О некоторых методологических проблемах DSM-5

Зинченко Юрий Петрович Федеральный научный центр психологических и междисциплинарных исследований, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Шайгерова Людмила Анатольевна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Вышедший на экраны почти сорок лет назад фильм Милоша Фор­мана «Полет над гнездом кукушки» по роману американского писате­ля Кена Кизи, поразил современников, показав, насколько тонкой может быть грань между психически здоровым че­ловеком и пациентом психиатрической клиники, «нуждающимся» в обязатель­ном лечении. Несмотря на изменив­шийся с тех пор подход к диагностике и лечению психических заболеваний (лоботомия и электрошок как основные методы лечения пациентов психиатри­ческих клиник, к счастью, ушли в прош­лое), наличие психиатрического диаг­ноза и сегодня представляет собой одну из самых распространенных в общест­ве стигм. Неоднозначность понимания нормы и патологии в отношении психи­ческого здоровья способствует тому, что интерес к этой проблеме не спадает не только среди профессионалов, но и сре­ди широких слоев населения.

В мае 2013 года вышла в свет очеред­ная пересмотренная версия Руководст­ва по диагностике и статистике психи­ческих расстройств (DSM, Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders) Аме­риканской психиатрической ассоциации DSM-5 (APA, 2013). Уже задолго до ее пу­бликации предполагаемые нововведе­ния вызвали бурные дискуссии и шквал критики, которые до сих пор не утиха­ют (Grush, 2013). Кульминацией стало распространение в декабре 2012 года «Открытое письмо к DSM-5», проект ко­торого разработали члены Общества гу­манистической психологии, одного из подразделений Американской психо­логической ассоциации. Письмо, под­держанное 50-ю организациями в обла­сти психического здоровья и собравшее более 15000 подписей, предостерега­ло Американскую психиатрическую ор­ганизацию от последствий, к которым могут привести предложенные измене­ния, и призывало ее к пересмотру DSM-5 и привлечению независимых экспертов к оценке Руководства. Что же вызвало столь бурную реакцию психологов и за­ставило их обратиться не только к севе­роамериканским специалистам, но и при­влечь внимание мирового сообщества?

Не ставя своей целью детально опи­сать изменения, внесенные в DSM-5, остановимся на их причинах, предста­вим ряд примеров, демонстрирующих структурные и диагностические нововведения, знание которых может ока­заться полезным психологам в практи­ческой деятельности, а затем обратимся к рассмотрению критики в отношении последней версии DSM.

Несмотря на то, что согласно отече­ственным традициям в задачи россий­ских психологов не входит диагности­ка психических заболеваний, каждый практикующий психолог должен пони­мать, насколько психически здоров его пациент или клиент. Это позволяет по­добрать адекватные методы психологи­ческой помощи или предоставить со­ответствующие рекомендации, а также найти при необходимости взаимопони­мание в совместной деятельности с пси­хиатрами. При этом российским про­фессионалам в области психического здоровья, руководствующимся, как и их коллеги в большинстве стран мира, Ме­ждународной классификацией болезней (в отличие от стран Северной Америки), важно иметь представление о DSM при анализе научной литературы и обсужде­нии профессиональных проблем.

Начиная с 1952 года, когда была опу­бликована первая версия DSM-I, данное Руководство используется психиатрами, психологами, социальными работника­ми и другими специалистами, преиму­щественно в Северной Америке, для оп­ределения наличия и типа психического расстройства у клиентов и пациентов. Впоследствии руководство обновлялось примерно один раз в десятилетие[1].

Работа над DSM-5 велась на протяже­нии 12 лет с привлечением нескольких сотен специалистов в области психиче­ского здоровья, причем не только из Се­верной Америки, но и из других стран. В отличие от ряда предыдущих пересмо­тров Руководства в DSM-5 в классифи­кацию психических расстройств были внесены очень существенные измене­ния. В то же время, несмотря на длительный кропотливый труд, заверше­ния которого с нетерпением ожидали профессионалы в области психического здоровья, последняя версия DSM в еще большей степени, чем все предыдущие, стала предметом бурных дебатов и рез­кой критики, как со стороны специали­стов, так и со стороны других заинтере­сованных групп.

Причины изменений в DSM

Причин, приведших к существенно­му пересмотру предыдущей версии DSM, было несколько. В качестве основной причины указывалось появление новых данных в области исследований психических расстройств, ставших резуль­татом распространения метода томог­рафии головного мозга, а также новых знаний в области эпидемиологии, гене­тики и нейробиологии. Кроме того, тре­бовалось разрешить множество проблем в области диагностики психических расстройств, обнаружившихся в DSM-IV, и повысить надежность диагностики заболеваний для того, чтобы на основе Руководства разные специалисты с большой долей вероятности диагности­ровали бы у конкретного пациента одно и то же расстройство. Важными задача­ми были корректировка ряда узких ди­агностических категорий и уменьшение количества «неспецифических» диагно­стических категорий, «не подлежащих дальнейшему уточнению». Еще одной причиной внесения изменений ста­ли призывы к приведению диагности­ческих категорий DSM в соответствие с категориями Международной классификации болезней МКБ (International Classification of Diseases, ISD). И наконец, необходимо было усовершенство­вать классификацию психических рас­стройств таким образом, чтобы она обеспечила специалистам возможность принятия адекватного решения о назна­чении лечения (Clark, 2014).

Итак, речь шла о пересмотре структуры Руководства, внесении изменений в диагностический инструментарий и пересмо­тре ряда диагностических категорий.

Примеры структурных и организационных изменений

В предыдущей версии Руководст­ва каждый диагностический класс рас­стройств содержал так называемые «неуточненные иным образом категории» для тех пациентов, у которых не обнаруживалось достаточно симптомов для достоверной постановки диагноза. Такая формулировка применялась, например, в тех случаях, когда количество сим­птомов не достигало необходимого для постановки диагноза порога, либо сим­птомы причиняли серьезные страдания, но не отвечали какому-либо конкрет­ному диагнозу, или была вероятность того, что причиной симптомов явля­ется прием медикаментов (APA, 2000). «Неуточненные иным образом катего­рии» были настолько расплывчатыми и использовались так часто и избыточ­но, что их наличие потеряло всякий смысл. В DSM-5 на смену понятия «не- уточненные иным образом категории» пришли две другие возможные форму­лировки: «другие уточненные расстрой­ства» и «неуточненные расстройства». Первая из них используется в том случае, если состояние пациента не соответствует необходимым критериям для постановки точного диагноза. Напри­мер, у человека могут быть симптомы тревожного расстройства, причиняю­щие ему страдания или мешающие по­вседневному функционированию, но от­сутствует полный набор критериев для постановки диагноза какого-либо из ка­тегории тревожных расстройств. В этом случае, согласно DSM-5, ставится диаг­ноз «другое уточненное тревожное рас­стройство». Вторая формулировка («неуточненные расстройства») применяется в случае, если клиницист по каким-либо причинам, например, отсутствие доста­точной информации или наличие противоречивой симптоматики, не жела­ет уточнять, почему именно состояние пациента не отвечает конкретному ди­агнозу, хотя имеющиеся у него симпто­мы причиняют страдания и затрудняют жизнедеятельность. При наличии сим­птомов тревожного расстройства в этом случае ставится диагноз «неуточненное тревожное расстройство» (Clark, 2014). Насколько информативными являются новые формулировки, решит ли замена одной формулировки двумя и потребу­ется ли дальнейший пересмотр неуточненных расстройств, покажет их ис­пользование на практике и время.

Вторым важным нововведением ста­ла отмена Шкалы всесторонней оценки функционирования (Global Assessment of Functioning Scale, GAF), применявшей­ся в предыдущей версии DSM для выявления актуального уровня психологиче­ского, социального и профессионального функционирования индивида (APA, 2000). Ранее шкала была предложена с целью получения общего представления о спо­собности индивида справляться с про­блемами и подбора оптимальных мето­дов лечения и ухода. Однако использовать ее оказалось довольно сложно в связи с чрезмерно обобщенным описанием симптомов, что отразилось в ее низкой надежности и сомнительной клиниче­ской ценности (APA, 2013). Взамен шкалы в DSM-5 был предложен усовершенствованный опросник, включающий 36 пунктов и предполагающий оценку успешности функционирования индивида в шести важнейших сферах жизнедеятельности - Шкала оценки ограничений жизнедея­тельности Всемирной Организации Здра­воохранения (WHO Disability Assessment Schedule 2.0, WHODAS 2.0). Опросник осно­ван на Международной классификации функционирования, ограничений жиз­недеятельности и здоровья ВОЗ (WHO’s International Classification of Functioning, Disability and Health). К таким сферам от­носятся: (1) познавательные процессы - понимание и общение; (2) мобильность - движение и пространственная ориен­тация, (3) самообслуживание - гигиена, способность самостоятельно одеваться, принимать пищу; (4) взаимодействие с дру­гими людьми; (5) жизненная активность - домашние обязанности, досуг, работа и школа; (6) участие в общественной жиз­ни (World Health Organization, 2013).

Целый ряд изменений связан с ре­организацией и перегруппировкой диагностических категорий, так как использование категорий, лежащих в ос­нове предыдущих версий DSM, приводило к тому, что каждый пациент в сред­нем получал одновременно три-четыре диагноза. При этом остался откры­тым вопрос о том, объясняется ли такая коморбидность недостаточной разрабо­танностью диагностических категорий или является отражением природы пси­хических расстройств.

Среди важных структурных измене­ний можно назвать объединение психи­ческих расстройств в группы независи­мо от возраста. Если раньше психические расстройства взрослых были отделены от расстройств детского и подросткового возраста, то в DSM-5 они сгруппированы на основе сходных клинических проявле­ний, без учета возраста пациента.

Значительным изменением стало также устранение пятиуровневой мно­гоосевой системы, на которой основы­валась диагностика, начиная с версии DSM-III. Хотя причины отказа от многоосевой системы постановки диагно­за, которая в свое время рассматрива­лась как важное достижение, не вполне ясны, в DSM-5 констатируется, что в ре­альности она никогда не способствовала правильной постановке диагноза (APA, 2013). Одним из объяснений отказа от нее стало стремление сблизить DSM-5 с МКБ, где подобные оси отсутствуют.

Наконец, специальное внимание было уделено вопросам влияния культуры на психику и на диагностику психических расстройств. Многие годы Американская психиатрическая ассоциация обвинялась в этноцентризме и подвергалась критике за то, что в DSM не уделялось должного внимания вопросам, связанным с куль­турными особенностями, тогда как уже достаточно давно выявлено и подтвер­ждено наличие культурно-специфиче­ских и культурно-зависимых расстройств и состояний. Теоретики и практики на протяжении десятилетий призывали к тому, чтобы при рассмотрении пси­хических расстройств принималась во внимание культурная принадлежность индивида и влияние социокультурных факторов на их возникновение и проте­кание (Thakker et al., 1999).

Впервые влияние культурных фак­торов на расстройства психики было официально признано в DSM-IV, где был предложен краткий обзор по во­просам культуры, сопровождающийся глоссарием с описанием 25 культурно­зависимых синдромов (APA, 1994). Та­кой подход к рассмотрению культурной обусловленности психики был признан поверхностным и неэффективным, что и привело к дальнейшим попыткам рас­ширить и углубить в DSM-5 рассмотре­ние связанных с культурой аспектов.

В результате пересмотра представле­ний о взаимосвязи культуры и психики в DSM-5, во-первых, понятие «культурно зависимого синдрома» было заменено на три различных концепта: культурный синдром, культурный способ выражения дистресса и культурное толкование или воспринимаемая причина психическо­го заболевания. Во-вторых, при описа­нии конкретных диагнозов существенно расширена информация, имеющая отно­шение к культуре. Если предполагается, что культурные ценности могут повли­ять на риск возникновения или симпто­мы расстройства, предоставляется специальная информация о том, какие именно культурно обусловленные варианты могут быть представлены. И наконец, глос­сарий понятий, имеющих отношение к культуре, в DSM-5 был сокращен с 25 до 9 синдромов, описанных более подроб­но, чем в предыдущей версии.

Также по проблемам, связанным с культурой, была разработана схема полуструктурированного интервью (CFI, Cultural Formulation Interview). Интервью включает 16 вопросов, охватывающих четыре сферы: культурно обусловлен­ное понимание проблемы; культурно обусловленное восприятие причины, контекста и поддержки; культурные фак­торы, влияющие на копинг-стратегии и на предшествующие попытки обраще­ния за помощью; культурные факторы, определяющие текущие попытки обра­щения за помощью (APA, 2013).

Вопросам, связанным с культурной об­условленностью психики, уделяется все больше внимания в связи с ростом куль­турного разнообразия общества в ре­зультате усилившихся в последние десятилетия потоков миграции, в том числе и в североамериканский регион. Допол­нением к DSM-5 служит подготовленное недавно коллективом авторов второе, достаточно объемное, издание Клини­ческого руководства по культурной пси­хиатрии. Руководство совместимо с принципами, изложенными в DSM-V, где, в том числе, предлагается подробная инструкция по применению интервью по проблемам, связанным с культурой при постановке диагноза (Clinical Manual of Cultural Psychiatry, 2015).

Примеры диагностических изменений в DSM-5

Рассмотрим ряд изменений диагно­стических категорий в DSM-5, вызвав­ших неоднозначное отношение специа­листов, в том числе психологов, а также других заинтересованных групп.

Одно из таких изменений связано с объединением нескольких разрознен­ных категорий (синдром Аспергера, ау­тистическое расстройство, детское дезинтегративное расстройство) в одну категорию - расстройства аутистиче­ского спектра (Autism Spectrum Disorder). Расстройство аутистического спектравыражается в сложностях в социальном взаимодействии, а также в ограничен­ных, повторяющихся паттернах поведения и интересах, впервые проявляю­щихся в раннем детстве, и причиняющих серьезные затруднения в функциониро­вании (APA, 2013). Основной причиной для объединения расстройств в одну ка­тегорию стала низкая надежность при необходимости выбирать одно из трех расстройств для постановке диагноза, тогда как диагностика расстройства как аути­стического спектра в целом, является высоконадежной и достаточно легко позво­ляет отличить их от других расстройств или от нормального развития (Gibbs et al., 2012). Помимо объединения нескольких расстройств в одну категорию, добавле­ны специфические критерии: а) сопро­вождается ли расстройство нарушением интеллектуальных или речевых функций; b) имеются ли другие медицинские или генетические факторы; c) присутствуют ли другие психические и поведенческие нарушения; d) имеет ли место кататония (APA, 2013).

Особого внимания заслуживает вклю­чение в Руководство нового расстрой­ства, связанного с накопительством (Hoarding Disorder), упоминавшегося в предыдущей версии только в качест­ве одного из возможных симптомов обсессивно-компульсивного расстройст­ва личности. Углубленные исследования, однако, наглядно показали неоднознач­ную связь накопительства с обсессив- но-компульсивным синдромом, что дало основания рассматривать его скорее как самостоятельное расстройство (Mataix-Cols et al., 2010), основное проявление которого заключается в постоянных сложностях с избавлением от вещей, не­зависимо от их объективной нужности или ценности (APA, 2013). Индивид, стра­дающий данным расстройством, испы­тывает страх или страдания при мысли о расставании с вещами в расчете на то, что они понадобятся ему в будущем, чув­ствует эмоциональную привязанность к вещам и боится совершить ошибку, принимая решение о том, от чего следу­ет избавиться, а что нужно оставить. Речь часто может идти о старых бумагах, упаковке, газетах, не представляющих собой семейной или иной ценности (Steketee & Frost, 2007). Что касается сложностей выявления расстройства, связанного с «накопительством», у специалистов вы­зывает беспокойство тот факт, что за него можно принять чрезвычайно рас­пространенное в современном общест­ве коллекционирование. Считается, что около 30% населения увлекается коллек­ционированием каких-либо объектов на протяжении достаточно длительно­го периода времени, и по многим кри­териям коллекционирование подпадает под критерии «накопительства», поэто­му при выявлении расстройства важно понимать, в частности, причины сбора объектов, отношение к собираемым объ­ектам и сопутствующий уровень стресса (Nordsletten & Mataix-Cols, 2012).

Ряд нововведений, привлекших вни­мание не только специалистов, но и дру­гих категорий, связан с вопросами, ка­сающимися гендерной специфики. К ним относится, в частности, включение в Руководство нового диагностического класса, к которому относится только одно расстройство - гендерная дисфо­рия (Gender Dysphoria), выражающее­ся в существенном несоответствии пола по рождению и пола по самоощущению и самовыражению человека (APA, 2013). Этот диагноз пришел на смену диагно­зу, присутствовавшему в DSM-IV, - «рас­стройства гендерной идентичности». К изменениям, связанным с гендерными особенностями, относится также включение в перечень официальных диагно­зов категории предменструального дисфорического расстройства - тяжелой формы предменструального синдрома, характеризующегося переменами на­строения, раздражительностью, дисфо­рией и тревожностью. Именно введение подобных расстройств и спровоциро­вало поток обвинений разработчиков DSM-5 в сексизме и гендерной стигма­тизации.

Критическое отношение к DSM-5

Долгожданные изменения, внесенные в DSM, вызвали шквал критики. В осо­бенности нововведениями обеспокоено психологическое сообщество и научные организации в области психического здо­ровья. Целый ряд известных специалистов и организаций выразили свои сомнения в правомерности нововведений. Так, за две недели до публикации DSM-5 Национальный институт психического здоро­вья, крупнейший центр по исследованиям психического здоровья, сделал заявление о прекращении предоставления своей поддержки Руководству. Директор Инсти­тута Томас Р. Инсел в резкой форме зая­вил, что Институт отныне не будет вести свои исследования, основываясь на кри­териях DSM, как это было ранее, в связи с низкой валидностью Руководства (Lane, 2013). Несмотря на обращения к разра­ботчикам DSM, Руководство было опубли­ковано без учета критических замечаний и привлечения независимых экспертов. Дискуссии, споры и недовольство не утих­ли и после публикации Руководства. Так, в частности, летом 2013 года было распро­странено «Заявление, ставящее под сом­нение научную надежность, валидность и безопасность DSM-5 ».

В заявлении была выражена обеспоко­енность теми обстоятельствами, что DSM-5:

• включает целый ряд диагностических категорий, не обладающих достаточ­ной надежностью;

• не прошло необходимую независи­мую экспертизу;

• может подвергнуть пациента опасно­сти в связи со снижением диагно­стического порога и неоправданной постановкой диагноза на основе вве­дения новых диагностических категорий, реальное существование которых не нашло достаточного подтвержде­ния в эмпирических исследованиях;

• создает впечатление, что оно стало результатом процесса, поставившего институциональные интересы выше интересов, связанных с благополучи­ем населения.

Авторы заявления обратились не толь­ко к представителям профессиональных сообществ Северной Америки, но и по­пытались привлечь внимание заинте­ресованных лиц и организаций во всем мире, в том числе обратившись в Пре­зидиум Российского психологического общества с просьбой донести его содер­жание до членов общества (Statement of Concern about the Reliability, Validity, and Safety of DSM-5, 2013).

Подытожим основные направления, по которым DSM-5 критиковалось на стадии его подготовки и после его опу­бликования.

Объединение нескольких расстройств в одну категорию, способное привести к тому, что некоторые поставленные ра­нее диагнозы не будут соответствовать новым критериям, и пациенты с этими диагнозами останутся без надлежащего лечения. Например, те пациенты, кому ранее был поставлен диагноз расстрой­ство Аспергера, который исключен из новой версии руководства в связи с объе­динением нескольких расстройств в одну категорию - расстройства аутистическо­го спектра, могут лишиться надлежащего лечения, так как, по некоторым данным, около четвертой части пациентов, стра­дающих этим расстройством, не соответ­ствуют критериям категории «Расстрой­ства аутистического спектра».

Отнесение состояний, которые яв­ляются «нормальными» для человека в некоторых ситуациях, к психопато­логическим категориям (патологизация нормы). Например, ставится под сомне­ние определение тяжело протекающего предменструального синдрома, связан­ного по своей природе с репродуктив­ными функциями женщины, как психи­ческого расстройства

Низкая конструктная валидность в определении ряда новых категорий и расстройств. Например, введение ка­тегории «Расстройство разрушающей дисрегуляции настроения» у детей, це­лью которого было желание избежать чрезмерного диагностирования «Би­полярного расстройства», до сих пор

не имеет достаточного обоснования результатами эмпирических исследо­ваний.

Неадекватная или необоснованная категоризация ряда расстройств. На­пример, «предменструальное дисфори- ческое расстройство» отнесено к клас­су депрессивных расстройств, хотя с тем же правом его можно поместить в класс «тревожные расстройства», так как пе­ремены настроения для него характер­ны даже в большей степени, чем депрес­сивные состояния. Также, расстройство «накопительство» (Hoarding Disorder) отнесено к классу обсессивно-компуль- сивных расстройств, хотя существуют данные за то, чтобы выделить его в отдельную категорию: большинство стра­дающих им людей не обнаруживают симптомов обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР) и большинство людей, страдающих обсессивно-компульсивными расстройствами не имеют сим­птомов расстройства «накопительство»; к тому же, препараты, предназначенные для лечения ОКР, не приводят к успеху в случае «накопительства».

Снижение диагностических порогов, неминуемо повышающее вероятность гипердиагностирования и злоупотребле­ния назначением препаратов в состоянии обычного дистресса. Примером может служить введение диагностической кате­гории «Расстройства соматической сим­птоматики», так как на основе новых кри­териев для этой категории психически больным может считаться каждый ше­стой пациент, болеющий раком, каждый четвертый, страдающий синдромом раз­драженного кишечника и фибромиал­гией, и каждый четырнадцатый практи­чески здоровый человек (Френсис, 2013).

Нарастающая тенденция снижения по­рога диагностирования психических за­болеваний приводит к тому, что частота диагностики психических расстройств неуклонно растет. Всего лишь за 20 лет она выросла в несколько раз, а для неко­торых расстройств и в десятки раз. В 20 раз чаще диагностируются расстройства аутистического спектра, в 3 раза чаще - синдром дефицита внимания с гиперак­тивностью, в 2 раза чаще - биполярное расстройство, при этом в 40 раз выросла его «встречаемость» у детей (Френ­сис, 2013).

Выраженность культурных и ген­дерных предубеждений. Бурное обсу­ждение вызвало, например, введение в Руководство категории «Предмен­струальное дисфорическое расстрой­ство» (Premenstrual Dysphoric Disorder, PMMD), предназначенной для определения тяжелой формы предменстру­ального синдрома. Наличие категории психического расстройства, имеющей отношение только к одному полу, выз­вало жаркие споры, в том числе, обви­нения в сексизме подавляющего «муж­ского большинства» психиатрической отрасли. Подобную же реакцию вызвало и введение категории «Гендерная Дисфория» (Gender Dysphoria), кото­рая определяется как выраженное несо­ответствие между полом по рождению и демонстрируемым полом.

Усилившаяся ориентация на меди­ко-физиологическую теорию, в которой любые расстройства психики рассма­триваются как имеющие биологическую природу, закономерно вызывает обеспокоенность психологического сообщест­ва. С точки зрения психологии нововве­дения в DSM ведут к дальнейшему росту стигматизации и медикализации психо­логических проблем, зачастую связанных с патологизацией нормального поведения человека в критических жизненных ситуациях или в процессе переживания горя. В особенности понятной и оправданной выглядит эта озабоченность в странах Северной Америки, где и без того лекар­ственная терапия на протяжении многих лет постепенно вытесняла немедикамен­тозные методы психотерапевтической и психологической помощи.

Обеспокоены не только специалисты, в том числе психологи, в связи с возмож­ным сужением поля их деятельности, но и другие заинтересованные группы, в частности, родители детей с особенностями психического развитиями, сомневающиеся в том, что их детям невозможно справиться с проблемами без применения медикаментов, или те пациенты, которым принимаемые пре­параты могут принести больше вреда в результате побочного действия, чем пользы. Еще раз подчеркнем, что на­ибольшую тревогу вызывает тот факт, что те, кому лечение необходимо, в со­ответствии с нововведениями DSM-5 его не получат или лишатся, а те, кому можно оказать помощь нелекарствен­ными методами, окажутся в зависимо­сти от медикаментозной терапии.

Пока еще трудно с уверенностью ска­зать, сделало ли DSM, благодаря внесен­ным изменениям, шаг вперед или два на­зад. Но уже сейчас следует отметить, что несмотря на то, что основным предназ­начением новой версии DSM было пре­одоление проблем, присутствовавших в предыдущих изданиях, разработчики остались в плену прежних убеждений и традиций психиатрического сообщества, не приняв во внимание мнения, предло­жения и обеспокоенность всего профес­сионального сообщества в сфере психического здоровья.

Для преодоления подобных убежде­ний требуется новый взгляд на психиче­ское здоровье, основой которого может стать целый ряд традиций отечественной гуманитарной науки и медицины, базирующихся на гуманистических принци­пах, внимании к личности пациента, идее функционального диагноза, положениях культурно-исторической теорииЛ.С. Вы­готского, акцентировании на сильных сторонах личности в реабилитационном и восстановительном процессе в теории деятельности (А.Н. Леонтьев). Попытки создания такого подхода в рамках постнеклассической модели научной раци­ональности уже предпринимаются и тре­буют дальнейшей разработки (Mezzich, Zinchenko et al., 2013).

Примечания

1.Всего до публикации DSM-5 вышло 6 версий Руководства: DSM-I (1952), DSM-II (1968), Седьмое издание DSM-II (1974), DSM-III (1980), DSM-IV (1994), DSM-IV-TR (2000).

Литература

Френсис А. Прошлое, настоящее и будущее диагноза в психиатрии // Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина. - 2013. - № 5. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа :http://conmed.ru/magazines/psikhiatriya_i_psikhofarmakoterapiya_im_p_b_ganushkina/psikhiatriya_i_psikhofarmakoterapiya_im_p_b_ganushkina-05-2013/proshloe_nastoyashchee_i_budushchee_diagnoza_v_psikhiatrii

Чеснокова М.Г. Общепсихологические основания исследования здоровья личности // Национальный психологический журнал. - 2013. - №1(9). - С. 96-103.

American Psychiatric Association. Diagnostic and Statistical manual of mental disorders, fifth edition (DSM-V). - American Psychiatric Publishing, 2013. - 991c.

American Psychiatric Association. Diagnostic and Statistical manual of mental disorders, fourth edition (DSM-IV-TR). - American Psychiatric Publishing, 2000. - 943c.

American Psychiatric Association. Diagnostic and Statistical manual of mental disorders, (4th edition). - American Psychiatric Publishing, 1994. - 886c. Clark D.A. An Introduction to the DSM-V. - Toronto: Pearson, 2014. - 22 c.

Clinical Manual of Cultural Psychiatry, Second Edition; Ed. By Russell F. Lim. - American Psychiatric Publishing, 2015.- 630 c.

Lane C. The NIMH Withdraws Support for DSM-V // Psychology Today. - 2013 - May 4. URL: http://www.psychologytoday.com/blog/side-effects/201305/the-nimh-withdraws-support-DSM-V

Mezzich J. E., Zinchenko Y. P., Krasnov V. N. Pervichko, E. I., Kulygina M.A. Person-centered approaches in medicine: clinical tasks, psychological paradigms, and postnonclassic perspective // Psychology in Russia: State of the Art. - 2013. - Vol. 6. - N. 1. - P. 95-109. doi: 10.11621/pir.2013.0109

Society for Humanistic Psychology, Division 32 of the American Psychological Association. Statement of Concern About the Reliability, Validity and Safety of DSM-V . URL:http://www.ipetitions.com/petition/protectnormal(дата обращения 5.10.2014)

World Health Organization. WHO Disability Assessment Schedule 2.0 (WHODAS 2.0). - 2013. - URL: http://www.who.int/classifications/icf/whodasii/en/

Grush L. The DSM-V is here: What the controversial new changes mean for mental health care. - 2013. - URL: http://www.foxnews.com/health/2013/05/21/DSM-V-is-here-what-controversial-new-changes-mean-for-mental-health-care

Thakker J., Ward T., & Strongman K.T Mental disorder and cross-cultural psychology: A constructivist perspective. Clinical Psychology Review. - 1999. - V. 19. - С. 843-874.

Gibbs V., Aldridge F., Chandler F., Witzlsperger E., & Smith K. Brief report: An exploratory study comparing diagnostic outcomes for Autism Spectrum Disorders using DSM-IV-TR with the proposed DSM-V revision. Journal of Autism and Developmental Disorders. - 2012. - V. 42. - С. 1750-1756.

Mezzich J.E., Zinchenko Y.P., Krasnov V.N., Pervichko E.I., Kulygina M.A. Person-centered approaches in medicine: clinical tasks, psychological paradigms, and postnonclassic perspective // Psychology in Russia: State of the Art. - 2013. - 6(1). - 95-109.

Nordsletten A.E., & Mataix-Cols D. Hoarding versus collecting: Where does pathology diverge from play? Clinical Psychology Review. - 2012. - V. 32. - С.165-176.

Steketee G., & Frost R.O. Compulsive Hoarding and Acquitting: Therapist Guide. - New York: Oxford University Press, 2007. - 240 c.