Межкультурные взаимодействия и социальная дистанция

Донцов Александр Иванович Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Перелыгина Елена Борисовна Гуманитарный университет г. Екатеринбурга

Караваева Л.П.

В России и других странах постоянно происходят процессы кросс-культурного взаимодействия, коммуникации и взаимопроникновения культур на уровне межличностного общения, брачно-семейных отношений, образовательных институтов, политических и экономических контактов. Будущие субъекты профессиональной деятельности вырастают и формируются в студенческих группах в период обучения в институтах и университетах. Именно здесь они, помимо освоения профессиональных компетенций, при наличии мультикультурной среды проходят школу кросс-культурного общения.

В процессе межкультурной коммуникации и совместной деятельности в студенческой группе возникают векторы кросс-культурной совместимости (или несовместимости) как результат влияния национального статуса, социокультурной ситуации, эмоциональных предпочтений, ценностей, особенностей межкультурных связей и т.д. Ряд специалистов придерживаются трактовки межкультурной коммуникации как процесса «общения людей, представляющих разные культуры, в том числе и профессиональные» (Большакова АС ., 2011, С . 110) . Для изучения специфики межкультурных связей и характеристик социальной дистанции студентов нами в 2013 г. было проведено исследование, в котором приняли участие 266 студентов 1-5 курсов высших учебных заведений из различных регионов России (Красноярск - 58 чел ., Москва - 73 чел ., Екатеринбург - 81 чел ., Пермь - 54 чел .) . В исследовании были использованы:

• Опросник, основанный на шка­ле Э . Богардуса (вариант А.Козлова) с определенной модификацией, для выявления вида межкультурных свя­зей с представителями других наци­ональностей;

• Методика  В . Фейя «Диагностика при­нятия других» для выявления типа социальной дистанции.

Обсуждение результатов

Характер распределения ответов ре­спондентов на вопросы по шкале Э Богардуса следующий (табл . 1, рис . 1-5):

Оценивая возможность заключения брака с представителями других национальностей, большинство респондентов, независимо от принадлежности к региону, ответили «нет», причем больше отрицательных ответов оказалось у представителей студенчества Москвы;

Отвечая на вопрос о возможности иметь друзей среди представителей дру­гих национальностей, большинство ре­спондентов, независимо от принадлеж­ности к региону, ответили «да». Лишь представители студенчества Москвы бо­лее осторожны в своих суждениях по этому поводу: доля ответов «нет» у них значительно выше, чем у представителей других регионов (вероятно, мы наблюда­ем конкретную ситуационную обуслов­ленность - в Москве имели место круп­ные теракты и вероятность их до сих пор не исключается ее жителями) . Не случай­но в литературе указывается, что «общественное сознание еще не адаптирова­лось к восприятию современных рисков» (ZinchenkoY.P., ZotovaOY, 2013, Р. 110) .

Оценка возможности работать с пред­ставителями других национальностей имеет тот же характер, что и оценка воз­можности иметь друзей среди предста­вителей других национальностей: боль­шинство респондентов, независимо от принадлежности к региону, ответили «да» Лишь представители студенчества Москвы вновь более осторожны в сво­их суждениях: доля ответов «нет» у них вновь значительно выше, чем у предста­вителей других регионов;

Оценивая возможность жить с пред­ставителями других национальностей, большинство респондентов, независимо от принадлежности к региону, ответи­ли «да», причем больше положительных ответов у представителей студенчества Красноярска.

При оценке возможности испытать радость при появлении в студенческой группе студентов других национально­стей большинство респондентов городов Красноярск, Екатеринбург, Москва отве­тили «да» . Своеобразную автономию мы наблюдаем у представителей студенче­ства Перми: у них преобладают ответы «нет» (возможно, вновь имеет место кон­кретная ситуационная обусловленность в Москве, Екатеринбурге и Красноярс­ке всегда обучалось большое количество иностранных граждан, поэтому предста­вители студенчества этих городов более толерантны и лояльны в своих ответах).

В целом представители студенчест­ва крупных российских региональных центров позитивно оценивают перспек­тивы совместного проживания, работы и обучения с представителями других национальностей, также позитивно они оценивают возможность дружбы с ними, а вот возможность заключения брака с представителями других национально­стей большинство из них отрицает.

Относительно низкие показатели, по­лученные при ответах на вопрос о воз­можности вступления в брак с пред­ставителем другой национальности, отражают и конструктивные, и деструк­тивные тенденции . Как отмечает Р.А. Багарян, «до сих пор остаются неразре­шенными противоречия между:

• Признаваемой  сложностью супруже­ских отношений в межэтническом браке и их недостаточной социально­-психологической изученностью;

• Имеющимися  исследованиями в обла­сти устойчивости отношений супру­гов в межэтническом браке и непол­ной психологической интерпретацией критических фаз семейного развития;

• Опытом  коррекции супружеских отно­шений в межэтническом браке и не­большим исследовательским опытом разрешения семейных кризисов, об­условленных этническими различия­ми супругов» (Багарян Р.А., 2009, С . 44) .
  

Вопрос о возможности соседства с лицами другой национальности рас­крывает не только готовность к систе­матическому мультикультурному об­щению, не только терпимость в плане социально-территориального взаимо­действия, но и определенную этнокуль­турную компетентность, позволяющую адекватно определять формы и характер кросс-культурного взаимодействия. Мультикультурность современной городской среды, дифференциация воз­можностей разных субкультур стреми­тельно развиваются, но, вместе с тем, проявляются и факты «безразличия к праву «Другого» быть иным, невнима­ния к целям совместимости, контексту­ального взаимодействия» (Донцов А.И.. Перелыгина Е . Б . , 2011, С . 25).

Формулировка вопроса	Количество ответов «да» - «нет», в %
1. Считаете ли Вы возмож­ным породниться с пред­ставителями других национальностей посредством брака?		да	нет		да	нет
	Красноярск Пермь Екатеринбург	48 41 36	52 59 64	Москва	27	73
	«да» меньше «нет»			«да» значительно меньше «нет»
2. Считаете ли Вы возмож­ным для себя иметь друзей среди представителей дру­гих национальностей?		да	нет		да	нет
	Красноярск Пермь Екатеринбург	90 82 89	10 18 11	Москва	60	40
	«да» значительно больше «нет»			«да» больше «нет»
3. Считаете ли Вы возмож­ным для себя работать с представителями других национальностей?		да	нет		да	нет
	Красноярск Пермь Екатеринбург	93 93 93	7 7 7	Москва	59	41
	«да» значительно больше «нет»			«да» больше «нет»
4. Считаете ли Вы возмож­ным для себя жить с представителями других национальностей?		да	нет		да	нет
	Красноярск	81	19	Москва Екатеринбург Пермь	59  61	41 40 39
	«да» значительно больше «нет»			«да» больше «нет»
5. Считаете ли Вы возмож­ным для себя обрадовать­ся при появлении в Вашей студенческой группе студентов других национальностей?		да	нет		да	нет
	Пермь	44	56	Москва Екатеринбург Красноярск	52 57 59	48 43 41
	«да» меньше «нет»			«да» больше «нет»

Таблица 1

Рис.1 Оценка респондентами возможности заключения брака с представителями других национальностей.

Рис 2. Оценка респондентами возможности иметь друзей – представителей других национальностей.

Рис 3. Оценка респондентами возможности работать с представителями других национальностей.

Рис.4. Оценка респондентами возможности жить с представителями других национальностей.

Рис.5. Оценка респондентами возможности обрадоваться при появлении в студенческой группе студентов других национальностей.

Если рассматривать студентов как представителей конкретного региона и конкретной региональной культуры, то с учетом того, что они наиболее точ­но передают настроение жителей реги­она (по сути, они отражают не столь­ко свое личное, сколько существующее в их ближайшем социальном окруже­нии мнение о том, что происходит во­круг) , то с определенной долей вероят­ности можно считать, что аналогичные ответы даст и остальное население со­ответствующих регионов. Можно так­же предположить, что ответы студентов отражают направленность политики ре­гиональных властей в сфере экономики и культуры . То есть, ответы студентов от­ражают не столько этническую, сколько региональную ментальность и по харак­теру их ответов можно судить об уровне социокультурной автономии.

С помощью методики «Диагностика принятия других» В. Фейя были выяв­лены следующие характеристики соци­альной дистанции у студентов: уровень принятия других и тип реагирования во время общения (табл 2).

Название города	Количество баллов, набранных студентами	Уровень принятия других	Тип реагирования во время общения
Москва	59	Средний показатель принятия других с тенденцией к высокому	Тенденция к проактивному реагированию
Екатеринбург	54
Красноярск	51
Пермь	49

Таблица 2. Характеристики социальной дистанции.

Все респонденты, независимо от ре­гиона, который они представляют, по­казали средний показатель принятия других (с тенденцией к высокому) и тен­денцию к проактивному реагированию во время общения, причем максималь­ный результат имеют студенты Москвы. Поскольку проактивное (проэктивное) реагирование подразумевает наличие паузы между стимулом и реакцией для осмысления и выбора наилучшей реак­ции, проактивные люди, по мнению ав­тора методики, обладают свободой в вы­боре реакции на то либо иное событие. Для проактивной реакции необходимо принятие, признание и уважение самого себя. Поскольку к другим мы относимся так же, как и к самим себе, то принятие себя становится решающим в принятии других. Можно предположить, что все наши респонденты имеют тенденцию к высокому уровню принятия, признания и уважения самих себя и, соответствен­но, других, а также хорошие характери­стики по умению управлять собой и по­давлять вспышки эмоций.

Сопоставив результаты обеих мето­дик, можно отметить следующее: чем выше результаты по методике В. Фейя, тем большую автономию проявляют ре­спонденты в ответах по Э . Богардусу (тем выше уровень социокультурной автоно­мии респондентов) Другими словами, тем выше уровень принятия, признания и уважения самих себя и, соответствен­но, других . Чем выше склонность к ос­мыслению и выбору наилучшей реакции при взаимодействии, тем большую автономию ответов на вопросы о характере межкультурных связей с представителя­ми других национальностей можно на­блюдать у представителей региона, тем выше у них уровень регионального куль­турного эгоцентризма. Наиболее сильно эти характеристики выражены у пред­ставителей московского региона.

Развивающаяся сегодня автономизация индивидов, их отделение от институализированных социальных вза­имодействий создает возможность для образования социальных связей и об­щностей, соответствующих их потреб­ностям, стереотипам, форматам интер­претации действительности.

«Истинному познанию окружающе­го мира всегда предшествует само-интерпретация, т.е. интерпретация индиви­дом своего собственного переживания в терминах собственного контекста зна­чений. Истинное понимание может осу­ществиться только при условии действия постулата о другом «Я», обладающем со­знанием, структурно аналогичным соб­ственному сознанию индивида. Интер­претация определяет формат осознания человеком своей безопасности, что во многом зависит от его понимании и смы­слового наполнения состояния безопа­сности» (Зинченко Ю Л ., 2011, С . 9).

Анализ кросс-культурных предпочте­ний студентов из различных регионов демонстрирует потенциал диалогиче­ских форм дискурсивных практик, диа­логических подходов к интерпретации групповой совместимости на базе соци­окультурных структур понимания и вза­имопонимания.

Проведенное нами исследование охватывает одну из составляющих отно­шения студентов крупных регионов Рос­сии к представителях других националь­ностей.

В современном быстро меняющем­ся мире социальное представление на уровне обыденного сознания являет­ся сложной саморазвивающейся, весь­ма динамичной системой. Специфика изучения данного феномена обуслов­лена тем, что в соответствии с теорией  С. Московиси «социальные представ­ления - это своего рода теории, со­здаваемые людьми в коммуникациях и используемые для облегчения процес­са коммуникации» (MoscoviciS., 2001, Р. 23) . «Наивный ученый», или пресловутый «человек с улицы» не может при­думать здравый смысл. Здравый смысл, обыденные знания порождаются в про­цессе бесчисленных взаимодействий, коммуникаций, диалога между людьми. Одна из важнейших функций таких зна­ний, по мнению С . Московиси, заключа­ется в объяснении различных событий, явлений и объектов, в придании смысла окружающему миру. Социальные пред­ставления наполняют также смыслом наше поведение и социальные отноше­ния . В условиях быстро меняющейся реальности и наличия неопределенно­сти в сегодняшнем обществе возрастает роль социального микро- и макроокружения в формировании представлений об окружающей действительности. Как указывают А.И. Донцов и Ю Л . Зинчен­ко, «...в современной ситуации необхо­димо трактовать безопасность, исходя из глобальной, а не организационной, национальной или даже международной перспективы» (Донцов А.И., Зинченко Ю Л . , 2011, С . 14). Представления социальны, поскольку вырабатываются и ис­пользуются коллективно. Они включают в себя информацию, убеждения, мнения, образы, установки в отношении объек­та представления . Эти составляющие, будучи организованными и структури­рованными, образуют определенный тип когнитивной системы (AbricJ.-C., 2001, Р. 45) .

Представление в обыденном созна­нии людей является сложной саморазвивающейся динамичной системой. Изучение подобных систем приводит к тому, что, «.меняется характер науч­ной деятельности, на передний план все чаще выдвигаются междисциплинарные и проблемно-ориентированные формы исследовательской деятельности» (Зин­ченко Ю Л . , Первичко Е Л . , 2012, С . 37), исследования в рамках так называемой «постнеклассической науки». Однако «следует признать, что постнеклассический дискурс все еще остается не впол­не освоенным отечественной психоло­гической наукой» (там же, С 37).

По мере глобализации экономиче­ских и социокультурных взаимодействий усиливается процесс образования мультикультурных групп институализи­рованного или сетевого характера. Об­щение в мультикультурной среде таких групп предполагает определенную адап­тацию через познание и снятие индиви­дуального и социального опыта другой культуры, ассимиляцию элементов пове­денческих норм. «Учитывая сделанные оговорки, можно согласиться с тем, что индивидуальный опыт «включает» тран­сформированный общественный опыт. Но включает в «растворенном» виде, присутствуя в каждом элементе опыта, сформированном индивидом, развива­ющимся в культуре» (Александров Ю Л., Александрова Н .Л. , 2009, С . 64).

В поисках предпочтительных  страте­гий взаимодействия, оптимальных на­правлений межкультурных коммуника­ций и взаимопонимания существенную роль играет не только эмоциональная привлекательность, но и рациональ­ность выбора, обусловленного контек­стуально  и кросс-культурно, «желание соответствовать определенной нормативной модели и постоянная работа над тем, чтобы подтверждать это соответствие»  (ZinchenkoY.P. , PerelyginaE .B . , 2013, Р. 108).

Учитывая социальную обоснован­ность выбора молодым поколением коммуникативных и поведенческих стратегий и существующую в россий­ской литературе критику ряда избира­тельных форм и пристрастий, обратим­ся к концепции американских ученых, анализирующих несоответствие соци­ально-поведенческих моделей молоде­жи ценностям и ожиданиям взрослых. «Приписываемые молодежи характер­ные черты, которые вызывают тревогу у взрослых, весьма разнообразны, но, как правило, они служат выражением одной из двух взаимопротиворечивых тем: это либо бунтарство (под видом по­литического или морального радика­лизма, преступности, склонности к богеме), либо апатия в таких формах, как безответственный гедонизм или слепой конформизм по отношению к принятым взрослыми критериям нравствен­ности, набожности или школьной успе­ваемости» (Бидуэлл Ч ., 1972, С . 297) .

Эти описанные Ч. Бидуэллом факторы не утратили своей значимости и в наши дни. Но сейчас появилось и стремительно выросло внимание к представлениям о социальной дистан­ции с представителями других этниче­ских общностей, к собственной национальной идентичности. В параметры значимых «Других» все больше входит этническая идентичность при сохране­нии критериев морально-нравственных характеристик и социального статуса.

Разрабатывая проблематику обще­ния в этнокультурной среде, Л.Ф. Гай­сина предлагает перспективное опре­деление мультикультурной среды как «сосуществование и взаимодействие в конкретном социальном пространстве разнообразных, равноправных и равно­ценных культур, подразумевающее так­же и позитивное отношение личностей к этому разнообразию» (Гайсина Л .Ф. , 2011). Это идеальное представление пока существенно расходится с реаль­ными предпочтениями определенной части граждан-представителей нацио­нального большинства в стране.

На уровне стратегии социальных вза­имодействий выбор идет преимущест­венно между исключающей моделью национальной идентичности и мультикультурной моделью идентичности. За­рубежные исследователи приходят пока к неоптимистичному выводу: «Высоко­развитые капиталистические страны, в общем, являются плохими катализаторами культурного изменения, и осо­бенно в либерально-демократических обществах, где они лишены монополии в сфере образования и культурной деятельности. Если они хотят претворить в жизнь настоящий мультикультурализм, то должны будут получить поддержку от более просвещенного и мультикультурного гражданского общества. Но ресур­сы для этого часто оказываются чрезвы­чайно малы и несовершенны» (Хелд Д., 2004, С . 384).

Трудности групповой совместимо­сти в мультикультурной среде связаны с тем, что в нашей стране и в зарубеж­ных странах отдельные группы иммиг­рантов или национальных меньшинств не хотят принимать участия в процессе ассимиляции с законами, обычаями, ценностями, языком страны прожива­ния. В таком случае предлагается не фе­тишизировать толерантность, поскольку иначе придется признавать приемле­мость каннибализма, сохранившегося в Океании, или ограничение в избирательных и гражданских правах женщин, имеющих место в ряде стран и т.п. Разви­вая такой подход, Л. Любимов указывает: «Воспитание в России должно быть не столько поводом для продвижения толе­рантности, сколько способом обновле­ния культуры, поиска и формирования культурного консенсуса, способного не консервировать многочисленные куль­турные различия, а акцентировать и от­давать приоритет культурной общности, ценностной консолидации» (Любимов Л, 2010, С . 104).

Для поиска культурного консенсу­са необходимы определенные способ­ности и установки. Перечень факторов (мотивов, ценностей, стимулов), спо­собствующих групповой совместимости в ходе межнационального общения, до­статочно велик, к числу важнейших из них относится кросс-культурная комму­никативная компетентность, которую, при достаточно широком подходе мож­но понимать как «индивидуальную способность адаптироваться в новой куль­турной среде» (Смагина А.С., 2010) .

Кросс-культурная компетенция подра­зумевает не только знание языка стра­ны пребывания и других национальных языков, но и взаимосвязь языка и кар­тины мира. Об этом же свидетельствуют тезис  В. фон Гумбольта о «лингвистиче­ской обусловленности восприятия мира» (Тер-Минасова С . Г., 2008, С. 18), позиция И. Л . Вайсгербера, который ввел понятие «языковой картины мира», теория лин­гвистической относительности Э. Сепи­ра, теория лингвистического детерми­низма Б. Уорфа и пр. Нужно учитывать, что специфические особенности наци­онального языка, в которых отображен уникальный социально-исторический опыт национальной общности, создают для его носителей не какую-то иную картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь придают ей спе­цифическую окраску, обусловленную национальной значимостью тех или иных предметов, явлений или процессов, обра­зом жизни и национальной культурой. Язык является не только отражением ре­ального мира, окружающего человека, но и определяет в той или иной мере обще­ственное самосознание народа, его мен­талитет, характер восприятия действи­тельности. Язык «есть орудие сознания и элементарной обработки мысли и, как орудие, условливает приемы умственной работы» (Потебня А.А., 1993, С . 75) .

Основные аспекты кросс-культурной коммуникативной компетентности до­статочно традиционны: когнитивный аспект, мотивационный аспект, поведен­ческий аспект. Межкультурное взаимодействие реализуется благодаря интег­ративным навыкам коммуникативной компетенции, которой обладают субъ­екты межкультурной коммуникации. Од­нако оптимальность и плодотворность межкультурного взаимодействия дости­гается лишь тогда, когда, обладая культурными и коммуникативными компе­тенциями и оперируя соответствующими категориями, представители разных куль­тур оказываются способны преодолевать различные социально-коммуникативные барьеры, возникающие из-за недостаточ­но хорошего владения языком общения или неполного знания культурных норм и правил. При этом объективная по­требность межкультурного диалога, обу­словленная тем, что человек «нуждается в ощущении своей связи с окружающим миром,  другими людьми, в принадлежно­сти к определенным социальным груп­пам и общественным структурам» (Зото­ва О. Ю ., 2011, С .85) .

Кросс-культурная коммуникативная компетентность выступает сложным многокомпонентным феноменом, по­зволяющим субъекту межкультурного взаимодействия постоянно совершенствовать свои коммуникативные умения и способности на основе более полно­го понимания поведения партнера по общению. В качестве дополнения при­ведем практико-ориентированную по­зицию  Л.В. Ковтун: «Более широкая трактовка понятия межкультурного общения не только как межэтнического или межнационального, но также как общения между людьми, относящими­ся к разным культурным или субкуль­турным группам, позволяет рассматривать межкультурную компетенцию как средство оптимизации отношений меж­ду представителями разных поколений, конфессий или политических партий» (Ковтун Л . В . , 1999, С . 8).

При всей несомненной значимо­сти взаимоотношений политических партий и конфессий, групповая сов­местимость (на основе тех или иных кросс-культурных предпочтений) фор­мируется на базе межличностных взаи­мосвязей. Процесс выбора уровня при­емлемости тех или иных ценностей, определенных социокультурных норм носит рациональный характер. Однако Л. Фейербах писал: «Что касается чело­века, то разум есть отношение, которое на деле находится, собственно говоря, в противоречии с его монотеистической сущностью; это связь человека с чело­веком, тождество Я и Ты» (Фейербах Л , 1974, С. 377).

Поэтому важно, чтобы образователь­ный процесс мог определяться различ­ными алгоритмами кросс-культурных взаимодействий «Я» и «Ты», чтобы об­разование выступало сферой межкультурного диалога, формирования кросс-культурной компетентности. Нельзя не признать справедливость точки зрения американских исследователей: «Мы ут­верждаем, что индивидуальная вари­ативность социально-доминантной ориентации может быть достоверно из­мерена во многих других обществах и она покажет те же самые образцы отно­шения к идеологии, политическим уста­новкам и ролевым иерархиям» (PrattoF., SidaniusJ ., StallworthLM., MalleB .F., 1994, Р. 755).

Развитие исследований групповой совместимости в такой сложной и мно­гофакторной ситуации, какой является соприкосновение, столкновение, взаимообогащение культур, даст новые материалы для понимания закономерностей совместимости и практических техно­логий ее формирования.

Уровень психологической совмести­мости в группе обусловливается и интегративными факторами, и особенностями дифференцированности элементов груп­пы. Гибкость в понимании и выстраивании стратегической линии на упорядочивание «броуновского движения» в полиэтниче­ских группах, коллективах, средах для до­стижения целостности при наличии фак­торов кросс-культурных различий - это сложная, но необходимая задача.

Литература:

Александров Ю.И. Субъективный опыт, культура и социальные представления / Ю.И. Александров, Н.Л. Александрова. - Москва : Институт психологии РАН, 2009. - 319 с.

Андреева Г.М. Социальное познание и социальные проблемы // Национальный психологический журнал. - 2013. - № 1(9). - С. 39-50.

Багарян Р.А. Социально-психологические условия устойчивости межэтнического брака: дис. ... канд. психол. наук / Р. А. Багарян. - [Тамб. гос. ун-т им. Г.Р. Державина]. - Тамбов, 2009.

Бидуэлл Ч. Молодежь в современном обществе // Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы / Ч. Бидуэлл. - Москва : Прогресс, 1972. - С. 297-313.

Большакова А.С. Сущностные характеристики мультикультурного коммуникативного воздействия // Известия Саратовского университета. Серия «Философия. Психология. Педагогика». - 2011. - Т. 11. - Вып. 3. - С. 107-110.

Гайсина Л.Ф. Общение в мультикультурной среде - первый путь к этнотолерантности. - Электронный ресурс. - Режим доступа : http://conf-vlad.narod.ru/38.html

Глобальные трансформации : политика, экономика и культура / Дэвид Хелд и др. ; пер. с англ. В.В. Сапова и др. - Москва : Праксис , 2004. - 575 с. : ил., карты, табл.

Донцов А.И. Корпоративная безопасность в условиях глобализации / А.И. Донцов, Ю.П. Зинченко // Вестник Московского университета, Серия «Психология». - 2011. - № 4. - С.12-17.

Донцов А.И. Проблемы безопасности коммуникативных стратегий / А.И. Донцов, Е.Б. Перелыгина // Вестник Московского университета. Серия 14 «Психология». - 2011. - № 4. - С. 24-32.

Зинченко Ю.П. Психология безопасности как социально-системное явление / Ю.П. Зинченко // Вестник Московского университета. Серия 14 «Психология». - 2011. - №4. - С.4-11.

Зинченко Ю.П. Постнеклассическая методология в клинической психологии: научная школа Л.С. Выготского - А.Р. Лурия / Ю.П. Зинченко, Е.П. Первичко // Национальный психологический журнал. - 2012. - №2. - С. 32-45.

Зотова О.Ю. Потребность в безопасности у представителей разных социально-экономических групп / О.Ю. Зотова // Вестник Московского университета. Серия 14 «Психология». - 2011. - №4. - С.84-91.

Ковтун Л.В. Социальная адаптация личности в условиях межкультурного общения: автореферат дис.. канд. культурологии. - Москва, 1999. - 23 с.

Любимов Л. Осторожнее с толерантностью // Газета «Ведомости». - 7 сентября. - 2010.

Потебня А.А. Язык и народность / А.А. Потебня // Мысль и язык. - Киев, 1993. - 192 с.

Смагина А.С. Эффективность работы мультикультурных команд. - Электронный ресурс. - Режим доступа : http://jurnal.org/articles/2010/sociol6.html

Тер-Минасова С.Г. Война и мир языков и культур / С.Г. Тер-Минасова. - Москва : Слово/SIOVO, 2008. - 334с.

Фейербах Л. История философии. Собрание произведений в трех томах. Т. 3. / Л. Фейербах ; под общ. ред. М.М. Григорьяна. - Москва : Мысль, 1974. - 486 с.

Abric J.-C. A structural approach to social representations // Deaux K., Philogene G. (eds). Representations of the social: Bridging theoretical traditions. - Oxford : Blackwell, 2001. - P. 42-47.

Dontsov A.I., Perelygina E.B. Tense situations and the significance of stability for psychological security // Psychology in Russia: State of the Art. - 2013. - 6(2). - 20-31.

Moscovici S. Why a theory of social representations? // Deaux K.,Philogehe G. (eds). Representations of the social: Bridging theoretical traditions. - Oxford: Blackwell, 2001. - P. 18-41.

Pratto F., Sidanius J., Stallworth L.M., Malle B.F. Social dominance orientation: A personality variable predicting social and political attitudes. // Journal of Personality and Social Psychology 67. - 1994. - no. 4. - URL: http://nrs.harvard.edu/um-3 :HUL.InstRepos:3207711

Zinchenko Y.P., Perelygina E.B. A Secure City: Social-psychological Aspects // Procedia - Social and Behavioral Sciences 86. - 2013. - Р. 104-109.

 Zinchenko Y.P., Zotova O.Y. Social-psychological Peculiarities of Attitude to Self-image with Individuals Striving for Danger // Procedia - Social and Behavioral Sciences 86. - 2013. - P. 110-115.