Роль матери и отца в развитии индивидуации юношей и девушек: кросс-культурный аспект

Садовникова Татьяна Юрьевна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Дзукаева Вероника Петровна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Актуальность изучения выбранной темы обусловлена особен­ностями современных социаль­но-экономических условий, которые неоднозначно сказываются на процессе становления личности в период вхожде­ния во взрослость. Исследователи от­мечают изменение системы ценностей и увеличение требований общества к личности: индивидуация, автономия, уверенность в себе, готовность осу­ществлять свободный выбор.

Юношеский возраст - это период пе­рехода от подросткового возраста к взро­слости. В работах многих исследователей (Э. Шпрангер, Ш. Бюлер, А. Фрейд, К. Ле­вин, Э. Эриксон, Л.И. Божович, Д.Б. Эльконин) проведен анализ места юношеско­го возраста в периодизации целостного жизненного цикла. Возрастные границы юности четко не определены. Например, отечественные психологи (В.Ф. Моргун, Н.Ю. Ткачева, Д.И. Фельдштейн, А.А. Реан, О.А. Карабанова, И.В. Шаповаленко, Л.Ф. Обухова и др.) имеют различные пред­ставления о границах данного возра­ста, простирающихся от 15 до 20-25 лет, Важно отметить, что в зарубежной пси­хологии юношеский возраст не выде­ляется в отдельный возрастной период, а объединяется с подростковым возрастом (adolescence) (Э. Эриксон, Э. Штерн, Г. Крайг, Д. Бокум, Д. Баттерсворт, М. Хар­рис и др.).

Особенности психологических но­вообразований и социальной ситуации развития в подростковом возрасте ши­роко представлены в работах отечест­венных психологов. Среди них: самоутверждение подростка (Харламенкова, 2007), формирование личностной ав­тономии (Карабанова, Поскребыше­ва, 2011), развитие системы моральных ценностей (Карабанова, Садовникова, 2011; Молчанов, 2011), роль привязан­ности к матери в формировании отно­шения подростков к окружающему миру и к себе (Бурменская, 2011), социальная ситуация развития как условие форми­рования образ мира (Буровихина, Лидерс, 2012), родительство как психологический феномен (Овчарова, 2006), отношение родителей к взрослению подростков (Садовникова, 2012). Оте­чественные работы, посвященные ис­следованию особенностей взросления и взаимоотношений юношей и деву­шек с родителями в процессе семейной сепарации, представлены значительно меньше (Сытько, 2011; Дитюк, 2013). Вы­деляются работы, направленные на вы­явление паттернов взросления, иссле­дование личностного потенциала при переходе от детства к взрослости (Леон­тьев, Калитеевская, 2006: Леонтьев, Калитиевская, Осин, 2011).

В юношеском возрасте одной из цен­тральных задач развития является тран­сформация детско-родительских отно­шений, в результате которой родитель и ребенок общаются и взаимодейст­вуют уже на равных (Кон, 2009; Фельд­штейн, 2004). Перестройка детско-роди­тельских отношений юношей и девушек включает в себя процесс сепарации-индивидуации. Впервые понятие «сепарация-индивидуация» было предложено в психоаналитической концепции сепарации-индивидуации М. Малер в раннем онтогенезе. В последующем П. Блос за­нимался изучением этого процесса уже в подростковом возрасте (adolescence), называя этот возраст второй фазой индивидуации (individuation). В ходе мно­голетних исследований понятие «сепарация-индивидуация» претерпело ряд изменений.

Традиционно процесс сепарации-индивидуации понимается как необходимый отказ от детской привязанности к родите­лям (detachment), достижение независи­мости (independence) от них и формиро­вание личностной автономии (autonomy) (Малер, Мак-Девитт, 2005; Блос, 2010; Hoffman, 1984). В современном представ­лении об этом процессе подчеркивается ценность эмоционально близких отноше­ний (connectedness, closeness) юношей и девушек с родителями и важность баланса между независимостью (independence) и общностью (relatedness) (Kagitsibasi, 2005; Musante, 2010). Другими словами, сепарация-индивидуация не предполагает раз­рыва отношений и полной изоляции от родителей.

Изначально операционализация понятия сепарации-индивидуации в юношеском возрасте (Блос, 2010) происходила с помощью «Шкалы эмо­циональной автономии» (EAS, Steinberg L., Silverberg S., 1986) и «Опросника пси­хологической сепарации» (PSI, Hoffman, 1984). Понятие психологической сепа­рации отождествлялось с понятием лич­ностной автономии. В опросниках (EAS и PSI) автономия понималась не как лич­ностная характеристика, а как характе­ристика межличностных отношений. Автономию рассматривали как меж­личностную дистанцию (противопо­ложность близости), включающую не­зависимость в разных сферах (PSI; EAS), отказ от подражания родителям (EAS), секреты/тайны от родителей (EAS). На современном этапе исследований некоторые авторы предлагают дифференци­ровать понятия автономии и психологи­ческой сепарации следующим образом: сепарацию рассматривать как показа­тель межличностной дистанции, а авто­номию как показатель развития лично­сти, т.е. как личностную характеристику (Kagitsibasi, 2005; Musante, 2010).

В зарубежных исследованиях дискус­сионным является вопрос о наличии или отсутствии различий в сепарации-индивидуации с каждым из родителей. Например, Puklek & Gril утверждают, что индивидуация проходит одинако­во с обоими родителями (Puklek, Gril, 2010). Однако, на наш взгляд, десятиле­тия исследований детско-родительских отношений позволяют сформулировать противоположную гипотезу: о разли­чии роли матери и отца в процессе сепарации-индивидуации ребенка. Оте­чественные психологи указывают на особенность сепарации-индивидуации в России (Варга, 2009). Главным воспи­тателем чаще является мать, следова­тельно, сепарация-индивидуация про­ходит, главным образом, в отношениях именно с мамой, считает А.Я. Варга. Таким образом, роль матери в сепарации-индивидуации юношей и девушек при­знается более значимой, по сравнению с ролью отца.

Представители системной семейной психологии признают сепарацию-индивидуацию от родителей в юношеском возрасте нормативным кризисом семьи. Культура этноса как источник психоло­гических различий привлекает большое внимание отечественных и зарубежных исследователей. Показано, что в различ­ных культурах существуют не только спе­цифические, но и универсальные осо­бенности психологических процессов (Мацумото, 2003; Берри и др., 2007; Белинская, 2000; Стефаненко, 2003; Крысько, 2004; Лебедева, 2005; Солдатова, 2007). В последнее десятилетие отечественные ученые проводят все больше кросс-культурных исследований этнической иден­тичности и толерантности, влияния язы­ка на психологические особенности этноса (Лебедева, 2005; Почебут, 2005; Stephanenko, 2010; Soldatova, 2013). Изучение культурно-обусловленных особен­ностей индивидуации юношей и девушек дает нам представление о сходстве и раз­личиях в становлении личности в разных этнических культурах.

Система ценностей, норм, убеждений, обычаев лежат в основе каждой этниче­ской культуры. Большинство исследовате­лей выделяют традиционное, современное (модернистское) и постмодернистское общество и описывают соответствующие им типы культуры (Мацумото, 2003; Бер­ри и др., 2007). Американский психолог Дж. Таунсенд предложил подобную типо­логию культур, основанную на представлении о существовании традиционного, современного и динамически-развивающегося типов культурно-ценностных ори­ентаций. Ценностная ориентация - это комплекс строго определенных прин­ципов (оценочных, когнитивных и пр.), которые составляют фундаментальную основу культуры и определяют поступ­ки людей (Почебут, 2012). Традиционная культура характеризуется ориентацией людей на прошлое, приверженностью традициям, интересом к истории. Не до­пускается внутренняя свобода человека, его деятельность строго регламентирова­на традициями и обычаями. Современная культура отличается ориентацией людей на настоящее, на современные им собы­тия. Межличностные отношения опреде­ляются статусом и ролью человека в об­ществе. Регуляция поведения человека, главным образом, происходит за счет мо­рали, этических норм и правил. Динами­чески развивающаяся культура характе­ризуется ориентацией людей на будущее, на достижение быстрых значительных ре­зультатов. Ценностью является независи­мость, самостоятельность. Индивидуаль­ные интересы и ценности имеют большое значение.

Изучение сепарации-индивидуации в юношеском возрасте определяется за­просами практики и недостаточной те­оретической разработанностью вопроса в рамках отечественного подхода (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, Л.И. Божович).

Описание исследования

Представленное нами исследование яв­ляется частью основной работы, которая направлена на интеграцию понятия пси­хологической сепарации юношей и деву­шек от родителей, предложенного в зару­бежной психологии, в систему понятий отечественной психологии развития.

Целью исследования являлось изучение роли матери и роли отца в развитии сепарации-индивидуации юношей и де­вушек в двух этнических культурах: рус­ской и осетинской.

В процеесе достижения этой цели ре­шались следующие задачи:

• выявление гендерных и кросс-культурных различий в показателях индивидуации испытуемых юношеского возраста с родителями разного пола;
• сравнительное изучение особенно­стей индивидуации в юношеском воз­расте у представителей разных типов культур (традиционного, современно­го и динамически-развивающегося).

Выборка

В исследовании приняли участие 405 испытуемых: 210 юношей (52%) и 195 девушек (48%), студентов гуманитар­ных и технических ВУЗов и ССУЗов Рос­сии в возрасте от 17 до 22 лет (ср. знач. 19,1; станд. откл. 1,3). Среди них: 201 чел. (49,6%) - представители русской куль­туры, 204 чел. (50,4%) - представители осетинской культуры.

Опросы были проведены в четырех городах России: Москве, Курске, Влади­кавказе, Алагире.

Методики

Для исследований особенностей сепарации-индивидуации в юношеском возрасте был выбран опросник Munich Individuation Test for Adolescence (MITA, Walper, 1996) в переводе авторов данной статьи. Для определения типа нацио­нальной культуры мы использовали тест культурно-ценностных ориентаций Дж. Таунсенда в адаптации Л.Г. Почебут (Почебут, 2012). Также были использованы методы математической статистики (па­кет программ SPSS-18).

Опросник Munich Individuation Test for Adolescence (MITA), мюнхенский тест был разработан для изучения процесса инди­видуации юношей и девушек в отноше­ниях с родителями (Walper, 1996). Тест был апробирован в нескольких культу­рах (словенской, немецкой, итальянской, шведской, испанской) и хорошо себя за­рекомендовал. Показана высокая над­ежность и валидность опросника в раз­ных культурах (Thoennissen et al., 2010; Puklek, Gril, 2010). Опросник MITA содержит 26 утверждений для изучения осо­бенностей индивидуации респондентов юношеского возраста, отдельно в отно­шениях с матерью, отдельно в отношени­ях с отцом. MITA состоит из шести шкал: «Успешная индивидуация», «Потребность в поддержке», «Отрицание потребности в привязанности», «Амбивалентность», «Страх потерять любовь», «Страх зависи­мости». Респондентам предлагалось оце­нить степень согласия с предложенными утверждениями по 4-х балльной шкале Лайкерта (1 - не соответствует, 4 - пол­ностью соответствует).

Шкалы опросника MITA	Вся выборка (405 чел.)
	среднее	станд.откл.	W-Критерий*
Успешная индивидуация в отношениях с мамой	3,49	,53	0,000
Успешная индивидуация в отношениях с папой	3,31	,74
Отрицание потребности в привязанности к маме	1,96	,62	0,000
Отрицание потребности в привязанности к папе	2,08	,65
Потребность в опоре, поддержке мамы	3,18	,77	0,000
Потребность в опоре, поддержке папы	2,99	,85
Амбивалентность в отношениях с мамой	1,74	,62	0,021
Амбивалентность в отношениях с папой	1,78	,59
Страх потери любви мамы	2,10	,62	0,921
Страх потери любви папы	2,12	,69
Страх зависимости/поглощения мамой	2,25	,69	0,004
Страх зависимости/поглощения папой	2,18	,67
* - в правом столбце представлены данные о значимости различий показателей индивидуации студентов с родителями разного пола (критерий Вилкоксона)

Таблица 1. Показатели индивидуации (по опроснику MITA).

Тест культурно-ценностных ориента­ций Дж. Таунсенда в адаптации Л.Г. Почебут (Почебут, 2012) состоит из пяти вопросов, затрагивающих основные общечеловеческие проблемы, решение которых является универсальной зада­чей любой культуры: отношение чело­века ко времени; отношение к природе; представление о человеческой природе; отношение к другим людям; направлен­ность деятельности человека. Участни­кам исследования предлагалось выбрать тот вариант ответа, который наиболее точно характеризует культурную ориен­тацию его народа. При этом в инструк­ции обращалось внимание испытуемо­го на необходимость вспомнить то, чему его учила семья, школа, религия, и руко­водствоваться при выборе варианта от­вета только тем, чему его учили в детст­ве. Вариант ответа «А» во всех разделах характеризует принадлежность испытуемых к традиционному типу культу­ры, вариант «Б» - к современному типу культуры, а вариант «В» - к динамически-развивающемуся типу культуры. Возможно выделение промежуточных типов культур (Проконич и др., 2012).

Основные результаты

При исследовании индивидуации, анализ средних показателей по шкалам опросника Munich Individuation Test for Adolescence (MITA) позволяет заметить высокие (отражающие благополучный ход индивидуации) значения по шкалам «Успешная индивидуация в отношениях с мамой» (3,49), «Успешная индивидуа­ция в отношениях с папой» (3,31). При­ведем пример утверждений: «Мой роди­тель, по-прежнему, играет важную роль в моей жизни, хотя я все больше следую собственным интересам»; «Даже если мы с родителем ссоримся, мы все рав­но любим друг друга». Высокие значе­ния получены по показателю «Потреб­ность в опоре, поддержке мамы» (3,18) («Мне хотелось бы в жизни многое пе­режить вместе с матерью»; «В будущем мне бы хотелось жить вместе с матерью в одном городе, чтобы проводить боль­ше времени вместе»). Показатель шка­лы «потребность в поддержке, опоре со стороны отца» (2,99) ниже соответствующего показателя по шкале «Потреб­ность в опоре, поддержке мамы» (3,18). Обследованные студенты, в основном, признают потребность в привязанно­сти к родителям. Низкие показатели по шкалам «Отрицание потребности в при­вязанности к маме» (1,96; 0,62) и «От­рицание потребности в привязанности к папе» (2,08; 0,65) свидетельствуют о на­личии выраженной потребности в при­вязанности к родителям. Испытуемые не соглашаются с утверждениями: «Чаще всего у меня нет желания быть вместе с родителем», «Я прекрасно обхожусь без родительского расположения и заботы». Показатели амбивалентности в отношениях с каждым из родителей самые низ­кие из всех показателей индивидуации по тесту MITA, с мамой (1,74) и с папой (1,78): («Иногда у меня такое ощущение, что я люблю своего родителя больше, чем он меня»; «Мне трудно рассказы­вать родителю о себе, хотя иногда мне хочется сделать это»). Показатели по шкале «Страх потери любви родителей» имеют средние значения и для мамы, и папы (соответственно - 2,10; 2,12) («Если я ошибаюсь в чем-то, то начи­наю сомневаться, любит ли меня роди­тель по-прежнему»; «Часто я боюсь сде­лать что-нибудь не так и разочаровать родителя»). Немного больше выражен страх зависимости от родителей (2,25; 2,18) («Я чувствую, что родитель меня постоянно контролирует»; «Меня раз­дражает, когда родитель расспрашивает меня о делах»). Однако при близких зна­чениях средних показателей индивидуации с мамой и папой выявлены значи­мые различия между соответствующими переменными. Это свидетельствует о не­однородности ответов испытуемых, раз­личиях в отношениях испытуемых юно­шеского возраста с родителями разного пола.

Разный «вклад» папы и мамы в воспи­тание ребенка, формирование его лич­ности широко известен в современ­ной психологии (З. Фрейд, А. Адлер, Г. Юнг). Однако данных об особенно­стях перестройки взаимоотношений взрослеющих детей и их родителей в современном российском обществе явно недостаточно. Полученные нами данные соотносятся с результатами ряда недавних отечественных исследований. Так, было выделено несколько траекторий (вариантов) взросления в подростковом и юношеском возрасте (Леонтьев, Калитиевская, Осин, 2011), описаны различные паттерны обретения автономии подрост­ком (Карабанова, Поскребышева, 2011).

При сравнении показателей индивидуации студентов с папой и мамой под­черкнем несколько выявленных фактов. Показатели по шкалам «Успешная индивидуация в отношениях с мамой», «По­требность в поддержке со стороны мате­ри» у обследованных юношей и девушек значимо выше (р = 0.000), чем соответ­ствующие показатели индивидуации в отношениях с отцом. Ответы испыту­емых, таким образом, показывают, что респонденты, в среднем, свои отноше­ния с мамой оценивают как более до­верительные и теплые, по сравнению с отношениями с отцом. В то же время, ответы испытуемых свидетельствуют о большем страхе зависимости от мате­ри, по сравнению со страхом зависимо­сти от отца. Показатели по шкалам «От­рицание потребности в привязанности» (p = 0.000), «Амбивалентность в отноше­ниях» (р = 0.021), значимо выше в отношениях с отцом, по сравнению с пока­зателями индивидуации в отношениях с мамой. В соответствии с описанием те­ста MITA эти результаты отражают мень­шее желание испытуемых получать за­боту со стороны отца, проводить с ним время и делиться собственными труд­ностями, по сравнению с желанием по­добных взаимодействий со стороны ма­тери. Средние показатели по шкалам «Страх потери любви родителей» при­мерно одинаков по отношению к роди­телям обоего пола (2,10; 2,12) и имеет относительно невысокие значения. На наш взгляд, данный факт свидетельству­ет об уверенности большинства обсле­дованных студентов в любви и заботе со стороны родителей, особенно, со сторо­ны мамы.

Таким образом, показатели индивидуации у обследованных студентов в от­ношениях с матерью, в среднем, менее благополучны, по сравнению с показа­телями индивидуации в отношениях с отцом. Другими словами, по нашим дан­ным, развитие индивидуации юношей и девушек проходит с большими трудно­стями в отношениях с матерью, чем с отцом. Мы считаем, что эти результаты подтверждают данные психологов, социологов, культурологов о роли матери в современной российской семье: имен­но мама, как правило, является главным воспитателем, что закономерно находит отражение в проблеме психологической сепарации (А.Я. Варга, Е.И. Захарова, Б. Долгорсурэнгийн и др.).

Далее проанализируем гендерную специфику индивидуации в отношениях с родителями разного пола респонден­тов юношеского возраста (таблица 2).

Таблица 2. Гендерные различия в показателях индивидуации.

Шкалы опросника MITA	Юноши – 210 чел. (52%)		Девушки – 195 чел. (48%)		Критерий Манна-Уит­ни* (M-U)
	среднее	Станд.откл.	среднее	Станд.откл.
Успешная индивидуация с мамой	3,50	,49	3,49	,56	0,757
Успешная индивидуация с папой	3,35	,59	3,27	,86	0,341
Отрицание потребности в привязанно­сти к маме	2,02	,63	1,89	,61	0,018
Отрицание потребности в привязанно­сти к папе	2,08	,61	2,07	,69	0,893
Потребность в опоре поддержке, мамы	3,11	,76	3,26	,76	0,030
Потребность в опоре, поддержке папы	2,99	,79	3,01	,90	0,489
Амбивалентность в отношениях с мамой	1,77	,64	1,71	,59	0,371
Амбивалентность в отношениях с папой	1,77	,61	1,79	,56	0,594
Страх потери любви мамы	2,13	,61	2,07	,63	0,265
Страх потери любви папы	2,16	,65	2,07	,73	0,250
Страх зависимости/поглощения мамой	2,36	,69	2,13	,67	0,001
Страх зависимости/поглощения папой	2,28	,67	2,08	,64	0,007
* - в правом столбце представлены данные о значимости различий показателей индивидуа­ции с родителями испытуемых разного пола (критерий Манна-Уитни) - выделены значимые различия (p < 0.05)

Показатели по шкалам: «Отрицание потребности в привязанности к отцу», «Потребность в опоре, поддержке отца», а также по шкалам «Успешная индивидуация», «Амбивалентность» и «Страх потери любви» в отношениях с каждым из родителей, в среднем, одинаково выра­жены в ответах юношей и девушек. Раз­личия проявились в том, что девушки, в среднем, значимо больше испытывают потребность в опоре со стороны мате­ри (критерий M-U, р = 0.030), привязан­ности к ней (критерий M-U, p = 0.018), по сравнению с юношами. А юноши, в среднем, испытывают больший страх зависимости как в отношениях с ма­терью (критерий M-U, р = 0.001), так и в отношениях с отцом (критерий M-U, р = 0.007), по сравнению с девушка­ми. Таким образом, девушки, в среднем, больше, чем юноши, нуждаются в под­держке, опоре со стороны мамы, в любви, близости и привязанности к маме. А юноши, в среднем, чаще, чем девуш­ки, недовольны тем, что родители хотят больше знать о них, больше их контролировать, что они волнуются об их бла­гополучии. 

Проанализируем роль каждого ро­дителя в индивидуации юношей и де­вушек. В ответах юношей выявлено три значимых различия в показателях индивидуации с мамой и папой. Показа­тель по шкале «Успешная индивидуация» с мамой (W-критерий, р = 0.000) благо­получнее, чем показатель отношения с отцом. А показатель по шкалам: «Отри­цание потребности в привязанности» (W-критерий, р = 0.045) и «Страх зави­симости» (W-критерий, р = 0.001) - зна­чимо благополучнее в отношениях с от­цом, чем в отношениях с матерью. Таким образом, у юношей индивидуация с мамой проходит с большими трудностями, по сравнению с индивидуацией в отно­шениях с папой.

По показателям индивидуации деву­шек выявлено четыре значимых разли­чия в отношениях с родителями: мамой и папой. Показатели по шкалам «Успеш­ная индивидуация» (W-критерий, p = 0.000) и «Амбивалентность» (W-крите­рий, p = 0.020) в отношениях с мамой благополучнее соответствующих показателей в отношениях с папой. А в от­ношениях с отцом значимо благополуч­нее показатели по шкалам «Отрицание потребности в привязанности» (W-кри­терий, p = 0.000) и «Потребность в опо­ре, поддержке» (W-критерий, p = 0.001), по сравнению с показателями в отноше­ниях с матерью. Интересным представ­ляется результат, отражающий, на наш взгляд, комплементарность (дополни­тельность) ролей отца и матери в индивидуации девушек. Так, роль мамы в отношениях с девушками больше за­ключается в проявлении любви, тепла, в совместной деятельности и физиче­ском присутствии, по сравнению с от­цом. Роль отца, с точки зрения девушек-студенток, проявляется в большей, по сравнению с мамой, поддержке их само­стоятельности, меньшем выражении не­гативных чувств по поводу их собствен­ных выборов. Таким образом, сходство в индивидуации юношей и девушек со­стоит в том, что и юноши, и девушки описывают как значимо более гармо­ничные свои отношения с матерью по показателю «Успешная индивидуация», а отношения с отцом - по показателю «Отрицание потребности в привязан­ности». Именно в отношениях с мате­рью взрослеющие дети получают боль­шую поддержку в случае расхождения взглядов: общение с мамами позволяет в большей степени сохранять любовь и взаимопонимание при проявляющихся различиях родителей и детей. А отношения с отцом являются основой для большей самостоятельности детей.

Различия роли каждого родителя (мамы и папы) в индивидуации юношей и девушек выражены в значимо боль­шем показателе по шкале «Страх зави­симости от мамы» (2,36) у юношей, по сравнению с показателем «Страх зави­симости от папы» (2,28) (W-критерий, p = 0.001). Также выявлены значимо бо­лее высокие показатели индивидуации у девушек по шкале «Потребность в опо­ре, поддержке матери» (3,26) по сравне­нию с показателем «Потребность в опо­ре, поддержке отца» (3,21) (W-критерий, p = 0.001) и по шкале «Амбивалентность в отношениях с мамой» (1,71) по срав­нению с показателем «Амбивалентность в отношениях с папой» (1,79) (W-крите­рий, p = 0.020).

Значимо более низкие значения по шкале «Успешная индивидуация в отно­шениях с отцом» и «Отрицание потреб­ности в привязанности к отцу» по срав­нению с аналогичными показателями индивидуации в отношениях с матерью, возможно, отражают меньшую потреб­ность юношей быть в эмоционально близких отношениях с отцом и менее важную роль отца в жизни сыновей, по сравнению с девушками. Возможно, отцы более суровы, более критичны, как воспитатели, в отношениях с сыновья­ми. По словам И.С. Кона именно «..маль­чик - отец мужчины» Он писал, что в уникальном Гарвардском лонгитюдном исследование, которое проводилось с конца 1930-х до конца 1980-х годов и в котором участвовали четыре поколе­ния мальчиков из одних и тех же семей, показало, что индивидуальный стиль отцовства сильно зависит от прошлого собственного опыта мужчины и переда­ется из поколения в поколение, причем ответственное отцовство чрезвычайно благотворно как для сыновей, так и для отцов. (Кон, 2009). Освоение позиции отца для современных мужчин ослож­няется целым рядом социально-психо­логических факторов, которые только в последнее десятилетие стали предме­том отечественных исследований (Т.В. Архиреева, Р.В. Овчарова, Е.И. Захарова, Ю.В. Борисенко, О.Г. Калина, И.В. Пав­лов и др.). В современной российской семье роль отца, как воспитателя детей, является сложной, противоречивой, что находит отражение в практике отцов­ства. Возможно, ответы юношей носят защитный (компенсаторный) характер, связанный с депривацией потребности в эмоционально близких отношениях с отцами, с дефицитом реального вза­имодействия и сотрудничества с ним в контексте их жизнедеятельности. Та­ким образом, выявлены различия индивидуации юношей и девушек в отноше­ниях с родителями разного пола.

Следующим шагом анализа было сравнение показателей индивидуации юношей и девушек, представителей осе­тинской и русской культур. Ответы сту­дентов отражают ряд особенностей индивидуации осетинских студентов по сравнению с индивидуацией русских студентов (таблица 3).

Шкалы опросника MITA	русские		осетины		Критерий Манна- Уитни
	сред­нее	Станд. откл.	сред­нее	Станд. откл.
Успешная индивидуация с мамой	3,46	,54	3,54	,51	0,113
Успешная индивидуация с папой	3,27	,69	3,35	,77	0,319
Отрицание потребности в привязанно­сти к маме	1,98	,55	1,94	,69	0,493
Отрицание потребности в привязанно­сти к папе	2,09	,63	2,07	,67	0,794
Потребность в опоре, поддержке мамы	3,02	,74	3,34	,75	0,000
Потребность в опоре, поддержке папы	2,78	,82	3,19	,84	0,000
Амбивалентность в отношениях с мамой	1,64	,52	1,84	,69	0,001
Амбивалентность в отношениях с папой	1,72	,52	1,83	,64	0,062
Страх потери любви мамы	2,00	,62	2,19	,61	0,001
Страх потери любви папы	1,92	,64	2,29	,68	0,000
Страх зависимости/ поглощения мамой	2,17	,66	2,32	,71	0,023
Страх зависимости/ поглощения папой	1,99	,56	2,34	,71	0,000
* - в правом столбце представлены данные о значимости различий показателей индивидуации с родителями испытуемых русской и осетинской культур (критерий Манна-Уитни) - выде­лены значимые различия (p < 0.05)

Таблица 3. Кросс-культурные различия в показателях индивидуации русских и осетинских студентов с матерью и отцом.

Выявлены значимо большая потреб­ность осетинских студентов, по сравне­нию с русскими студентами, в поддер­жке со стороны матери (U-критерий, p = 0.000) и отца (U-критерий, p = 0.000); значимо большая амбивалентность в отношениях с матерью (U-критерий, p = 0.001); значимо больший страх потери любви матери (U-критерий, p = 0.003) и отца (U-критерий, p = 0.000), а также значимо больший страх зависимости отматери (U-критерий, p = 0.023) и отца (U-критерий, p = 0.000).

Значимых различий в показателях индивидуации по шкалам «Успешная индивидуация с мамой», «Успешная ин­дивидуация с папой», «Отрицание по­требности в привязанности к маме», «Отрицание потребности в привязанно­сти к папе», «Амбивалентность в отноше­ниях с папой» у представителей русской и осетинской культур не выявлено.

Таким образом, индивидуация в отно­шениях с родителями проходит, в сред­нем, более гармонично у представителей русской культуры, по сравнению с пред­ставителями осетинской культуры. Выяв­лены как сходства, так и различия.

Сравнительное исследование индивидуации осетинских и русских студен­тов с матерью и отцом свидетельству­ет о различиях процесса индивидуации в разных культурах (рисунок 1).

 

Рисунок 1. Кросс-культурные различия в показателях индивидуации русских и осетинских студентов с матерью и отцом.

У представителей русской культу­ры по всем показателям индивидуации юношей и девушек с мамой и папой вы­явлены значимые различия. В отноше­ниях с мамой показатели по шкалам: «Успешная индивидуация» (W-критерий, p = 0.000) и «Амбивалентность» (W-кри­терий, p=0,000) значимо благополучнее соответствующих показателей в отно­шениях с папой. А в отношениях с папой показатели по шкалам: «Отрицание потребности в привязанности» (W-кри­терий, p = 0.010), «Потребность в опо­ре, поддержке» (W-критерий, p = 0.000), «Страх потери любви» (W-критерий, p = 0.005) и «Страх зависимости» (W-кри­терий, p = 0.000) значимо благополуч­нее соответствующих показателей в от­ношениях с мамой. Это свидетельствует о большей противоречивости индивидуации в отношениях с мамой, нежели с отцом, у русских студентов. Ответы ис­пытуемых свидетельствуют, что в вос­приятии русских студентов отношения с отцом достаточно благополучны: нет выраженного страха потери любви отца, испытуемые, в среднем, не боятся зави­симости от отца, они испытывают с его стороны поддержку их самостоятельно­сти и уверены в его разумной помощи при возникновении такой необходимо­сти. Русские студентов, судя по ответам, больше вовлечены в отношения с мама­ми, чем в отношения с папами. Причем отношения с мамами, в среднем, более эмоционально насыщены, наполнены теплом, доверием, поддержкой при од­новременно довольно высокой трево­ге по поводу вмешательства мам в дела взрослеющих детей и возможности эмо­ционального отвержения.

У представителей осетинской культуры три показателя индивидуации в отно­шениях с матерью значимо отличаются от соответствующих показателей индивидуации в отношениях с отцом. Показатели по шкалам: «Успешная индивиду­ация с мамой» (W-критерий, p = 0.000) и «Страх потери любви мамы» (W-кри­терий, p = 0.048) значимо благополучнее, чем показатели индивидуации в от­ношениях с отцом. Показатель по шкале «Отрицание потребности в привязанно­сти с папой» значимо выше показате­ля по шкале «Отрицание потребности в привязанности с мамой» (W-критерий, p = 0.001). Таким образом, у осетинских студентов индивидуация с папой прохо­дит с большими трудностями, чем индивидуация с мамой.

При сравнении остальных показате­лей индивидуации осетинских юношей и девушек в отношениях с каждым из ро­дителей была выявлена большая потреб­ность в поддержке, опоре со стороны матери и, в то же время, большая амби­валентность в отношениях с ней. Пока­затели свидетельствовали также о нали­чии у осетинских студентов большего страха зависимости от отца, по сравне­нию с русскими студентами, однако зна­чимых различий не было выявлено.

Обобщая данные об индивидуации в двух культурах, можно сделать вывод о том, что существуют различия в ролях родителей разного пола в индивидуации детей юношеского возраста, принадлежащих к русской и осетинской культуре. Различия состоят в том, что у представи­телей русской культуры индивидуация с мамой проходит сложнее, чем с па­пой и различия более выражены, нежели у представителей осетинской культу­ры. Это значит, что для русских студен­тов, по сравнению с осетинскими, задача эмоционального отделения от матери - сложнее. А у представителей осетинской культуры процесс индивидуации в отно­шениях с папой проходит с большими трудностями, чем с мамой.

Одной из задач нашего исследова­ния было сравнительное изучение осо­бенностей индивидуации в юношеском возрасте у представителей разных ти­пов культур. По результатам теста Дж. Таунсенда все студенты были отнесены к трем основным типам культур: традиционному, современному и динамически-развивающемуся. Поми­мо основных типов были выявлены и промежуточные типы культур: тради­ционно-современный, традиционно-динамически-развивающийся и современно-динамически-развивающийся. Численность представителей разных типов культур среди обследованной вы­борки отображена в таблице 4. Для вы­деления испытуемых - представителей промежуточных типов культур мы вос­пользовались процедурой, которая описана в исследовании О.А. Проконича, М.С. Яницкого и О.А. Браун (2012).

Типы культур	Количество чел	Промежуточные типы культур	Количество чел
Традиционный (1)	109 чел (26,9%)	Традиционно­современный (4)	44 чел (10,9%)
Современный (2)	173 чел (42,8%)	Традиционно­динамический (5)	18 чел (4,4%)
Динамически-развивающийся (3)	41 чел (10,1%)	Современно­динамический (6)	20 чел (4,9%)
Всего	323 чел. (79,6%)		82 чел.(20,4 %)

Таблица 4. Распределение испытуемых юношеского возраста по типам культур (по Дж. Таунсенду.)

Полученный результат - выявление представителей не только основных, но и промежуточных типов культур не уди­вителен, поскольку это отражает дина­мику культуры, тенденцию ее развития - переход от одного типа культуры к дру­гому. Промежуточные или «серединные» типы культур формируются в результате синтеза культур народа, совместно про­живающего на одной большой террито­рии, что характерно для нашей страны (Крысько, 2004).

Следующим шагом было выявление распределения русских и осетинских студентов, принадлежащих к разным ти­пам культур (рисунок 2).

Рисунок 2. Распределение русских и осетин по типам культур (кол-во чел.). 

Более половины русских студентов 112 чел. (55,72 %) по результатам анали­за их ответов на тест Дж. Таунсенда были отнесены нами к представителям совре­менного типа культуры. Меньше всего среди русских юношей и девушек ока­залось представителей традиционного типа культуры - 20 чел. (9,95%), а к трем промежуточным типам культуры было отнесено 35 чел. (17,4 %).

Среди осетинских студентов пре­обладают представители традицион­ного типа культуры - 89 чел (43,63 %). Второе место по степени распространен­ности занимают представители совре­менного типа культуры - 62 чел. (30,4 %). Интересно, что на третьем месте у осетинских студентов оказался «сере­динный» тип культуры - традиционно­-современный - 34 чел. (16,67 %). Реже обследуемые осетинские юноши и девушки относили свою культуру к динамически-развивающемуся и промежуточным типам культуры - традиционно-динамически-развивающемуся и современно-динамически-развивающемуся типам. Получен интересный результат, расширяющий представления о процессах тран­сформации культуры из одного типа в другой.

Следующий этап нашей работы за­ключался в определении особенностей индивидуации юношей и девушек, от­несенных к трем основным типам куль­туры: традиционному, современному и динамически-развивающемуся. В та­блице 5 представлены средние значения показателей индивидуации для предста­вителей трех основных типов культур (по Дж. Таунсенду).

Шкалы опросника MITA	1 традиционный		2 современный		3 динамически- развивающийся
Успешная индивидуация в отно­шениях с мамой	3,4212	,59	3,582123	,48	3,4132	,49
Успешная индивидуация в отно­шениях с папой	3,2212	,66	3,402123	,81	3,0232	,81
Отрицание потребности в привя­занности к маме	2,02	,69	1,89	,57	1,93	,48
Отрицание потребности в привя­занности к папе	2,1712	,67	1,9721	,63	2,19	,71
Потребность в поддержке мамы	3,13	,86	3,2923	,64	2,9932	,78
Потребность в поддержке папы	3,0213	,94	3,0423	,77	2,673132	,96
Амбивалентность в отношениях с мамой	1,79	,62	1,72	,60	1,60	,57
Амбивалентность в отношениях с папой	1,88	,65	1,73	,56	1,73	,61
Страх потери любви мамы	2,11	,63	2,07	,61	2,04	,67
Страх потери любви папы	2,2312	,76	2,0621	,67	1,92	,62
Страх зависимости от мамы	2,3513	,72	2,2123	,64	2,003132	,71
Страх зависимости от папы	2 3312,13	,71	2,1121	,64	1,9031	,61
индексами отмечены показатели индивидуации респондентов юношеского возраста, предста­вителей разных типов культур, имеющие значимые различия (p < 0.05)

 Таблица 5. Особенности индивидуации в юношеском возрасте для представителей основных типов культур

Проанализировав показатели индивидуации в юношеском возрасте, попарно сравнивая данные в разных культурах, мы получили следующие ре­зультаты. Выявились значимые разли­чия в показателях индивидуации юно­шей и девушек из традиционной (1) и современной (2) культур. У представи­телей современной культуры показатели шкал: «Успешная индивидуация с мамой» (U-критерий, p = 0.045), «Успешная ин­дивидуация с отцом» (U-критерий, p = 0.030), «Отрицание потребности в при­вязанности к отцу» (U-критерий, p = 0.016), «Страх потери любви отца» (U- критерий, p = 0.046) и «Страх зависи­мости от отца» (U-критерий, p = 0.012) значимо благополучнее, по сравнению с показателями представителей тради­ционной культуры. Таким образом, индивидуация обследованных представи­телей современной культуры, в среднем, проходит успешнее, чем индивидуация юношей и девушек традиционной куль­туры, главным образом, за счет большей гармоничности отношений с отцом. У представителей традиционного типа культуры отмечается большая сложность в индивидуации от отца, по сравнению с испытуемыми, отнесенных нами к сов­ременному типу культуры.

У обследованных студентов из груп­пы представителей динамически-развивающейся культуры (3) показатели шкал: «Потребность в опоре, поддержке отца» (U-критерий, p = 0.035), «Страх потери любви отца» (U-критерий, p = 0.053), «Страх зависимости от матери» (U-кри­терий, p = 0.004) и «Страх зависимости от отца» (U-критерий, p = 0.003) зна­чимо благополучнее показателей студентов - представителей традицион­ной культуры (1). Можно сделать вывод о том, что индивидуация с отцом юно­шей и девушек из 3 группы (динамически-развивающаяся культура) проходит эффективнее, по сравнению с индивидуацией студентов из 1 группы (тради­ционная культура).

Интересно, что индивидуация юно­шей и девушек - представителей совре­менной культуры по показателям шкал «Успешная индивидуация с матерью» (U-критерий, p = 0.026), «Успешная индивидуация с отцом» (U-критерий, p = 0.010), «Страх зависимости» от матери (U-критерий, p = 0.029) проходит, в сред­нем, значимо благополучнее, по сравне­нию индивидуацией представителей динамически-развивающейся культуры. И, в то же время, показатели представи­телей динамически-развивающейся куль­туры «Потребность в поддержке со сто­роны матери» (U-критерий, p=0,023) и «Потребность в поддержке со стороны отца» (U-критерий, p=0,029), в среднем, значимо благополучнее соответствую­щих показателей индивидуации у пред­ставителей современной культуры.

Таким образом, обобщая получен­ные результаты, можно сделать вывод о разном прохождении индивидуации с родителями в каждом типе культуры. Меньше всего проблем в индивидуации с родителями, главным образом, с отцом выявлено у представителей современ­ного типа культуры. Труднее всего индивидуация проходит у представителей традиционного типа культуры в отношениях, главным образом, с папой.

В целом в результате проведенного нами исследование получены следую­щие результаты :

1. Выявлена сложную картину индивидуации в юношеском возрасте: разви­тие индивидуации юношей и девушек проходит более трудно в отношениях с матерью, чем в отношениях с отцом;
2. Обнаружено одновременное наличие сходства и выраженных гендерных от­личий индивидуации в юношеском воз­расте. Сходство проявляется в том, что
• в отношениях с матерью взрослею­щие дети получают большую под­держку в случае расхождения взгля­дов, именно общение с мамами позволяет в большей степени сохранять любовь и взаимопонима­ние при проявляющихся различиях родителей и детей
• отношения с отцом являются осно­вой для большей самостоятельно­сти детей;
Различия проявились в том, что
• девушки, в среднем, больше, чем юноши, нуждаются в поддержке со стороны мамы, в отношениях люб­ви, близости и привязанности к ней;
• юноши, в среднем, больше, чем де­вушки, переживают страх зависимо­сти от обоих родителей.
Таким образом, показана специ­фика индивидуации юношей и де­вушек в отношениях с родителями разного пола. Выявлена комплементарность (дополнительность) ролей отца и матери в индивидуации девушек и ассиметрия (нерав­нозначность) ролей отца и матери в индивидуации юношей (что опре­деляется спецификой распределе­ния ролей в российской семье).
3. Выделены кросскультурные разли­чия при сравнительном анализе индивидуации студентов - представите­лей русской и осетинской культуры. Индивидуация в отношениях с роди­телями, в среднем, более гармонич­на у представителей русской культу­ры, чем у представителей осетинской культуры. У представителей русской культуры индивидуация с мамой бо­лее сложна, чем индивидуация с па­пой; при этом различия между индивидуацией с отцом и индивидуацией матерью у них более выражены, чем различия в индивидуации с родите­лями разного пола у представителей осетинской культуры. Другими сло­вами, для русских юношей и девушек задача эмоционального отделения от матери - сложнее, чем для осетинских сверстников. В то же время, у предста­вителей осетинской культуры процесс индивидуации в отношениях с папой проходит с большими трудностями, чем в отношениях с мамой.
4. Результаты теста культурно-ценност­ных ориентаций показали наличие основных и промежуточных типов культуры, что отражает трансформа­цию современной российской культу­ры (переход из одного типа культуры в другой). По результатам теста Дж. Та­унсенда 79,6 % обследованных студен­тов были отнесены к трем основным типам культуры: традиционному (26,9 %), современному (42,8 %) и динамически-развивающемуся (10,1 %). По­мимо основных типов были выявлены промежуточные типы культуры: тради­ционно-современный, традиционно-динамически-развивающийся и современно-динамически-развивающийся, к ним, вместе взятым относится всего 20,4 % выборки. У русских студентов преобладает современный тип культу­ры (55,72 %), у осетинских студентов - традиционный (43,63 %). Описаны особенности индивидуации юношей и девушек в зависимости от типа культу­ры. Индивидуация юношей и девушек - представителей современной культу­ры, в среднем, проходит успешнее, глав­ным образом, за счет большей гармо­ничности в отношениях с отцом, по сравнению с индивидуацией юношей и девушек из традиционной культуры. Индивидуация в отношениях с отцом у юношей и девушек - представителей динамически-развивающейся культу­ры проходит эффективнее, чем у студентов из группы традиционной куль­туры. При сравнении индивидуации студентов - представителей современной и динамически-развивающейся культуры, получены данные об успеш­ности индивидуации по ряду параметров в каждой из культур. Современная культура (по Дж. Таунсенду) создает бо­лее благоприятные условия для сохра­нения близости, доверия, принятия в отношениях с родителями в процес­се сепарации-индивидуации юношей и девушек. А динамически-развивающаяся культура является источником большей самостоятельности взрослеющих детей, их большей эмоциональ­ной автономии от родителей.

Выявленные особенности индивидуации в юношеском возрасте, сходства и различия в трансформации отношений с родителями на данном возрастном этапе у представителей разных культур (и раз­ных типов культур) позволяют утверждать важность учета культурно-специфических условий сепарации юношей и девушек от родителей при убедительном подтвержде­нии общности психологических процес­сов развития личности, объективности и универсальности (инвариантности) зада­чи развития юношеского возраста: задаче построения отдельной (автономной) лич­ности в процессе сепарации-индивидуации, который включает в себя перестройку детско-родительских отношений.

Литература:

Белинская Е.П. Социальная психология личности : учеб. пособие для вузов / Е.П. Белинская, О.А. Тихомандрицкая. - Москва : Academia, 2009. - 299 с.

Белинская Е.П. Этническая социализация подростка / Е.П.Белинская, Т.Г. Стефаненко. - Москва : МПСИ ; Воронеж : МОДЭК. - 2000. - 204 с.

Берри Дж. В. Кросс-культурная психология. Исследования и применение / Дж.В. Берри, А.Х. Пуртинга, М.Х. Сигалл, П.Д. Дасен. - Харьков: Изд-во Гуманитарный центр, 2007. - 560 с.

Блос П. Психоанализ подросткового возраста. / П. Блос. - Москва : Институт обще-гуманитарных исследований, 2010. - 272 с.

Бурменская Г.В. Мировосприятие детей с разными типами привязанности к матери / Г.В. Бурменская // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. - 2011. - № 2. - С. 21-35.

Буровихина И.А. Социальная ситуация развития как условие формирования образа мира в отрочестве / И.А. Буровихина, А.Г. Лидерс // Национальный психологический журнал. - 2012. - № 2. - С. 75-80.

Варга А.Я. Введение в системную семейную психотерапию / А.Я. Варга. - Москва : Когито- Центр. - 2009. - С. 182.

Выготский Л.С. Проблема возраста // Выготский Л.С. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т.4. - Москва : Педагогика. - 1984. - С. 244-268.

Долгорсурэнгийн Б. Особенности стиля воспитания матери и отца в зависимости от пола подростка (На материале современной монгольской семьи) : дис. ... канд. психол. наук. - Москва, 2004. - 221 с.

Захарова Е.И. Развитие личности в ходе освоения родительской позиции / Е.И. Захарова // Культурно-историческая психология. - 2008. - №2. - С. 24-29.

Карабанова О.А. Модели восприятия моральной атмосферы школы современными российскими подростками как компонент социальной ситуации развития / О.А. Карабанова, Т.Ю. Садовникова // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. - 2011. - № 2. - С. 73­85.

Карабанова О.А. Развитие личностной автономии подростков в отношениях с родителями и сверстниками / О.А. Карабанова, Н.Н. Поскребышева // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. - 2011. - № 2. - С. 36-47.

Карабанова О.А. Семейное психологическое консультирование - теория, практика, образование / О.А. Карабанова // Национальный психологический журнал. - 2010. - № 1. - С. 104-107.

Кон И.С. Мальчик - отец мужчины. - Москва : Время, 2009.

Крысько В.Г. Этническая психология : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В.Г. Крысько. - Москва : Академия, 2004. - 320 с.

Лебедева Н.М. Этническая толерантность и техники улучшения межкультурного взаимодействия // Кросс-культурная психология: актуальные проблемы : сб. статей / под ред. Л.Г. Почебут, И.А. Шмелевой. - Санкт-Петербург : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. - 377 с.

Леонтьев Д.А., Калитеевская Е.Р. Пути становления самодетерминации личности в подростковом возрасте / Д.А. Леонтьев, Е.Р. Калитеевская // Вопросы психологии. - 2006. - № 3. - С. 49-50.

Леонтьев Д.А., Калитиевская Е.Р., Осин Е.Н. Личностный потенциал при переходе от детства к взрослости и становление самодетерминации // Личностный потенциал: структура и диагностика / под ред. Д.А. Леонтьева. - Москва : Смысл, 2011. - С. 611-641.

Малер М. Процесс сепарации-индивидуации и формирование идентичности / М. Малер, Дж.Б. Мак-Девитт // Журнал практической психологии и психоанализа. - 2005. - №2 - С. 54-63.

Мацумото Д. Психология и культура / Д. Мацумото. - Санкт-Петербург : Питер, 2003. - 720 с.

Молчанов С.В. Мораль справедливости и мораль заботы: зарубежные и отечественные подходы к моральному развитию / С.В. Молчанов // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. - 2011. - № 2. - С. 59-72.

Обухова Л.Ф. Механизмы возникновения нового в развитии. У истоков развития : сб. науч. статей / ред.: Л.Ф. Обухова, И.Я. Котляр (Корепанова). - Москва : ГБОУ ВПО МГППУ, 2013. - 265 с.

Овчарова Р.В. Родительство как психологический феномен: учебное пособие / Р.В. Овчарова. - Москва : Московский психолого-социальный институт, 2006. - 496 с.

Почебут Л.Г. Кросс-культурная и этническая психология / Л.Г. Почебут. - Санкт-Петербург : Питер, 2012. - 336 с.

Почебут Л.Г. Психология межэтнической толерантности // Кросс-культурная психология: актуальные проблемы: сб. статей / под ред. Л.Г. Почебут, И. А. Шмелевой. - Санкт-Петербург : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. - 377 с.

Проконич О.А. Особенности временной перспективы различных культурно-ценностных типов / О.А. Проконич, М.С. Яницкий, О.А. Браун // Вестник Кемеровского государственного университета. - 2012. - № 1. - С. 185-193.

Садовникова Т.Ю. Отношение родителей к взрослению подростков // V съезд Общероссийской общественной организации «Российское психологическое общество» : материалы участников съезда. Т. III. - Москва : Российское психологическое общество, 2012. - С. 151-152.

Слободская Е.Р. Взаимодействие личностных и семейных факторов благополучия детей / Е.Р. Слободская, О.А. Ахметова // Культурно­историческая психология. - 2012. - № 2. - С. 60-68.

Солдатова Е.Л. Нормативные кризисы развития личности взрослого человека : автореферат дис. ... докт. психол. наук. - Екатеринбург, 2007. -43 с.

Стефаненко Т.Г. Практикум по психодиагностике и исследованию толерантности личности / Т.Г. Стефаненко. - Москва : Изд-во: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2003. - 208 с.

Сытько Т.И. Архетипические паттерны материнского поведения в период взросления ребенка / Т.И. Сытько // Молодой ученый. - 2011. - №11. - С. 116-119.

Фельдштейн Д.И. Психология взросления / Д.И. Фельдштейн. - Москва: Изд-во МПСИ, 2004. - 672 с.

Харламенкова Н.Е. Саомутверждение подростка / Н.Е. Харламенкова. - Москва : Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. - 384 с.

Эриксон Э. Идентичность: юность и кризисы / Э. Эриксон ; пер. с англ. ; общ. ред. и предисл. А.В. Толстых. - Москва : Прогресс, 1996. - 344 с.

Havigherst R.J. Developmental Tasks and Education, 3rd ed. - New York: David McKay Co, 1972.

Hoffman J.A. Psychological separation of late adolescents from their parents // Journal of Counseling Psychology. - 1984. - 31. - pp.170-178.

Kagitcibasi C. Autonomy and relatedness in cultural context: Implications for self and family // Journal of Cross-Cultural Psychology. - 2005. - 36. - 403.

Musante D. (2010). Family Predictors of Negative Instability in Adopted Emerging Adults. Masters Theses 1896 - February 2014. Paper 532.

Puklek М., Gril A. Patterns of individuation in Slovenian adolescents and their relationship with adolescent’s perceptions of parents, friends and teachers. Behavioral Psychology // Psicologia Conductual. - 2010. -Vol. 18. - N 1. - pp. 119-138.

Soldatova G., Geer M. “Glocal” Identity, Cultural Intelligence and Language Fluency // Procedia - Social and Behavioral Sciences. - 2013. - 86. - pp. 469­474.

Stefanenko T.G., Kupavskaya A.S. Ethno-Cultural Competence as a Component of Competence in Communication // Psychology in Russia: State of the Art. - 2010. - 3. - pp. 550-564.

Thoennissen C., Wendt E.-V., Schmahl F., Walper S., Testor P., Scabini E. Adolescents’ and young adults’ individuation problems in relation to parents and partner: comparing findings from Germany, Italy, Spain and Sweden. Paper presented at the XII EARA Conference, 12-15th May, 2010, in Vilnius, Lithuania.