направление разви­тия выражается в развитии сенсомотор­ных реакций. Здесь циркулярные реакции составляют основу для дальнейшего генеза понятия объекта и для репрезен­тации» (Развитие ребенка, 1968, С.137). Суть эволюции в дальнейшем состоит во взаимодействии этих аспектов активно­сти, преобразовании первоначальной не­дифференцированной общительности: «… когда происходит эта эволюция в аф­фективном плане, общительность стано­вится все более интеллектуальной, про­должая сохранять, тем не менее, свою аффективную, эмоциональную основу, что может быть обнаружено даже у взро­слого» (Развитие ребенка, 1968, С.138).

В концепции А. Валлона отметим следующие моменты и положения. Во-первых, моторное, двигательное и пси­хическое развитие рассматриваются в единстве. Моторная активность лежит в основе психической эволюции. Во-вто­рых, выделяются различные аспекты мо­торики и формы поведения. Тоническая активность играет важную роль и свя­зывается с аффективностью, общением и становлением самосознания (отде­лением «себя» в актах общения от «другого»). Наконец, речь идет об эволюции тонической активности, которая интел­лектуализируется и приобретает новые формы, вплоть до имитации поведения. А. Валлон подчеркивает, что регуляция положения тела является реакциями от­ношения, которые возникают вследствие присутствия «другого» в ситуациях взаи­модействия и общения.

В отечественной психологии мото­рика человека также рассматривается с нескольких сторон: выделяются как инструментальный, орудийный, так и познотонический компоненты. Так, О.В. Протопопова, а позднее А.В. Запо­рожец, подчеркивают, что познотони­ческий компонент моторики отражает отношение человека к тому, что он де­лает (к исполняемому действию), к другим людям, окружающей среде (Про­топопова, 2002; Запорожец, 1986б). По мнению О.В. Протопоповой, можно го­ворить о психомоторных типах, выража­ющих обобщенное отношение человека к миру: отношение открытости, инте­реса, доверия – отношение закрытости, недоверия, ухода, опасности; эгоцент­ризм, стремление подчинить себе окру­жающих – децентрация, учет интересов и позиций других людей; стремление к устойчивости, ригидность – стремле­ние к изменениям, пластичность, и т.п. Эти отношения непроизвольно выража­ются в тонических компонентах мото­рики, что приводит к характерным позам и таким способам выполнения движений, когда начинает доминировать тот или иной пространственный вектор движе­ния (Протопопова, 2002).

А.В. Запорожец подробно исследует роль установок в регуляции движений. Установка как готовность к действию имеет свои физиологические механиз­мы, что рассматривается и подробно ана­лизируется автором. Многоступенчатая система физиологической подготовки движения включает в себя механизмы мобилизации внутренних органов, при­званных энергетически обеспечить предстоящую работу, и механизмы при­ведения в состояние готовности или ак­тивного покоя тех нервных структур, которые включены в осуществление дви­гательного акта (Запорожец, 1986б).

Как указывает А.В. Запорожец, физи­ологическая природа такой готовности к действию может быть понята в свете общего учения об уровнях физиологи­ческого покоя Н.Е. Введенского и А.А. Ухтомского, а также более специальных ис­следований Л.А. Орбели, посвященных тоническим функциям нервной системы. «Возникающие при определенных усло­виях изменения тонуса нервной, а также мышечной системы создают те исходные функциональные состояния, на фоне ко­торых разворачиваются физические про­цессы, составляющие непосредственную основу поведения, внешней деятель­ности организма. Тонические процессы рефлекторны и при изменении специ­фической для них обстановочной или установочной сигнализации путем перераспределения тонуса возбуждения переключаются с одних нервных путей на другие …» (Запорожец, 1986б, С.190). У человека тоническая настройка на предстоящее действие может возникать не только непосредственно, но под вли­янием словесных раздражителей.

Обсуждая далее психологическое со­держание и функции установочной ре­гуляции, А.В. Запорожец приходит к вы­воду, что установка отражает отношение субъекта к объекту или объектные свой­ства в их отношении к возможности удовлетворения тех или иных потребно­стей субъекта. Он утверждает, что «пред­меты человеческой деятельности должны рассматриваться психологией в двоякого рода отношениях: в отношениях к дру­гим объектам и в отношениях к субъекту, к его жизненным потребностям и инте­ресам. Второй род отношений, личност­но-смысловых, и отражается в форме установки в отличие от предметно-тех­нических отношений, получающих отражение в форме навыков, а также различ­ных знаний о предметах» (Запорожец, 1986б, С.222). Поскольку, с другой сто­роны, установка является системой то­нических условных рефлексов, то можно рассматривать познотонические компо­ненты моторики как носители личност­но-смыслового содержания поведения. Как пишет А.В. Запорожец, «такими осо­быми, отличными от самого внешнего действия, материальными носителями смыслового содержания установки явля­ются … процессы внутренней моторики, система позиционно-тонических реф­лексов, с помощью которых осуществ­ляется внутренняя подготовка субъекта к предстоящему поведению» (Запорожец, 1986б, С.222).

Среди современных исследова­ний хочется выделить работы, в кото­рых раскрывается связь эмоциональ­ной регуляции, личностного развития и двигательной активности. Так, в цикле исследований В.В. Лебединского рас­сматриваются уровни эмоциональной регуляции, задачи каждого уровня, воз­можные нарушения в случае патологи­ческого развития (Бардышевская, Лебединский, 2003).

Следует отметить уникальное исследо­вание Э.А. Колидзея, посвященное изуче­нию двигательной деятельности ребенка как средства его психического развития и, прежде всего, личностно-смыслового развития (Колидзей, 2001). Автор описы­вает различные виды и способы осуществления движения в качестве определяю­щих характер его жизнедеятельности. Пространство двигательной активно­сти ребенка представляется как единст­во физического, социального и психо­логического пространства отношений. Каждый способ жизнедеятельности ребенка, предполагающий разные способы передвижения (лежа, сидя, ползая, стоя), ставит перед ним свои двигательные за­дачи, формирует свой психологический образ мира. Подчеркнем, что автор пы­тается раскрыть связь между способом осуществления движения, характером двигательной активности и особенностя­ми отношения ребенка к окружающему миру, окружающим людям, самому себе. По мере вставания, а затем овладения ходьбой и бегом, символическими фор­мами движения это отношение становит­ся все более активным, избирательным, выражающим интересы и потребности ребенка. Так, «на этапе сюжетных игр ребенок продолжает расширять свои связи с внешним миром путем все более мно­гообразного применения двигательных действий с вещами. Это “расширение” плавно переходит в соединение цепочек действий по канве сюжета или по логи­ке действования персонажей» (Колид­зей, 2001, С.81). Следующий этап разви­тия двигательной деятельности связан со способностью ребенка к выделению по­следовательности действий и обобщен­ных свойств пространства в виде схемы – модели. Такая способность позволяет объединять части действий с помощью названия и по ним строить схему дейст­вий. Именно на этой основе зарождается образ реального «я» как обобщенной са­мооценки своих действий. Старший до­школьник, по мнению автора, достигает стадии сознательного субъекта, что вы­ражается в осмысленном отношении к исполняемой двигательной деятельнос­ти. «Психологическое пространство дви­гательной деятельности сознательного субъекта характеризуется развитым смы­словым отношением к действительности. Ему доступно понять не только механи­ческие свойства движения, но и выделить мотивационные и социальные проявле­ния двигательной деятельности» (Колид­зей, 2001, С.88).

Подводя итоги проведенного анализа, отметим следующее. Многие исследова­тели, как в зарубежной, так и в отечест­венной психологии, указывают на особое место познотонического компонента моторики, позы в личностной регуляции. Речь идет о том, что поза человека отра­жает его личностные установки, систе­му отношений и, прежде всего, эмоцио­нальное отношение или эмоциональную оценку наличной ситуации, заинтересо­ванность в выполняемых действиях.

Сама поза отражает готовность к опре­деленной деятельности и выполняет дан­ную функцию при организации движе­ния. Механизм избирательной настройки нервно-мышечного аппарата действует рефлекторно, имеет физиологическую природу. На непроизвольный характер тонической регуляции движения ука­зывает целый ряд авторов, в том числе Н.А. Бернштейн. Основным показателем и психологическим знаком позы являет­ся ее направленность. Повернут ли че­ловек к объекту, приближается ли к нему или, наоборот, отворачивается, отодвига­ется, отходит – вот главные моменты, на которые обращает внимание А.В. Запоро­жец, О.В. Протопопова и другие авторы, пытаясь психологически интерпретиро­вать двигательное поведение человека. Эти компоненты позы могут иметь скры­тый характер, свидетельствуя о подлин­ных намерениях или отношениях субъек­та, выполняющего те или иные действия. Так, противоречивость позы может отра­жать внутреннее нежелание или несогла­сие человека с тем, что он делает. Имеют место попытки найти психологический смысл различной направленности дви­жения, выраженного в характерной позе: направление саггитали, горизонтали, ди­агонали. Наряду с указанным выше иссле­дованием О.В. Протопоповой, можно со­слаться и на работы теоретиков театра, в которых рассматриваются и описыва­ются законы выразительного движения, выразительного жеста (Бродецкий, 2000).

Нам представляется, что в указанных работах недостаточное внимание уде­ляется вопросу специфической тони­ческой регуляции движений у человека и ее отличия от тонической (позовой) регуляции движений у животных. Под­черкивая непроизвольный, рефлектор­ный, фоновый характер познотониче­ской активности, авторы оставляют за скобками проблему принципиального отличия действия данного уровня орга­низации движения у человека. В чем это отличие – вопрос остается открытым, несмотря на ряд особенностей, напри­мер, таких как способность к принятию соответствующей позы по словесно­му указу (А.В. Запорожец) или на осно­ве имитации (А. Валлон). Э.А. Колидзей особенно подчеркивает, что движение на определенных этапах можно рассматривать как деятельность, когда задача овладения движением становится смы­слообразующей, ведущей – овладение различными способами жизнедеятель­ности в положении лежа, сидя и стоя, различными способами передвижения в младенчестве и др.

Для того, чтобы раскрыть особенно­сти тонической активности человека, необходимо описать ее с точки зрения тех задач, которые она призвана ре­шать, учитывая физические и биомеха­нические условия выполнения движения человеком.

Базовая двигательная задача, требую­щая поддержания определенной позы, определенного положения, состоит в преодолении силы гравитации и в удер­жании равновесия в вертикальном положении. Не менее важным условием успешного управления двигательным ап­паратом является учет сил инерции и тре­ния. Создается впечатление, что стремле­ние к преодолению гравитации лежит в основании человеческой активности. В отличие от животных, двигательная ак­тивность человека развивается долго и постепенно, в течение всего детства. Ре­бенок овладевает разными способами движения, осуществления жизнедеятель­ности в положении лежа, ползая, вста­вая, перемещаясь стоя. Но и этим не ог­раничивается список возможных видов движения. Человек изобретает все новые способы и приемы перемещения: может ходить вверх ногами, с помощью различ­ных предметов, используя разнообраз­ные шаги. Он обладает индивидуальны­ми неповторимыми чертами, выполняя все эти движения, его походка уникальна, она служит отличительным знаком чело­века (часто более ярким, чем, скажем, те­лесные параметры, физические характе­ристики внешности). Способность узнать человека по походке или вспоминать его, обращаясь к образу походки, многократ­но описана в художественной и документальной литературе, обыграна в поэзии. А в хореографии и других пластических искусствах с помощью особенностей по­ходки и позы человека создается вырази­тельный «характер», образ персонажа.

Свобода, незаданность способов вы­полнения движения с одновременным стремлением к преодолению силы при­тяжения земли являются неотъемлемы­ми характеристиками двигательной ак­тивности человека. Попытка оторваться от земли, в идеале, взлететь – мечта, со­провождающая человека на протяжении истории. Что стоит за этим – вы­раженное на телесном уровне желание овладеть природными силами, расши­рить свои возможности, раздвинуть пре­делы доступного или более прагмати­ческая мотивация: поиск преимуществ в борьбе за выживание, за власть? Как бы ни оценивалось это стремление, можно констатировать, что оно лежит в основе двигательного развития человека, а, зна­чит, и психического развития ребенка.

Чтобы понять особенности, психо­логическую структуру познотониче­ской активности человека, необходимо рассмотреть биомеханические условия и физиологические механизмы регу­ляции позы. Обратимся к работе В.С. Гурфинкеля, Я.М. Коца и М.Л. Шика, в которой изложены результаты физи­ологического изучения вертикальной позы человека (Гурфинкель, Коц, Шик, 1965). Прежде всего, авторы подчерки­вают, что сохранение позы в биомехани­ческом плане является трудной задачей. «В настоящее время нелегко представить себе, как удается организму, если принять во внимание многозвенность скелета и соответственно необозримость мно­жества возможных поз, находить нуж­ную позу из самых различных исходных положений и сохранять ее при действии переменных внешних сил … Следователь­но, организм использует какой-то нетривиальный способ поиска и сохранения нужной позы» (Гурфинкель, Коц, Шик, 1965, С.5). Выводы, полученные автора­ми, имеют значение для психологическо­го изучения позы и ее роли в регуляции поведения.

Первый вывод, на который мы хоте­ли бы обратить внимание, касается роли врожденных механизмов в позной ак­тивности. Он опровергает сложившееся мнение о ведущей роли так называемых «рефлексов позы». В школе Р. Магнуса были описаны шейные и лабиринтные рефлексы, а также отдельные сегментные реакции, которые, по данным исследова­телей, можно наблюдать как у животных, так и у человека (Магнус, 1962). Одна­ко полученные в дальнейшем результа­ты показывают, что данные рефлексы у человека затормаживаются, и регуляция осуществляется с помощью других ме­ханизмов. Так, В.С. Гурфинкель с соавто­рами ссылается на целый ряд исследова­ний. М.Б. Кроль, Д.А. Марков, Н.Г. Кантор, изучая влияние поворотов головы на то­нус мускулатуры рук у здоровых людей, отмечают, что они не наблюдали при этом каких-либо двигательных проявле­ний (Гурфинкель, Коц, Шик, 1965). Одной из разновидностей описанных Р. Магну­сом локальных реакций является реакция опоры. Многочисленные работы клини­цистов показывают, что у здоровых лю­дей типичной положительной реакции опоры с напряжением мускулатуры всей конечности не наблюдается. Вывод ав­торов: «Таким образом, очень точные и убедительные экспериментальные дан­ные Р. Магнуса и его школы, полученные в основном на кроликах, кошках и соба­ках, не могут быть прямо использованы для объяснения механизмов регуляции вертикального положения тела человека» (Гурфинкель, Коц, Шик, 1965, С.223–224).

Специфика поддержания позы чело­веком состоит в ее динамическом ха­рактере – постоянная утрата равновесия или смещение центра тяжести сопрово­ждается восстановлением равновесия за счет работы многозвенного двигатель­ного аппарата. Стояние, таким образом, представляет собой колебательный про­цесс. Согласно нашим наблюдениям, пе­ремещение в пространстве также можно рассматривать как некую утрату равнове­сия – смещение центра тяжести вызыва­ет движение, одновременно позволяю­щее сохранить вертикальное положение тела. Многозвенность двигательного ап­парата создает возможность удерживать равновесие разными способами, в той или иной степени используя противопо­ставление, противодвижение.

Таким образом, в поддержании позы участвуют не только спинальные, но и центральные отделы нервной системы. Авторы предлагают говорить о многоу­ровневой системе управления и поддержания вертикального положения тела, сохранения равновесия. Многоуровневая система управления также обеспечивает­ся и сложной системой афферентации: зрительной, слуховой, кинестетической, вестибулярной. Особую роль в регуля­ции позы играет стопа, выполняя функ­ции органа восприятия, посылающе­го информацию о качестве и свойствах опоры, степени ее упругости, угле накло­на. Взаимодействие между уровнями ре­гуляции выглядит следующим образом: первая система подвергается непрерыв­ному контролю и воздействиям со сто­роны следующей, более высокой управ­ляющей системы. В систему I входит сегментарный аппарат спинного мозга, получающий афферентацию от мышеч­ных центров. Далее «суставные рецепто­ры, зрительный анализатор и вестибу­лярный аппарат входят в более высокую систему управления – систему II. Эта си­стема более инертна и менее чувстви­тельна. Непосредственного участия в быстротекущих реакциях равновесия она не принимает … Настройка сегментарно­го аппарата спинного мозга перед дви­жением, изменение собственной систе­мы взаимодействия спинальных центров – именно таким путем осуществляется процесс супраспинального управления двигательной активностью» (Гурфинкель, Коц, Шик, 1965, С.226).

В приведенном исследовании убеди­тельно показано, что поддержание вер­тикальной позы является достаточно сложным регуляционным процессом и требует постоянной активности нервно-мышечного аппарата. Тело человека в вертикальном положении находится в состоянии неустойчивого равновесия и для управления им требуется макси­мальное включение сознания субъекта, контролирующего движение.

Все сказанное позволяет сделать пред­положение, что движение в вертикаль­ной позе, как и акт вставания у человека, требует произвольной активности или волевого усилия субъекта. Это особое усилие принципиально меняет структу­ру познотонического компонента моторики. Непроизвольная регуляция тонуса и соответствующие условно-рефлектор­ные механизмы опосредствуются наме­рением и дополнительным мотивацион­ным стимулированием.

К культурным средствам овладения вертикальной позой можно отнести различные приспособления для вста­вания и ходьбы, определенные приемы и техники обучения ходьбе, стоянию, сидению. Одежда, визуальный образ че­ловека прямостоящего, изображение и обозначение вертикали в окружаю­щем пространстве и пр. также относят­ся к культурным средствам организации двигательного поведения.

Выдвинутое представление о характе­ре познотонической активности челове­ка позволяет понять, какую роль данный компонент моторики играет в становле­нии личности, саморегуляции и какое значение он может иметь для диагно­стики и понимания базовых личностных структур. Овладение позой неустойчи­вого равновесия означает становление «я» человека и отражает этапы этого становления. Неслучайно в языке встреча­ются такие выражения, как «уметь дер­жать себя» или «не согнуться под грузом обстоятельств», предполагающие од­новременно и определенное двигатель­ное поведение, и характер отношений с окружающими, и способность к саморегуляции. В описаниях внутреннего со­стояния человека мы часто используем слова, указывающие на характер позы и ее вертикальной организации: «надлом», «слом», «натянут как струна», «подъем», «падение», «взлет», «опущенность», «при­давленность», «легкость», «тяжесть», «приподнятость», «возвышенность» и т.п. Эти слова очень точно подмечают то, как двигательная активность отражает эмо­циональное состояние человека, его во­левые качества, способность справляться с жизненными обстоятельствами, устрем­ленность к жизненным целям, идеалам, способность к волевому усилию, собран­ность, целостность личности, уровень ее активности и включенность в исполняе­мую деятельность.

Необходимо учитывать и когнитив­ный компонент, участвующий в регу­ляции вертикального положения тела. Успешное поддержание равновесия требует повышенного уровня бодрствования, участия пространственной ориентировки, сложных координаций движений в различных направлениях, уравновешивающих тело.

Особое значение для развития лич­ности познотонический компонент моторики приобретает в момент его становления, когда на ранних этапах онтогенеза происходит овладение вер­тикальной позой движения. Возможно, двигательная активность в раннем дет­стве может рассматриваться как ведущая деятельность, внутри которой склады­ваются основные психические новоо­бразования ребенка, в том числе осно­вы личности.

Другой период, когда познотони­ческая активность выходит на первый план, связан с овладением экспрессив­ным поведением, формированием уме­ния контролировать непроизвольные двигательные проявления эмоциональ­ных реакций, использовать культурные жесты. Это происходит и в дошкольном, и в подростковом возрасте.

Позднее осознание позы, уровня то­нуса может стать специальной задачей в рамках той или иной деятельности, в том числе в художественной практи­ке, актерском тренинге, экспрессивных психологических тренингах, на релак­сационных занятиях и т.п. Познотони­ческий компонент может стать основой эмоционально-смысловой ориентиров­ки человека, когда внутренняя «регистрация», фиксация кинестетических ощущений позволяет осознать испыты­ваемые человеком эмоции, понять свое отношение к тому или иному событию в жизни. Так, реакции собственного тела, тонкие изменения в состоянии мышеч­ного тонуса помогают созданию эмоционального образа и осознанию отноше­ний, смыслов.

Регуляция позы представляет собой сложную деятельность, в которой уча­ствуют как непроизвольные, так и про­извольные механизмы. Поза челове­ка отражает не отдельный компонент психической регуляции, а всю совокуп­ность психических структур. Так, зада­ча эмоциональной регуляции с неиз­бежностью встает при необходимости удержать равновесие в вертикальном положении. Неслучайно возникли такие выражения, как «психическое равновесие», «эмоциональное равновесие», «ду­шевное равновесие».

Способ, которым человек решает двигательную задачу поддержания вер­тикального положения тела, отражает определенную личностную стратегию или установку. Одни стратегии направ­лены на создание статического равно­весия (например, через минимизацию возмущающих воздействий, выводящих тело из состояния равновесия, или че­рез увеличение площади опоры).

Им противоположна стратегия, на­правленная на овладение стоянием и движением в состоянии динамическо­го равновесия. В последнем случае не­устойчивость не преодолевается, а используется для инициации движения, для его эффективной организации. Ди­намическое равновесие поддерживает­ся за счет увеличения степеней свободы различных частей тела и подвижности центра тяжести. Сила тяжести, вызыва­ющая падение, помогает перемещению тела в пространстве, бегу, прыжку, а про­тиводвижение – удержанию равновесия и вертикали.

Такой способ организации движения выражает собой сложную диалектиче­скую форму порядка и гармонии, опи­рающуюся на действующие природные силы, допускающую проявление «сти­хии» как на физическом, так и психоло­гическом уровнях. Подобная организа­ция движения и удержания равновесия невозможна без установки личности на открытость, спонтанность, развитие, до­верие, творчество.

Литература:

Айламазьян А.М., Князева Т.С. Связь моторики человека с его личностными характеристиками // Вопросы психологии. – № 2. – 2008. – С. 62–73.

Айламазьян А.М. Роль пластического образа в формировании идентичности личности: исторический аспект // Национальный психологический журнал. – 2015. – № 4(20). – С. 37–48. doi: 10.11621/npj.2015.0405

Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии. – Москва: Смысл, 2002.

Бардышевская М.К., Лебединский В.В. Диагностика эмоциональных нарушений у детей. – Москва: УМК «Психология», 2003.

Бернштейн Н.А. О построении движений. – Москва: Медгиз, 1947.

Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. – Москва: Медицина, 1966.

Боген М.М. Обучение двигательным действиям. – Москва: Физкультура и спорт, 1985.

Бродецкий А.Я. Внеречевое общение в жизни и искусстве: азбука молчания: учеб. пособие для творческих учеб. заведений. – Москва: ВЛАДОС, 2000.

Валлон А. От действия к мысли. Очерк сравнительной психологии / пер. с фр. Е.К. Андреевой, Ю.В. Жуковой, общ. ред., вступ. ст. А.Н. Леонтьева. – Москва: Изд-во иностранной литературы, 1956.

Валлон А. Психическое развитие ребенка / пер. с фр. Л.И. Анцыферовой. – Санкт-Петербург: Питер, 2001.

Выготский Л.С. Проблемы общей психологии // Л.С. Выготский Собрание сочинений. В 6 тт. Т. 2. / под ред. В.В. Давыдова. – Москва: Педагогика, 1982.

Гальперин П.Я. Лекции по психологии: учеб. пособие для студентов вузов. – Москва: Университет, Высшая школа, 2002.

Гиппенрейтер Ю.Б. Движения человеческого глаза. – Москва: МГУ, 1978.

Гордеева Н.Д., Зинченко В.П. Функциональная структура действия. – Москва: МГУ, 1982.

Гурфинкель В.С., Коц Я.М., Шик М.Л. Регуляция позы человека. – Москва: Наука, 1965.

Жане П. Психологическая эволюция личности / пер. с фр. Н.Ю. Федуниной. – Москва: Академический Проект, 2010.

Запорожец А.В. Развитие произвольных движений // А.В. Запорожец Избранные психологические труды. В 2 тт. Т. 2. – Москва: Педагогика, 1986а.

Запорожец А.В. К вопросу о генезисе, функции и структуре эмоциональных процессов у ребенка // Запорожец А.В. Избранные психологические труды. В 2-х тт. Т. 1. Психическое развитие ребенка. – Москва: Педагогика, 1986б. – С. 260–275.

Зинченко В.П., Смирнов С.Д. Методологические вопросы психологии. – Москва: МГУ, 1983.

Каминская Н.А., Айламазьян А.М. Исследования образа физического «Я» в различных психологических школах // Национальный психологический журнал. – 2015. – № 3(19). – С. 45–55. doi: 10.11621/npj.2015.0305

Колидзей Э.А. Двигательная деятельность ребенка в пространстве его отношений к действительности. – Балашов: Изд-во БГПИ, 2001.

Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. – Москва: Изд-во МГУ, 1981.

Леонтьев А.Н., Запорожец А.В. Восстановление движения. Психофизиологическое исследование восстановления функций руки после ранения. – Москва: Советская наука, 1945.

Логвиненко А.Д. Психология восприятия. – Москва: Педагогика, 1987.

Магнус Р. Установка тела. – Москва: Изд-во АН СССР, 1962.

Никольская О.С. Аффективная сфера как система смыслов, организующих сознание и поведение. – Москва: МГППУ, 2008.

Протопопова О.В. Моторика и психоортопедия // Психология аномального развития ребенка : хрестоматия. В 2 тт. Т. 2. / под ред. В.В. Лебединского, М.К. Бардышевской. – Москва : ЧеРо, Высшая школа, Изд-во МГУ, 2002. – С. 687–729.

Развитие ребенка / пер. с англ. М.С. Роговина; под ред. А.В. Запорожца и Л.А. Венгера. – Москва: Просвещение, 1968.

Сеченов И.М. Избранные произведения. – Москва: Наука, 1952.

Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения. – Москва: Изд-во МГУ, 1985.

Столин В.В. Исследование порождения зрительного пространственного образа // Восприятие и деятельность / под ред. проф. А.Н. Леонтьева. – Москва: Изд-во МГУ, 1976. – С. 101–208.

Ухтомский А.А. Физиология двигательного аппарата // А.А. Ухтомский Собрание сочинений. В 5 тт. Т. 3. – Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1952.

Фейгенберг И.М. Николай Бернштейн: от рефлекса к модели будущего. – Москва: Смысл, 2004.

Фейгенберг Е.И., Асмолов А.Г. Культурно-историческая концепция и возможности использования невербальной коммуникации в восстановительном воспитании личности // Вопросы психологии. – № 6. – 1994. – С. 74–79.
Для цитирования статьи:

Айламазьян А.М.Движение и становление личности. // Национальный психологический журнал. 2017. № 2. c.73-84. doi: 10.11621/npj.2017.0208

Скопировано в буфер обмена

Скопировать