Ревность в любовных отношениях в среднем возрасте: спасение или разрушение?

Бреслав Гершон Моисеевич Балтийский университет психологии и менеджмента

Ставя вопрос о роли ревности в развитии партнерских взаи­моотношений, желательно раз­личать нормальную и аномальную рев­ность. Под нормальной ревностью чаще понимают долгосрочную реакцию на реальную угрозу взаимоотношениям с близким человеком со стороны друго­го человека, в то время как аномальная порождается иллюзорным восприятием или воображением такой угрозы. Неко­торые ученые различают три компонен­та ревности – эмоциональный, когнитивный и поведенческий (Pfieffer, Wong, 1989; White, Mullen, 1989). По мнению Риделла и Брингла, реактивная разно­видность представляет эмоциональный компонент ревности, а подозрительная – ее когнитивный и поведенческий эле­менты. Реактивная ревность порожда­ется внешними явлениями (ситуацией адюльтера, угрозой взаимозависимо­сти и доверию) и положительно связана с качеством взаимоотношений у гетеро­сексуалов. Подозрительная ревность по­рождается внутренними факторами (са­мооценкой, тревогой) и отрицательно связана с качеством взаимоотношений у гетеросексуалов (Barelds, Dijkstra, 2006; Rydell, Bringle, 2007). Этридж также раз­личал эти две разновидности ревности, связав подозрительную ревность лишь с когнитивным компонентом (Attridge, 2013). Скорее всего, каждый вид эмпи­рически различаемой ревности должен характеризоваться своими эмоциональ­ными, когнитивными и поведенчески­ми проявлениями. Однако в норме рев­ность не становится помехой в развитии любовных взаимоотношений, то есть не переходит в типичные для некото­рых разновидностей ревности деструк­тивные тягостные раздумья или в слежку за партнером. Этот факт и привел исследователей к выделению эмоционально­го компонента в понимании реактивной ревности.

При подозрительной ревности доми­нируют эндогенные факторы (Bringle, 1991). Этот тип ревности (также как и другие энодогенные типы: собствен­ническая, навязчивая, патологическая и тревожная ревность) может считать­ся деструктивным для любовных взаи­моотношений. При этом надо отдавать отчет в том, что в более патриархаль­ном обществе маскулинные нормы предписывают мужчине обязанность суро­во наказывать женщину за сексуальную неверность, вплоть до убийства. У персо­нажа Шекспира Отелло нет выбора в ситу­ации предоставления «улики» неверности жены – он должен ее убить и это рассматривается не как проявление ревности, а как проявление долга мужа. Парадок­сально, что в популярной литературе термин «синдром Отелло» стал использо­ваться для обозначения именно патоло­гической ревности.

Роль нормальной ревности для лю­бовных взаимоотношений варьируется в разных исследованиях от весьма нега­тивной (Buss, 2000; Harris, Darby, 2010) до более или менее положительной (Barelds, Dijkstra, 2006; Dugosh, 2000; Pines, 1992; Salovey, Rodin, 1986). При этом Басс счи­тает ревность вполне эволюционно необ­ходимым явлением и, также как и другие исследователи, находит позитивные сто­роны ревности. В частности, сторонни­ки эволюционной теории считают рев­ность необходимой в случае имеющихся различий партнеров по внешней при­влекательности. Это в известной степени подтверждается фактом связи признавае­мой флуктуирующей ассимметрии внеш­них данных с уровнем ревности (Brown, Moore, 2003). В то же время граница меж­ду эндогенно-детерминированной и эк­зогенно-детерминированной ревностью выглядит не очень определенной в силу того, что аномальная ревность не может считаться независимой от внешних сти­мулов и ситуаций (Bringle, 1991). Нор­мальная ревность также не может счи­таться независимой от воображения и ошибочных интерпретаций происходя­щего с партнером.

Ревность часто определяется как эмо­циональное состояние (Reber, 1985) или негативная эмоция (APA, 2007). Это способствует неправильному по­ниманию данного явления, ибо иссле­дования ревности указывают на очень сложный характер этого явления, вклю­чающего большое количество разных эмоций, установок и действий (Guerrero, Andersen, 1998; White, Mullen, 1989). Хотя это не столь принципиально, но лучше относить ревность, так же как любовь и ненависть, к особой группе внеситуатив­ных эмоциональных явлений, получив­шей в наиболее сильной французской традиции название ‘sentiment’(Nicolas, 2001), а в русскоязычной традиции, от­носимой к чувствам (Бреслав, 2016; Ле­онтьев, 1971). Правда, в русскоязычной традиции к чувствам относят и множество других, гораздо более кратковре­менных эмоциональных и когнитивных явлений (чувство стыда, чувство выпол­ненного долга, чувство справедливости, чувство прекрасного, чувство насыще­ния и т.д.), что оставляет вопрос о более подходящем термине для данной груп­пы эмоциональных явлений открытым.

Большая часть психологических ис­следований ревности была посвящена половым различиям в реакции на эмоци­ональную или сексуальную неверность. Они рассматривались в рамках дискуссии между сторонниками эволюцион­ной теории и социально-когнитивной теории (Bendixen, Kennair, Buss, 2015; Buss, Larsen, Westen, Semmelroth, 1992; DeSteno, Bartlett, Braverman, Salovey, 2002; Harris, 2003; Varga, Gee, Munro, 2011; Ward, Voracek, 2004; Zengel, Edlund, Sagarin, 2013). В данной дискуссии о половых различиях в восприятии двух видов не­верности эти теории выглядят противо­положными, однако те же теории могут рассматриваться и как взаимодополняю­щие (Buunk, Massar, Dijkstra, 2007). В част­ности, данные о более высокой ревности женщин к виртуальным контактам партнера, потенциально чреватым изменой (Dijkstra, Barelds, Groothof, 2013), могут быть интерпретированы с использовани­ем обеих теорий.

Вряд ли можно сомневаться в неиз­бежности половых различий в восприя­тии событий, провоцирующих ревность, ибо мужчина и женщина по-разному включены в репродуктивный процесс. В то же время, понимание причинно-следственных связей неверности с пар­тнерскими отношениями основаны как на различиях в этой включенности, так и на культурно варьирующих поло-роле­вых стереотипах. Любовные отношения партнерши с другим порождают у муж­чины проблему неясности отцовства, что ведет, с точки зрения эволюционной те­ории ревности, к различию в содержа­нии и проявлениях ревности. Мужчины предпочитают применять ограничение контактов партнерши с потенциальны­ми конкурентами или насилие (Boyce, Zeledón, Tellez, Barrington, 2016), в то время как женщины пытаются улучшить свою внешность (Buss, 2000) или дистан­цироваться от партнера (Jankowiak, Nell, Buckmaster, 2002). Эти различные ре­акции основаны не только на различ­ной роли партнеров в репродуктивном процессе, но и на процессах атрибу­ции чувств и действий каждого, которые, в свою очередь, зависят от социальных норм, образцов и ожиданий. Кроме того некоторые половые различия романти­ческой ревности могут быть объяснены возрастными особенностями и разным опытом реальной неверности (Varga, Gee, Munro, 2011).

Нейропсихологическое исследование реакций в японской выборке на вообра­жаемые сценарии, провоцирующие рев­ность, показало с помощью fMRI [1] раз­личные паттерны мозговой активности (Takahashi, Matsuura, Yahata, Koeda, Suhara, Okubo, 2006). У мужчин большая актива­ция в ответ на два типа неверности про­является в таких зонах как гипоталамус и амигдала, участвующих в обеспечении сексуального и агрессивного поведения. У женщин большая активация наблюда­ется в неокортексе, что означает более выраженную когнитивную реакцию. Од­нако Панксепп рекомендует с известной осторожностью относиться к этим дан­ным, учитывая сложный и производный характер ревности (Panksepp, 2013).

По-видимому, более продуктивно было бы сдвинуть акцент в исследова­нии от поисков половой специфики рев­ности к поиску связей ревности с дру­гими важными сторонами партнерских взаимоотношений, а также перейти от исследований, ориентированных на индивидуальные характеристики, к ис­следованиям, ориентированным на взаи­моотношения, а так же от одноразовых – к лонгитюдным исследованиям (Kolak, Volling, 2011). Учитывая большое разнообразие интерпретаций ревности, следует уточнить понимание ее содержания и пу­тей развития.

В соответствии с композиционной те­орией эмоций (Бреслав, 1977; 2015), раз­витие ревности может быть рассмотрено как долговременный процесс озабочен­ности стабильностью взаимоотношений, защитой близких отношений с партне­ром и Я-концепции от мешающего влияния третьей стороны, при том, что субъ­ект ревности исходно обладает реальным или воображаемым приоритетом во вза­имоотношениях со своим ценным пар­тнером.

В детстве появление ревности свя­зано с первичными привязанностя­ми ребенка. Ребенок испытывает ди­скомфорт, тревогу или гнев, когда в процессе взаимодействия с ним мать или другой объект его привязанно­сти переводит свое внимание на друго­го взрослого, ребенка или куклу (Hart, 2013). Этот человек-помеха приобре­тает чрезвычайно негативную вален­тность, что сопровождается рядом негативных эмоций у ребенка. Позднее, а не в раннем детстве, как предлагают не­которые энтузиасты раннего обнаруже­ния ревности (Hart, 2013; Draghi-Lorenz, 2013), эти эмоции обобщаются в устой­чивом стремлении минимизировать контакты объекта привязанности с со­перником, претендующим на его время, внимание и ресурсы. В свою очередь, по­явление такой мотивации ведет к появле­нию соответствующих эмоций, действий и установок, направленных на сохране­ние и/или развитие взаимоотношений с объектом привязанности. Учитывая известное сходство между любовными взаимоотношениями и привязанностью (Hazan, Shaver, 1997), мы можем предпо­ложить наличие подобного процесса и в романтических отношениях. Можно со­гласиться с большинством исследовате­лей, в том, что и нормальная ревность может иметь не только положительные, но и деструктивные последствия.

Деструктивная траектория ревности ведет к переоценке партнера по любов­ным взаимоотношениям, восприятию его в качестве обманщика, равнодуш­ного к нашим потребностям, интересам и чувствам. Предшествующая, безуслов­но, позитивная валентность объекта люб­ви становится при этом амбивалентной, а позднее, скорее, негативной (Бреслав, 2015). Даже положительный опыт пре­дыдущей совместной жизни может быть пересмотрен, поскольку начинает вос­приниматься как целенаправленный об­ман для получения односторонней выго­ды. А отрицательный опыт превращается в глазах ревнующего в драматизирован­ное страдание под воздействием одно­стороннего издевательства и эксплуата­ции со стороны партнера. В частности, подобные метаморфозы восприятия пар­тнера позволяют понять, почему агрессия при ревности направляется чаще на пар­тнера, нежели на соперника (Shackelford, Goetz, Buss, Euler, Hoier, 2005). Такое разо­чарование и движение к разрыву отноше­ний, наряду с физической доступностью, могут считаться объяснением значитель­но большей агрессии ревнивцев именно по отношению к бывшим партнерам (Paul, Galloway, 1994).

Будучи порождением исходной при­вязанности, дружбы или любви, ревность может возникнуть гораздо быстрее люб­ви и выражаться эмоциями страха, гне­ва, тревоги, тягостными раздумьями или агрессией (Bringle, 1991; White, Mullen, 1989). Согласно нашим данным, склон­ность к ревности положительно связана с эмоцией гнева и, особенно, со склон­ностью к гневу и тревоге, измеряемой с помощью теста STPI (Spielberger, 1979), но не связана с депрессией и любознательностью (Breslavs, 2007). Естествен­но, что романтическая ревность бывает более сильной, ибо включает реакцию на реальную или предполагаемую сексу­альную неверность, чреватую серьезны­ми последствиями для партнерских от­ношений. В европейской культуре, где моногамные романтические отношения являются почти универсальной нормой, участники этих отношений претенду­ют не только на внимание партнера, но и на исключительность самих отноше­ний. Согласно этой норме, от партнера ожидается верность даже в тех ситуаци­ях, где активность во флирте принад­лежит третьей стороне, не говоря уже о ситуациях, где сам партнер проявля­ет инициативу. Поэтому вполне естест­венно, что ревность оказывается наибо­лее высокой в том случае, когда флирт с третьей стороной определяется партне­ром-жертвой как вполне произвольный и контролируемый (Bauerle, Amirkhan, Hupka, 2002).

Женщины проявляют большую рев­ность при наличии физически более при­влекательной соперницы, в то время как мужчины проявляют большую ревность при наличии более социально престиж­ного соперника (Dijkstra, Buunk, 1998; Yarab, Allgeier, 1999). Женская ревность в большей степени связана со сравнени­ем себя с соперницей (Dijkstra, Buunk, 2001). Это приводит к более сильной рев­ности у женщин с низкой привлекатель­ностью, женщины же с высокой привлекательностью становятся ревнивыми лишь в том случае, когда сталкиваются с привлекательной соперницей, пред­ставляющей реальную угрозу (Massar, Buunk, Dechesne, 2009). В то же время представители обоих полов испытывают более сильную ревность при предъявлении провоцирующих сценариев в случае подпорогового предъявления привлекательного тела, по сравнению с предъ­явлением непривлекательного (Massar, Buunk, 2009).

Сдвиг фокуса исследования от ин­дивидуального переживания ревности к переменам взаимоотношений предпо­лагает учет переживаний обоих партне­ров, включенных во взаимоотношения. В частности, это могут быть пережива­ния субъекта флирта с третьей стороной, т.е. субъекта неверности. При романти­ческой ревности партнер, проявляющий сексуальную или эмоциональную невер­ность, может испытывать чувство вины, ведущее к возникновению намерения внести коррекции в собственное поведе­ние. Исследования показывают, что муж­чины испытывают большую вину в слу­чае сексуальной неверности, в то время как женщины – в случае эмоциональной неверности (Fisher, Voracek, Rekkas, Cox, 2008). В этом исследовании представители обоих полов считали, что их партне­ры имели бы больше проблем в случае необходимости простить сексуальную, а не эмоциональную неверность, одна­ко только женщины сообщали, что сексу­альная неверность с большей легкостью должна вести к разрыву отношений. Эти данные свидетельствуют, что оба пола разделяют поло-ролевые стереотипы не только как субъекты ревности, но также и как субъекты неверности.

Учитывая производный характер рев­ности, ее сила зависит от силы и качества базовых взаимоотношений, опосредство­ванных громадным количеством культур­ных, индивидуальных и контекстуальных факторов. В частности, подозрительная ревность связана с низкой самооценкой и небезопасным видом привязанности ревнующего (Rydell, Bringle, 2007). Одним из наиболее влиятельных контекстуаль­ных факторов в романтической ревно­сти может быть возможность флирта в Интернете (Ben-Zeev, 2004; Young, Griffin-Shelley, Cooper, O’Mara, Buchanan, 2000). Женщины считают сексуальную онлайн- активность рядоположной реальному адюльтеру (Schneider, 2003). Подобные данные были выявлены и для мужчин и женщин (Whitty, 2005). В то же время, ука­зываются некоторые различия в пережи­ваниях участников реального и онлайн- флирта (Dijkstra, Barelds, Groothof, 2013).

Наиболее важными выглядят свя­зи ревности с любовью и различными аспектами субъективного благополучия и удовлетворенности взаимоотношения­ми. По данным Пфайфер и Вонга, любовь к партнеру позитивно связана с эмоцио­нальным компонентом ревности, но не­гативно – с когнитивным компонентом (Pfieffer, Wong, 1989). Согласно венгер­ским данным, сообщение о взаимоотно­шениях в Фейсбуке связано с усилени­ем и любви, и ревности (Orosz, Szekeres, Kiss, Farkas, Roland-Lévy, 2015). Публич­ное объявление ведет к принятию рацио­нальных и эмоциональных обязательств, что, в свою очередь, ведет к росту люб­ви и ревности. Известно также о наличии положительной связи между когнитив­ной ревностью (т.е. мыслями о возмож­ной или реальной неверности) и неудов­летворенностью взаимоотношениями, что опосредуется тягостными раздумья­ми (Elphinston, Feeney, Noller, Connor, Fitzgerald, 2013). Выявлено также, что бо­лее высокая склонность к ревности (или диспозициональная ревность) связана с более низким уровнем удовлетворенно­сти жизнью и качеством супружеских от­ношений (Bringle, 1991).

Такие стили любви как людус и ма­ния могут вызывать провоцирующее ревность поведение, но интенсив­ность эмоциональной привязанности партнера негативно связана с этими формами поведения (Goodboy, Horan, Booth-Butterfield, 2012). Наши данные, собранные в 2005-2007 годах, показа­ли, что у молодых женщин 20–30 лет уровень любви, измеренный с помо­щью трехмерной шкалы Стернберга, не связан со склонностью к ревности (Breslavs, 2007) или диспозиционной ревностью, измеренной посредством 25–пунктной шкалы ревности (Bringle, Roach, Andier, Evenbeck, 1979). Эта шкала включает 18 утверждений о романтической ревности и основана на транзактной модели Брингла. В соот­ветствии с этой моделью, за появление ревности отвечают совместно действу­ющие обязательства, возбудимость и не­безопасность, которые, в свою очередь, зависят от переменных отношений, от ситуативных и личностных переменных (Bringle, 1991). Человек с тревожно-ам­бивалентной привязанностью может в силу последующего профессионально­го обучения и опыта становиться бо­лее спокойным и уверенным в себе, что, в свою очередь, меняет и склонность к ревности.

Несмотря на наличие некоторых дан­ных о позитивной связи этих чувств (Buunk, 1981; Mathes, 1986; White, 1984), взаимоотношения между ними остаются неясными из-за большого числа факто­ров их развития и состава. В частности, согласно некоторым данным, любовь к партнеру позитивно связана с эмоци­ональным компонентом ревности, но негативно – с когнитивным компонен­том (Pfieffer, Wong, 1989), в то время, как между любовью и поведенческим аспек­том ревности не обнаружилось значимой связи, что не относится к таким стилям любви как людус и мания (Attridge, 2013). Таким образом, различия в связях может быть вызвано целым рядом факторов, от­меченных в этих исследованиях: типом любви, типом оценки разных проявле­ний ревности в соответствии с прошлым опытом или потенциально возможной реакцией на ситуации, провоцирующие ревность.

К тому же большинство предшествую­щих исследований этих чувств использо­вали выборки студентов первых курсов, что в известной мере объясняет проти­воречивость получаемых данных, ибо в период ранней взрослости немногие молодые люди обладают зрелой иден­тичностью (Shulman, Ben-Artzi, 2003), а их романтические отношения не явля­ются достаточно стабильными и ответст­венными (Brown, 1999; Furman, Wehner, 1997). Для получения более определен­ных результатов надо делать более воз­растную выборку и использовать пси­хометрически достоверные методы изучения любви и ревности.

Одним из наиболее важных факто­ров, обуславливающих появление сек­суальной неверности, а также наиболее избегаемым аспектом изучения удовлет­воренности партнерскими взаимоотношениями, является сексуальная удовлет­воренность. Был разработан целый ряд клинических шкал для измерения сте­пени сексуальных проблем (Derogatis, Melisaratos, 1979; Hudson, 1992; MacNeil, Byers, 2005), которые позволяют оцени­вать широкий спектр разнообразных их нарушений и у женщин, и у мужчин. Од­нако отсутствие сексуальных проблем вовсе не означает сексуальную удов­летворенность. Какое психологическое содержание стоит за утверждением – «Я сексуально удовлетворен/на», часто используемым в психологических иссле­дованиях этой сферы (Butzer, Campbell, 2008; Litzinger, Gordon, 2005; MacNeil, Byers 2005; Sprecher, 2002)?

В серьезной психологической литера­туре по романтическим отношениям не­возможно найти ни ответ на данный во­прос, ни специализированную методику, направленную на изучение этого аспек­та удовлетворенности. Хорватская мето­дика по сексуальной удовлетворенности (Stulhofer, Busko Brouillard, 2010) не мо­жет быть использована и по причине ме­тодологической (сложные и туманные утверждения), и по причине концепту­альной несостоятельности (разделение переживаний партнеров). Короткая – из пяти пунктов шкала сексуальной жизни (Neto, 2012) является слишком общей, ничего не говорящей о психологиче­ском содержании данного явления. В свя­зи с таким состоянием дел в этой сфере, нами была разработана новая шкала для мужчин и женщин раздельно – частот­ный индекс сексуальной удовлетворен­ности (ЧИСУ) с 16 пунктами и частотной шкалой семантического дифференциала (Бреслав, 2013).

Метод

Целью нашего исследования было определение половых различий в чув­ствах ревности, любви и сексуальной удовлетворенности, а также во взаимо­отношениях между этими переменными. Возраст выборки участников был пре­допределен необходимостью выйти за рамки большинства исследований в этой сфере, охватывавших студентов началь­ных курсов, имеющих ограниченный опыт совместной жизни. Учитывая спе­цифику развития вышеназванных чувств, мы обратились к их изучению у предста­вителей среднего возраста, имеющих бо­лее обширный и глубокий опыт партнер­ских отношений.

В исследовании приняли участие 52 мужчины и 56 женщин в возрасте 35–45 лет. Было получено 100 полностью за­полненных опросников, из которых 97 (49 женщин и 48 мужчин) были призна­ны годными для последующего анализа. Среди женщин 10 человек не находились на момент опроса в партнерских отно­шениях, в то время как среди мужчин та­ких было 13 человек. Все участники заполняли три опросника: 45-ти пунктный опросник трехмерной любви, 25-ти пун­ктная шкала ревности SRJS (The Self- Report Jealousy Scale), и 16-ти пунктная шкала ЧИСУ (Бреслав, 2013).

Одна из лучших опросных методик изучения любви основана на трехмер­ной модели любви Стернберга (Sternberg, 1988). Ее привлекательность объясняется ее высокими психометрическими пока­зателями (Sternberg, 1997) и соответстви­ем другим моделям любви (Aron, Westbay, 1996; Shaver, Hazan, Bradshaw, 1988). Со­гласно и нашим данным, методика люб­ви Стернберга обладает высокой надеж­ностью по внутренней согласованности (α Кронбаха по подшкалам любви у женщин составляет по интимности, стра­сти и обязательствам, соответственно – 0.889, 0.904, 0.937; у мужчин, соответст­венно – 0.919, 0.945, 0.945). Также высо­кой надежностью отличается методика SRJS Брингла и его коллег (α Кронба­ха = 0.88-0.92, а двухнедельная ретестовая надежность – 0.77, согласно данным Брингла) (Bringle, Roach, Andier, Evenbeck, 1979), где α Кронбаха по нашим данным у женщин – 0.906 и 0.953 у мужчин. Не менее высокая надежность и у шкалы ЧИСУ – у женщин 0.928, у мужчин – 0.943 (Бреслав, 2013).

Гипотеза

В том случае, если ревность способству­ет сохранению любовных взаимоотноше­ний, то следует ожидать положительную связь между ревностью и всеми компонен­тами любви. Учитывая данные об имею­щихся различиях в реакциях на сексуаль­ную и эмоциональную неверность, можно ожидать и некоторые половые различия в ревности, любви и сексуальной удовлетворенности, а также в их взаимоотношениях у человека в середине его жизни.

Результаты

Таблица 1. Средние, стандартные отклонения и половые различия ревности, любви и сексуаль­ной удовлетворенности по d-Cohen.

Пол	Муж. (N=48)		Жен. (N=49)		d Cohen
	M	SD	M	SD
Ревность	67.25	21.72	67.98	16.13	0.04
Любовь – интимность	7.24	1.14	7.86	0.73	0.66**
Любовь – страсть	6.99	1.42	7.56	1.01	0.47*
Любовь – обязательства	7.27	1.45	7.85	1.05	0.46*
Сексуальная удовлетворенность	75.89	16.21	74.99	14.42	0.06
Значимость различий в соответствии с двухсторонним t-критерием *р ≤ 0.05, ** р ≤ 0.01.

Таблица 2. Корреляции между ревностью, любовью и сексуальной удовлетворенностью.

	Любовь – интимность	Любовь – страсть	Любовь – обязатель­ства	Ревность	Сексуальная удовлетворен­ность
1. Любовь – интим­ность	1	0.83***	0.85***	0.47***	0.75***
2. Любовь – страсть	0.78***	1	0.91***	0.58***	0.73***
3. Любовь – обяза­тельства	0.74***	0.83***	1	0.53***	0.69***
4. Ревность	0.06	0.10	0.17	1	0.45***
5.Сексуальная удовлетворенность	0.49***	0.41***	0.20	0.25*	1
Note: Женские интеркорреляции ниже диагонали (N=49), мужские – выше диагонали (N=48); *р ≤ 0.05, ** р ≤ 0.01, *** р ≤ 0.001

Результаты указывают на наличие по­ловых различий по всем трем подшка­лам любви: у женщин они выше (d Cohen – 0.66** для интимности, р ≤ 0.01; 0.47*– для страсти, 0.46* – для обязательств, р ≤ 0.05), но указывают на отсутствие раз­личий по ревности и сексуальной удов­летворенности. В то же время, для обо­их полов наблюдаются положительные корреляции между сексуальной удовлет­воренностью и любовью (соответствен­но, 0.75***, 0.73***, 0.69***для мужчин, 0.49***, 0.41***, 0.20 – для женщин), а также меж­ду ревностью и сексуальной удовлетво­ренностью (0.45*** для мужчин, 0.25*для женщин). Только у мужчин имеют место положительные корреляции между ком­понентами любви и ревностью (соответ­ственно, 0.47***, 0.58***, 0.53***). Все осталь­ные значимые корреляции у них также выражены более сильно.

Обсуждение результатов

Рисунок 1. Средние показатели любви.

Рисунок 2. Средние показатели ревности и сексуальной удовлетворенности.

Выдвинутая гипотеза частично под­твердилась. Половые различия были об­наружены во всех подшкалах любви, но не в ревности и в сексуальной удовлетво­ренности. Женщины сильней любят, но по уровню ревности и сексуальной удовлетворенности не отличаются от муж­чин. Выявилось, что также как и в нашем предшествующем исследовании (Breslavs, 2007), склонность к ревности у женщин не связана с любовью, а у мужчин свя­зана. Для обоих полов сексуальная удовлетворенность связана с любовью и рев­ностью, но, ожидаемо, эти связи более сильно выражены у мужчин, ибо сексуальная удовлетворенность у мужчин бо­лее явно связана с качеством взаимоот­ношений, чем у женщин (Sprecher, 2002).

Полученные половые различия могут быть интерпретированы на основе моде­ли инвестиций Расбалта (Rusbult, 1983) и эволюционных и социо-культурных идей о полоролевых ожиданиях. В то время как финансовые и психологические ин­вестиции мужчины, в основном, фокуси­руются на жизни партнерши, инвестиции женщины фокусируются на жизни детей и на создании домашнего очага. Это во­все не означает более слабую любовь женщины к партнеру. Женщина сочета­ет любовь к партнеру и любовь к ребенку, так же как и любовь к другим близким людям. В то время как мужская любовь в большей степени фокусирована на сек­суальных отношениях и поэтому носит более собственнический и персонифи­цированный характер. Изучение мужских приоритетов обнаружило существенные корреляции между удовлетворенностью взаимоотношениями и инвестированием в эти взаимоотношения (Buunk, Bakker, 1997). Наличие ответственных отношений предопределяет большее огорче­ние неверностью партнера и большую ревность у мужчин, чем у женщин (Buss, Larsen, Westen, Semmelroth, 1992; Murphy, Vallacher, Shackelford, Bjorklund, Yunger, 2006).

В европейской культуре обязатель­ства являются естественной частью лю­бовных взаимоотношений, также как и удовлетворенность этими взаимоотно­шениями, где сексуальная составляющая является весьма значимой. Это объясня­ет позитивную и устойчивую связь между любовью и ревностью у мужчин, которые боятся потерять ценный объект любов­ных взаимоотношений и финансовых инвестиций. Мужчина стремится сохра­нить близкие взаимоотношения, пыта­ясь разрушить связи партнерши с другим мужчиной, в соответствии с полороле­выми стереотипами. Женщина же ценит не только своего партнера, но и все последствия этих отношений, поэтому у нее связь между любовью и ревностью значи­тельно слабее. Ее ревность основана не только на любви к партнеру, но и на всех других обстоятельствах жизни. К тому же она боится выражать гнев в ответ на действия партнера, в соответствии с полоролевыми стереотипами о выражении «правильных» эмоций (Бреслав, 2016). Женщина предпочитает фокусироваться на своем будущем и будущем своего ре­бенка, и ее ревность в большей мере на­правлена на защиту от разрушения жиз­ненной перспективы для себя и ребенка, чем на защиту взаимоотношений с пар­тнером как таковым.

Выводы

Согласно полученным данным, поло­жительная связь между ревностью и лю­бовью обнаружилась только у мужчин. Это означает, что ревность вряд ли мож­но причислить к универсальным механизмам сохранения партнерских отно­шений, но ее можно рассматривать как защитное сопровождение любви у муж­чин средних лет. Согласно этим данным, ревность можно считать позитивным фактором сохранения партнерских от­ношений у мужчин. Для проверки обоснованности такого вывода надо также изучать разные аспекты удовлетворен­ности партнерскими отношениями, убеждения, ожидания и инвестиции в эти отношения. Особую важность пред­ставляет контроль типа и длительности партнерских отношений в разных возрастных группах, ибо наши данные го­ворят о том, что в середине жизни про­исходит существенное снижение такого компонента любви как страсть (Breslavs, 2009). Данные факты представляют из­вестную прикладную ценность, но ну­ждаются в более тщательном контроле всех наиболее важных факторов, вклю­чая вопросы наличия или отсутствия об­щих детей.

Примечания:

1. Functional magnetic resonance imaging — разновидность магнитно-резонансной томографии

Литература:

Бреслав Г.М. Предметность эмоциональных явлений // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. – 1977. – № 4. – 3–11.

Бреслав Г. Ненависть как предмет психологического исследования // Вопросы психологии. – 2011. – № 2. – 138–148.

Бреслав Г. Разработка частотного индекса сексуальной удовлетворенности (ЧИСУ) в диагностике супружеских отношений // Психология. Журнал Высшей Школы Экономики. – 2013. – Т. 10 (1). – 25–36.

Бреслав Г. Композиционная теория эмоций: к пониманию моральных эмоций и любви // Психология. Журнал Высшей Школы Экономики. – 2015. – Т. 12. – № 4. – С. 81–102.

Бреслав Г. Психология эмоций. – Москва : Смысл, 2016.

Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции. – Москва : Изд-во МГУ, 1971.

Aron, A., Westbay, L. (1996). Dimensions of the Prototype of Love. Journal of Personality & Social Psychology, 70 (3), 535-551.

Attridge, M. (2013). Jealousy and Relationship Closeness: Exploring the Good (Reactive) and Bad (Suspicious) Sides of Romantic Jealousy. SAGE Open, January-March XX(X) : 1–16, DOI: 10.1177/2158244013476054

Barelds, D. P. H., Dijkstra, P. (2006). Reactive, Anxious and Possessive Forms of Jealousy and Their Relation to Relationship Quality Among Heterosexuals and Homosexuals. Journal of Homosexuality, 2006, V. 51 (3), 183-198.

Bauerle, S. Y., Amirkhan, J. H. & Hupka, R. B. (2002). An Attribution Theory Analysis of Romantic Jealousy. Motivation and Emotion, 26 (4), 297-319.

Bendixen, M., Kennair, L. E. O., Buss, D. M. (2015). Jealousy: Evidence of strong sex differences using both forced choice and continuous measure paradigms. Personality & Individual Differences. Nov, Vol. 86, 212-216. DOI: 10.1016/j.paid.2015.05.035.

Ben-Zeev, A. (2004). Love online: Emotions on the internet. Cambridge, UK: Cambridge University Press.

Boyce, S., Zeledón, P., Tellez, E., Barrington, C. (2016). Gender-Specific Jealousy and Infidelity Norms as Sources of Sexual Health Risk and Violence Among Young Coupled Nicaraguans. American Journal of Public Health. Apr, Vol. 106 (4), 625-632. DOI: 10.2105/AJPH.2015.303016.

Breslavs, G. (2007). Personality assessment. Lectures’ course in Power Point, Riga: SPPA.

Breslavs, G. (2009). Are adults’ love and hate more advanced? The paper presented at the XIVth European Conference on Developmental Psychology, Vilnius, August 17-23, 2009.

Bringle, R. G. (1991). Psychosocial aspects of jealousy: A transactional model. In P. Salovey (Ed.), The psychology of jealousy and envy (pp. 103-131). New York: Guilford.

Bringle, R. G., Roach, S., Andier, C., & Evenbeck, S. (1979). Measuring the intensity of jealous reactions. Catalog of Selected Documents in Psychology, 9, 23-24.

Brown, B.B. (1999). ‘‘You’re going out with who?’’: Peer group influences on adolescent romantic relationships. In W. Furman, B.B. Brown, & C. Feiring (Eds.), The development of romantic relationships in adolescence (pp. 291–329). Cambridge: Cambridge University Press.

Brown, W. & Moore, C. (2003). Fluctuating Asymmetry and Romantic Jealousy. Evolution and Human Behavior, 24(2), 113-117. doi:10.1016/S1090-5138(02)00148-4

Buss, D. M. (2000). The dangerous passion: Why jealousy is as necessary as love and sex. New York: The Free Press.

Buss, D. M., Larsen, R. J., Westen, D., & Semmelroth, J. (1992). Sex differences in jealousy: Evolution, physiology, and psychology. Psychological Science, 3, 251-255. doi:10.1111/j.1467-9280. 1992.tb00038.x

Butzer, Bethany & Campbell, Lorne (2008). Adult attachment, sexual satisfaction, and relationship satisfaction: A study of married couples. Personal Relationships, 15, 141–154. DOI: 10.1111/j.1475-6811.2007.00189.x

Buunk, B. P. (1981). Jealousy in sexually open marriages. Alternative Lifestyles, 4, 357–372.

Buunk, A. P., Massar, K., and Dijkstra, P. (2007). A social cognitive evolutionary approach to jealousy: The automatic evaluation of one’s romantic rivals. In Forgas, J., Haselton, M., and Von Hippel, W. (Eds.) Evolution and the social Mind: Evolutionary psychology and social cognition (pp. 213-228) New York: Psychology Press.

Derogatis, L.R., & Melisaratos, N. (1979). The DSFI: A multidimensional measure of sexual functioning. Journal of Sex and Marital Therapy, 5, 244-281.

DeSteno, David; Bartlett, Monica Y.; Braverman, Julia; Salovey, Peter. (2002). Sex Differences in Jealousy: Evolutionary Mechanism or Artifact of Measurement? Journal of Personality & Social Psychology, Vol. 83 Issue 5, 1103-16.

Dijkstra, P., Barelds, D. P. H.; Groothof, H. A. K. (2013). Jealousy in response to online and offline infidelity: the role of sex and sexual orientation. Scandinavian Journal of Psychology. Vol. 54 Issue 4, 328-336.

Dijkstra, P., & Buunk, A. P. (2001). Gender differences in the jealousy-evoking nature of arival’s body build. Evolution and Human Behavior, 22, 335–341.

Draghi-Lorenz, R. (2013). Parental Reports of Jealousy in Early Infancy: Growing Tensions between Evidence and Theory. In S.L. Hart & Legerstee (Eds.), Handbook of Jealousy: Theory, Research, and Multidisciplinary Approaches (pp.235-266). Oxford, UK: Wiley-Blackwell.

Dugosh, J. W. (2000). Оn predicting relationship satisfaction from jealousy: the moderating effects of love. Сurrent research in social psychology, Vol. 5, (17), 254-263.

Elphinston, R. A.; Feeney, J. A., Noller, P., Connor, J. P., Fitzgerald, J. (2013). Romantic Jealousy and Relationship Satisfaction: The Costs of Rumination. Western Journal of Communication. Vol. 77 (3), 293-304.

Fisher, M., Voracek, M., Rekkas, P. V., Cox, A. (2008). Sex Differences in Feelings of Guilt Arising from Infidelity. Evolutionary Psychology. , Vol. 6 (3), 436-446.

Furman, W., & Wehner, E.A. (1997). Adolescent romantic relationships: A developmental perspective. In S. Shulman & A. Collins (Eds.), Romantic relationships in adolescence: New Directions for Child Development (pp. 21–36). San Francisco: Jossey-Bass.

Goodboy, A. K.; Horan, S. M.; Booth-Butterfield, M. (2012). Intentional Jealousy-Evoking Behavior in Romantic Relationships as a Function of Received Partner Affection and Love Styles. Communication Quarterly. , Vol. 60 (3), 370-385. DOI: 10.1080/01463373.2012.688792.

Harris, C. R. (2003). Factors Associated with Jealousy Over Real and Imagined Infidelity: an Examination of the Social-Cognitive and Evolutionary Psychology Perspectives. Psychology of Women Quarterly, Vol. 27 (4), 319-329.

Harris, C. R., & Darby, R. S. (2010). Jealousy in adulthood. In S. L. Hart & M. Legerstee (Eds.), Handbook of jealousy: Theory, research, and multidisciplinary approaches (pp. 547-571). New York, NY: Wiley-Blackwell.

Hart, S.L. (2013). The Ontogenesis of Jealousy in the First Year of Life. In S.L. Hart & Legerstee (Eds.), Handbook of Jealousy: Theory, Research, and Multidisciplinary Approaches (pp.57-82). Oxford, UK: Wiley-Blackwell.

Hazan, C., Shaver, P. (1997). Romantic love conceptualised as an attachment process. In Hewstone, M., Manstead, A.S., & Stroebe, W.(Eds.), The Blackwell Reader in Social Psychology,(pp.377-406). Oxford: Blackwell.

Hudson W.W. (1992). The Walmyr Assessment Scales Scoring Manual. Tempe, AZ: WALMYR Publishing Co.

Jankowiak, W., Nell, M. D., & Buckmaster, A. (2002). Managing infidelity: A cross-cultural perspective. Ethnology, 41, 85-101.

Kolak, Amy M.; Volling, Brenda L. (2011). Sibling jealousy in early childhood: longitudinal links to sibling relationship quality. Infant & Child Development. Vol. 20 (2), 213-226.

Litzinger, S. & Gordon, K. C. (2005). Exploring Relationships Among Communication, Sexual Satisfaction, and Marital Satisfaction. Journal of Sex & Marital Therapy, 31:409-424.

MacNeil, S., & Byers, E. S. (2009). Role of Sexual Self-Disclosure in the Sexual Satisfaction of Long-Term Heterosexual Couples. Journal of Sex Research, 46(1), 3–14.

Massar, K., Buunk, A. P. (2009). Rivals in the mind’s eye: Jealous responses after subliminal exposure to body shapes. Personality & Individual Differences, Vol. 46 (2), 129-134.

Massar, K., Buunk, A. P.; Dechesne, M. (2009). Jealousy in the blink of an eye: Jealous reactions following subliminal exposure to rival characteristics. European Journal of Social Psychology, Vol. 39 (5), 768-779.

Mathes, E. W. (1986). Jealousy and romantic love: A longitudinal study. Psychological Reports, 58(3), 885-886.

Murphy, S. M.; Vallacher, R. R.; Shackelford, T. K.; Bjorklund, D. F.; Yunger, J. L. (2006). Relationship experience as a predictor of romantic jealousy. Personality & Individual Differences, V. 40 (4), 761-769.

Neto, F. (2012). The Satisfaction with Sex Life Scale. Measurement and Evaluation in Counseling and Development, 45, 18-31. DOI: 10.1177/0748175611422898.

Orosz, G., Szekeres, Á., Kiss, Z. G., Farkas, P., Roland-Lévy, C. (2015). Elevated romantic love and jealousy if relationship status is declared on Facebook. Frontiers in Psychology. Vol. 6, 1-6. DOI: 10.3389/fpsyg.2015.00214.

Panksepp, Jaak (2013). The Evolutionary Sources of Jealousy: Cross-Species Approaches to Fundamental Issues. In S.L. Hart & Legerstee (Eds.), Handbook of Jealousy: Theory, Research, and Multidisciplinary Approaches (pp. 101-120). Oxford, UK: Wiley-Blackwell.

Paul, L. & Galloway, J. (1994). Sexual jealousy: Gender differences in response to partner and rival. Aggressive Behavior, 20, 203-211.

Pfeiffer, S. M. & Wong, P. T. P. (1989). Multidimensional jealousy. Journal of Social and Personal Relationships, 6, 181–196.

Pines, A. (1992). Romantic jealousy: Understanding and conquering the shadow of love. New York: St. Martin’s Press.

Rusbult, C. E. (1983). A longitudinal test of the investment model: The development (and deterioration) of satisfaction and commitment in heterosexual involvements. Journal of Personality and Social Psychology, 45, 101-117.

Rusbult, C.E. & Buunk, A.P. (1993). Commitment processes in close relationships: an interdependence analysis. Journal of Social and Personal Relationships, 10,175-204.

Rydell, R. J., Bringle, R. G. (2007). Differentiating Reactive and Suspicious Jealousy. Social Behavior & Personality: An International Journal. 2007, Vol. 35 Issue 8, 1099-1114.

Salovey, P., & Rodin, J. (1986). Differentiation of social-comparison jealousy and romantic jealousy. Journal of Personality and Social Psychology, 50, 1100-1112.

Schneider, J.P. (2003). The impact of compulsive cybersex behaviors on the family. Sexual and Relationship Therapy, 18, 329–354.

Shackelford, T. K., Goetz, A.T., Buss, D. M., Euler, H. A., Hoier, S. (2005). When we hurt the ones we love: Predicting violence against women from men’s mate retention. Personal Relationships, 12 (4), 447-463.

Shaver, Ph., Hazan, C., Bradshaw, D. (1988). Love as Attachment: The Integration of Three Behavioural Systems. In: R.Sternberg & M.Barnes (Eds.) The Psychology of Love ( pp.68-99). New Haven: Yale University Press.

Shulman, S., Ben-Artzi, E. (2003). Age-Related Differences in the Transition from Adolescence to Adulthood and Links with Family Relationships. Journal of Adult Development, Vol. 10 Issue 4, 217-226.

Spielberger, C. D. (1979). Preliminary manual for the State-Trait Personality Inventory. Unpublished manual, University of South Florida, Tampa.

Sprecher, S. (2002a). Sexual satisfaction in premarital relationships: Associations with satisfaction, love, commitment, and stability. The Journal of Sex Research, 3, 1-7.

Sprecher, Susan. (2002b). Sexual Satisfaction in Premarital Relationships: Associations With Satisfaction, Love, Commitment, and Stability. Journal of Sex Research. Vol. 39 Issue 3, 190-196.

Sternberg, R. J. (1988). Triangulating Love. In: R.Sternberg & M.Barnes (Eds.) The Psychology of Love ( pp.119-138). New Haven: Yale University Press.

Sternberg, R. J. (1997). Construct validation of a triangular love scale. European Journal of Social Psychology , 27(3), 313-335.

Stulhofer A, Busko V, Brouillard P. (2010). Development and bicultural validation of the new sexual satisfaction scale. Journal of Sex Research 47(4):257– 68. doi: 10.1080/00224490903100561.

Takahashi, H., Matsuura, M., Yahata, Noriaki; K., Michihiko; S. T., Okubo, Y. (2006). Men and women show distinct brain activations during imagery of sexual and emotional infidelity. NeuroImage. , Vol. 32 (3), 1299-1307. DOI: 10.1016/j.neuroimage.2006.05.049.

Varga, Colleen; Gee, Christina; Munro, Geoffrey. (2011). The Effects of Sample Characteristics and Experience with Infidelity on Romantic Jealousy. Sex Roles. Vol. 65 Issue 11/12, p854-866. DOI: 10.1007/s11199-011-0048-8

Ward, J. & Voracek, M. (2004). Evolutionary and social cognitive explanations of sex differences in romantic jealousy. Australian Journal of Psychology, Vol. 56 (3), 165-171.

White, G. L. (1984). Comparison of four jealousy scales. Journal of Research on Personality, 18, 115-130.

White, G. L. & Mullen, P.E. (1989). Jealousy: Theory, research and clinical strategies. New York: Guilford.

Whitty, M.T. (2005). The realness of cyber cheating: Men’s and women’s representations of unfaithful internet relationships. Social Science Computer Review, 23, 57–67.

Yarab, P. E., & Allgeier, E. R. (1999). Young adults’ reactions of jealousy and perceived threat based on the characteristics of a hypothetical rival. Journal of Sex Education and Therapy, 24, 171–175.

Young, K.S., Griffin-Shelley, E., Cooper, A., O’Mara, J., & Buchanan, J. (2000). Online infidelity: A new dimension in couple relationships with implications for evaluation and treatment. Sexual Addition and Compulsivity, 7, 59–74.

Zengel, Bettina; Edlund, John E.; Sagarin, Brad J. (2013). Sex differences in jealousy in response to infidelity: Evaluation of demographic moderators in a national random sample. Personality & Individual Differences. Vol. 54 Issue 1, 47-51. DOI: 10.1016/j.paid.2012.08.001.