Будущее российской психологии – в развитии нейронаук

Аракелов Геннадий Гургенович Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Еще несколько десятилетий назад психофизиологические пробле­мы были модными и их пытались решать с разных позиций, в том числе и с дуалистической, используя многовековой опыт философской мысли. Однако достижения естественнонаучных дисциплин в последние годы неопро­вержимо свидетельствуют о надуманно­сти этого подхода.

В целом для психологии характерно существование многих мифов, возник­ших в давние времена и поддерживаемых в настоящее время философами и мето­дологами. Когда-то популярны были риторика, религия и умение непротиворе­чиво объяснять божественную природу человека. Сейчас, когда главенствует эк­сперимент, фактология, многие сущест­вующие ранее мифы разрушаются или уже разрушены. Поэтому, по нашему мне­нию, психология, несмотря на то, что она вышла из недр философии, должна мак­симально от нее отдаляться (у нее другие задачи) и «дрейфовать» в сторону кон­кретных объективных наук.

Сам термин «психика» всегда вызывал и вызывает неоднозначную реакцию - от полного его неприятия (например, И.П. Павловым) до желания заменить существительное «психика» на прилага­тельное «психическое» (что по мнению Дж. Фишбаха уменьшает эмоциональную напряженность при восприятии указан­ного существительного). В то же время почти все исследователи поведенческих реакций и когнитивных процессов, ана­лизируя работу мозга как базового суб­страта этих процессов, не используют в своих рассуждениях этот термин. Нам кажется разумным отдать обсуждение психофизиологической проблемы и со­держания термина «психика» на откуп философам, благодаря которым он и по­явился. Тогда психолог не будет ограни­чен неопределенностью понятия «пси­хика», а будет работать с конкретными психическими явлениями и состояния­ми, выявлять закономерности их проте­кания, изучать мозговые механизмы их возникновения.

Что касается взаимодействия психо­логии с другими дисциплинами, то сей­час наблюдается следующая тенденция: примерно с 1990-х гг. начался интенсив­ный процесс интеграции таких, казалось бы, разных дисциплин, как нейропсихо­логия, психофизиология, дифференци­альная психология, когнитология с эмбриологией, молекулярной биохимией и нейрогенетикой. По западным публи­кациям уже трудно определить, кто на­писал статью, - психолог или молекулярный биолог. Многих психологов уже не удовлетворяет констатация законо­мерностей внешне наблюдаемого пове­дения и когнитивных процессов. Они хотят больше знать о мозговых механиз­мах этих явлений и изучать их, понимая, что именно в этих механизмах кроется причина закономерностей.

В исследованиях мозговой деятель­ности первоочередной задачей являет ся изучение механизмов памяти, в кото­рых рассматривается роль и отдельного нейрона, и всего ансамбля нейронной сети. В настоящее время в компьютерном или математическом моделирова­нии теории нейронных сетей общепри­нято правило Хебба, которое гласит: вес синапса изменяется, если одновременно активны пресинаптический и постсинаптический нейроны, что в целом позволяет строить модели обучения ней­ронных сетей. Однако у нейробиологов эта гипотеза вызывает сомнения, по­скольку не может ответить на вопросы: каковы основы механизмов памяти и как эти механизмы могут быть воссозданы в компьютерных и математических моделях. (Редько, 2009).

Поэтому в изучении мозговых процес­сов необходимы серьезные междисци­плинарные исследования, охватывающие широкий спектр биологических, инфор­мационных и технических наук. Необхо­димо создать комплексную картину вза­имодействия всех основных мозговых структур, например, выявить эволюци­онный путь происхождения мышления и интеллекта, исследовать когнитивную эволюцию, эволюцию познавательных способностей биологических организ­мов, провести исследования, как, отчего и зачем произошли способности челове­ка, обеспечивающие познание природы (Red’ko, Prokhorov, Burtsev, 2004).

Методологической целью современ­ной психологии становится не только и не столько изучение внешне наблю­даемой картины поведения (и когни­тивных процессов тоже) в известных и контролируемых условиях, но и рас­ширение знаний за счет познания ме­ханизмов построения внутренней, не­наблюдаемой картины мира в психике субъекта. Например, обнаружение яв­ления нейрогенеза, т.е. рождения но­вых нейронов в мозге взрослых птиц, обезьян и человека, кардинально меня­ет наши теоретические представления о возможностях восстановления деятельности мозга и нарушенных при этом психических функций. Оно так­же делает возможным создание научно обоснованных практических методов психологической реабилитации боль­ных с инсультом, спинальных больных, страдающих болезнью Паркинсона и т.д. Это станет возможно, если психология интегрируется в нейронауки. А мости­ком и базой может и должна стать психофизиология.

При рассмотрении методологиче­ских подходов в нейронауках возника­ют важные вопросы, связанные с научными методами исследования. Самыми перспективными, вероятно, будут методы, позволяющие регистрировать ак­тивность всех нейронов в течение всего онтогенеза организма, во всех видах его поведения. Ключевые параметры таких методов должны строиться на клеточных уровнях регистрации активности мозга и возможности постоянного сопоставле­ния активности клеток с текущим поведе­нием организма (Анохин, Бурцев, Зарай­ская, 2002; Александров, 2005).

Очевидна полезность нейронаук в исследованиях мозга, результаты ко­торых позволят в будущем каждому индивиду менять свою жизнь или вос­приятие своей жизни путем направлен­ного изменения активности собствен­ных нейронов. Многие коррекционные, психотерапевтические методики пока­зывают, что это возможно при опре­деленных измененных состояниях. То есть, постулат «измени себя» может иметь вполне конкретное психофизио­логическое наполнение (Сварник, Ано­хин, Александров, 2001).

В наше время во всем мире отмечает­ся значительное увеличение количества людей пожилого и старческого возра­ста, популяция которых по прогнозам Всемирной организации здравоохра­нения через 10-15 лет составит во мно­гих странах около 20-30% всего насе­ления. Увеличение продолжительности жизни человека в этой группе приводит к росту количества больных депрессией, лиц с острыми нарушениями мозгового кровообращения и различными форма­ми деменции, включая болезнь Альцгей­мера. Эти обстоятельства настоятельно требуют поиска средств эффективной терапии указанных состояний (Остров­ская, Цаплина, Гудашева, 2009).

Однако опыт и практика подоб­ных медикаментозных лечений, а так­же научные исследования в этой обла­сти показывают низкую эффективность коррекции и терапии мозговых дис­функций. Созданные на сегодняшнее время лекарственные формы, к сожа­лению, не соответствуют ряду важных условий, без которых невозможно до­стичь успеха. К ним мы относим: мно­жественность мишеней воздействия и пригодность для длительной превен­тивной терапии.

Этим требованиям в полной мере от­вечают пептиды как многокомпонен­тные регуляторы медиаторных и сигнальных систем, характеризующиеся высокой эффективностью и низкой токсичностью (Бельник, Островская, Полетаева, 2007). Многообещающим направлением в лечении мозговых дис­функций становится оригинальный метод использования вирусных векторов, которые в своей основе могут не­сти ген пептида, способного изменить характер заболевания с последующей возможностью его коррекции. Рабо­ты, проведенные на различных живот­ных, показали хорошую результатив­ность данного направления (Belnik, Ostrovskaya, Poletaeva, 2007).

Для борьбы с возрастными наруше­ниями памяти уже в наше время активно используется трансплантация нейронов и других клеток (например, астроци- ты, имеющие гены ростового фактора). Большой объем научных работ, прове­денных на животных, и клинический опыт продемонстрировали высокую результативность данного метода (Остров­ская, Высоцкий, Высоцкий, Гудашева, 1999; Aleksandrov, 2005).

Другим перспективным направлени­ем развития нейронаук в области кор­рекции когнитивной патологии, явля­ется изучение влияния разного рода факторов на сигнальную систему ней­рона. Это направление решает следую­щие задачи:

1. усиливает пресинаптический релиз глютамата;

2. увеличивает активность функции NMDA рецепторов;

3. активизирует транскрипционный фактор, который связывается с цикли­ческой АМФ (CREB) (Pelsman, Hoyo- Vadillo, Gudasheva, et. al., 2003).

Данное направление базируется на учете того факта, что геном не являет­ся статическим депо генетической ин­формации. Под влиянием комплексных факторов (внешних и внутренних) он подвергается структурным и функци­ональным изменениям, которые име­ют критическое значение как для ней­рогенеза, так и для функционирования головного мозга во время онтогене­за (Dyakonova, Chistopolsky, Dyakonova, 2009). Поэтому эпигенетическим меха­низмам, например модификации хро­матина, придается все большее значение. Изменение хроматина приводит к изменению доступности ДНК для тран­скрипционной машины. Таким образом, воздействие на эти механизмы может изменять работу ДНК, например, восстанавливать нейрональную пластичность, нарушенную при когнитивной патологии (Гудашева, Трофимов, Морозова, Никитин и другие, 2006).

Одной из первостепенных задач ней­ронаук является ранняя диагностика моз­говых патологий, которая составит осно­ву единственно эффективного подхода к лечению - превентивного применения разработанных лекарственных препа­ратов. К числу наиболее перспективных способов ранней диагностики заболева­ний мозга следует отнести современные методы нейроимиджинга. Эти методы важны для оценки соотношения фун­кциональных и структурных изменений мозга при инсультах, травме мозга, ин­токсикациях (Сварник, Анохин, Алек­сандров, 2001; Aleksandrov, Grinchenko, Shevchenko, 2001).

Не до конца понята и недооценива­ется возможность использования ство­ловых клеток для коррекции некоторых психологических расстройств и даже выращивания органов из собст­венных клеток путем дедиференциации уже специализированных клеток самого организма.

Знание пластических возможностей мозга взрослого человека позволяет разработать точно направленные пси­хологические программы его трени­ровки по определенным правилам для изменения структурно-функциональ­ной организации больного мозга, что позволяет восстановить утраченную функцию. Для детей уже разрабатываются психологические программы об­учения чтению, нацеленные на то, что­бы заново сформировать нейронные связи в мозгу у страдающих дислек­сией. Все эти программы эффективнее предшествующих, так как базируются на новых объективных данных о путях оптимизации работы мозга взрослого и ребенка и на знании критических пе­риодов возникновения психических функций в онтогенезе.

Процесс интеграции, размывание гра­ниц между науками объективен. Это при­водит к объединению объектов исследо­вания многих наук, взаимодополнению методическими приемами, формирует более широкий, цельный взгляд на зако­номерности и механизмы изучаемых яв­лений. Цели, задачи и методы исследо­ваний становятся общими. Именно так возникли нейронауки, где психология должна занимать достойное место.

Молекулярная биохимия и генетика, являясь одними из направлений нейронаук, должна сделать прорыв в решении очень важной проблемы исследования мозговых механизмов, связанных с фор­мированием. хранением и извлечени­ем памяти. Важность понимания рабо­ты психики человека на молекулярном уровне даже в ограниченных жесткими рамками моделях может открыть пути к регуляции процессов памяти, пониманию механизмов психосоматических патологий. Необходимо научиться лег­ко метить интересующие нас индивиду­альные молекулы. Это даст возможность проследить в живой клетке их «жизнен­ный» путь, что в целом позволит отве­тить на множество вопросов о механиз­мах пластичности мозга (Bravarenko, Malyshev, Voronin, Balaban, 2005).

Исследования репаративных возмож­ностей нервных клеток на молекулярно-генетическом уровне и отработка техно­логии направленного избирательного изменения экспрессии генов в нейронах разных функциональных типов откро­ют новую область биомедицинских при­ложений (Balaban, Poteryaev, Zakharov, et. al., 2001).

Развитие нейронаук идет стремитель­но. Они уже активно вторгаются в из­учение природы личности, ее особенно­стей, наследуемости личностных черт. Нейронауки готовы полностью изменить наши представления о сущности человека. Такого рода исследования под­нимают и проблемы этики, морали, права. При этом необходимо осознавать, где грань между моралью и биологией человека. Все более глубокое понимание природы агрессивности и эмоциональ­ных реакций, их генетической детер­минации требует более точного про­ведения границы между асоциальным поведением и психическими расстройствами, между аффективным поведени­ем и правами человека и т.д. На эти во­просы психология может и должна дать правильные ответы.

Немаловажное значение в каждом об­ществе имеет проблема образования, об­учения и подготовки научного потенциа­ла. Изменение научного сознания людей, учитывающее психологические особен­ности человека, возможно только тогда, когда новую парадигму научного позна­ния воспримет научная молодежь, в кото­рую не успели вдолбить старые догмы. К сожалению, отказ от старых научных па­радигм идет очень медленно. Например, в нейробиологии будущих специалистов по-прежнему продолжают учить в рам­ках рефлекторной парадигмы и синап­тической доктрины. Началось это давно. Результаты экспериментов Г. Гельмгольца и других ранних исследователей живот­ного электричества были ошибочно ин­терпретированы. В них трактуется посту­лат о том, что нервная система построена из проводников электрического нервного импульса - носителя сенсорного по­слания эффектору (Гельмгольц, 1934). Таким образом, дальнейшая история ней­рофизиологии стала историей мучитель­ных приспособлений рефлекторной па­радигмы к клеточной теории и другим достижениям биологии.

Потенциал приспособлений в насто­ящее время исчерпан. Это стало ясно после открытия этологами центральных поведенческих программ и демонстра­ции нейроэтологами центральных ге­нераторов упорядоченной активности (central pattern generator, CPG). Одна­ко заблуждения по-прежнему остались в школьных программах и вузовских учебниках. Школьникам и студентам необходимо объяснять, что живым струк­турам свойственно самопроизвольное функционирование, что нервные клет­ки, а также их ансамбли, активны не по­тому, что они чем-то на что-то отвечают, а просто потому, что они живые.

Обучение основам мозговых про­цессов удобно начинать с работы сер­дца, показывая комплексность системы: спонтанный генератор и способность к адаптациям. Далее от сердца будет раз­умно перейти к изучению локомоторного поведения. После его детального изуче­ния можно перейти к генератору упорядоченной активности из хорошо изучен­ных CPG беспозвоночных, например, от клеточных и химических механизмов паттернизации выходной активности до механизма перестройки паттерна. Таким образом, предварительная и правиль­ная подача знаний создаст основу пони­мания работы сложного комплекса ней­ронных ансамблей, входящих в состав сложного мозга, и позволит молодым ис­следователям адекватно понимать мозг, изучать и описывать его в понятиях цен­тральных генераторов, гетерохимизма и самоорганизации (Кудрявцева, Коряки­на, Сахаров и другие, 1994).

Для изучения мозговой деятельнос­ти важное значение имеет процесс об­учения. Очевидным фактом является то, что результаты обучения животных должны быть во многих случаев эволюционно полезными (Burtsev, 2005). Парадоксально, но остается фактом то, что современная нейробиология до сих пор не может объяснить, поче­му обучение адаптивно (Burtsev, 2003). Рассматривая теорию обучения с под­креплением, мы видим его как процесс, осуществляемый на поведенческом уровне, но в целом это не дает возмож­ности перейти на уровень механизмов действия. Правило Хебба и основанное на нем правило пластичности, завися­щей от времени спайка (spike-timing dependent plasticity, STDP), вызывают синхронизацию нервных клеток, но не дают ясной картины адаптивности (Burtsev M.S., Turchin, 2006). Выход из этого тупика может дать теория фун­кциональных систем, разработанная в первой половине ХХ века выдающимся советским нейрофизиологом П.К. Ано­хиным. Она заявляет о том, что процес­сы поведения и обучения направлены на достижение определенных результатов, адаптивность которых проверена есте­ственным отбором в эволюции. Все это позволяет связать разные уровни (физиологический, поведенческий и эволю­ционный) развития и адаптивности ор­ганизма (Burtsev, 2004).

Для лучшего понимания процесса об­учения важно исследовать самые про­стейшие биологические системы, спо­собные это делать. В качестве такой модели может выступать почвенная не­матода, состоящая из 900 клеток, треть которых. - нейроны. Еще одной воз­можностью в этом направлении являет­ся изучение культуры нервной ткани in- vitro. Как показали работы последних лет, сети живых нейронов способны обучать­ся даже вне мозга - в пробирке (Burtsev, Korotayev, 2004). Преимущество изуче­ния формирования адаптивных нейрональных сетей в культуре в том, что такая модельная система более удобна для воз­действия и наблюдения, чем целостный организм. Таким образом, область ис­следования и связанного с ней обучения в культурах нейронов будет развиваться и позволит сделать открытия, которые существенно изменят наши знания о ра­боте мозга (Бурцев, 2005).

Возникает закономерный вопрос: что же нам даст понимание принци­пов обучения, связывающих клеточный и системный уровни? Ответ на этот во­прос откроет новые пути к расширению интеллектуального потенциала челове­ка путем улучшения обучения и увели­чения активности памяти. Это также даст возможность создать новый класс адаптивных искусственных систем, которые будут обладать целенаправлен­ным поведением, способностью само­стоятельно распознавать проблемные ситуации и оперативно находить аль­тернативные пути получения требуе­мого результата. Подобные адаптивные системы станут основой для появления нового поколения автономных роботов и компьютерных программ (Бурцев, Гусарев, Редько, 2002).

Новые знания о языке мозга, принци­пах целостной работы мозговых струк­тур, их прикладных аспектов, позволят разработать новые тренинги, и другие пути реабилитации людей с психическими недомоганиями и болезнями.

Интересной и перспективной темой в исследовании мозговых процессов яв­ляется тема восприятия, которая требует новых подходов. Пока сложно предста­вить, как могут непротиворечиво сосу­ществовать синхронизации при воспро­изведении и последовательной передаче информации в голове индивида, проходящие при одновременном восприя­тии. И это только самый первый вопрос, который возникает при рассмотре­нии данной проблематики (Molodavkin, Voronina, Ostrovskaya, 1997).

Нейронаука, изучающая мозговые процессы биологических объектов, на­ходится в наши дни на пороге расшиф­ровки механизмов мышления. Наибо­лее успешно создаются современные методы прижизненной визуализации работающего мозга, которые дают воз­можность регистрации мыслительных процессов, происходящих в мозге че­ловека и животных при формировании образов. Результатом этих важных исследований станет создание новых тех­нологических приборов, способных де­кодировать мысли и передавать их как сигналы на различные электронные устройства и даже другой мозг (Nikitin, Balaban, 2001).

Еще одним перспективным направле­нием нейронаук станут кросс-культурные исследования. Они в наибольшей степени и достаточно существенным образом изменят наши представления о мозговых процессах индивидуально­го сознания.

Проблема индивидуального созна­ния и особенно определение соответ­ствующего термина тесно связаны с вы­яснением механизмов этого явления. Определений термина «сознание» как с психологической, так и с психофизи­ологической точки зрения, достаточ­но много. В большинстве определений сознание связывается с существовани­ем и активностью речевых функций, обеспечиваемых в основном левым по­лушарием мозга. Так, продолжая идеи И.М. Сеченова, Н.И. Чуприкова неодно­кратно отмечала, что сознание - это свойственный человеку высший расчлененный системно упорядоченный уро­вень отражения действительности. Выс­шая форма индивидуального сознания связана с анализом суждений, за сло­весной формой которых скрываются расчлененные паттерны возбуждений. В такого рода определениях скрытно присутствует принадлежность сознания только человеку; при этом они опирают­ся на узколокализационное понимание работы мозга и его структур.

Несколько иной подход к определе­нию сознания и его механизмов раз­вивается представителями нейронаук. Согласно эволюционной теории, мозг развивался в филогенезе путем последовательного прибавления передних от­делов, и каждое новое прибавление сопровождалось усложнением поведения и возникновением иерархической систе­мы управления более каудальными, более примитивными структурами мозга. Од­нако достижения последних десятилетий позволили прийти к выводу, что, напри­мер, стремительное развитие новой коры в филогенезе пошло по пути умноже­ния мозговых образований, однотипных в своей основе, а не путем возникновения новых типов нейронов или разных спо­собов внутренней организации мозга.

Микроэлектродные и микроанатомические исследования позволили В. Маунткаслу обосновать концеп­цию распределенных систем. Основ­ной единицей активности в новой коре является вертикально расположенная группа клеток (миниколонка, модуль) с множеством специфических связей по вертикальной оси и малым их количеством в горизонтальном направлении. Эти модули представляют собой локальные нейронные цепи из сотен или тысяч клеток. Мини колонки, объединяясь меж­ду собой, формируют макроколонки. В свою очередь связанные между собой группы модулей разных структур моз­га формируют то, что и получило название распределенных систем. Каждая такая система распределена в простран­стве мозга по горизонтали и вертикали, а активность ее модулей меняется во вре­мени. Важно, что все положения теории распределенных систем проверяемы, и многое уже подтверждается экспери­ментально.

Распределенную систему характе­ризует избыточность потенциальных командных точек, командная функция может в разное время локализоваться в разных точках системы. Известные гностические, командные и другие ней­роны системного типа реагирования являются основными элементами та­ких точек. Из концепции распределен­ных систем вытекают два важных след­ствия. Во-первых, сложная функция, управляемая или выполняемая систе­мой, не локализуется ни в одной из ее частей. Функция - это свойство дина­мической активности внутри системы: она заключена в системе как таковой. Как это меняет наши представления о соотношении структуры и функции! Во-вторых, распределенные системы являются по определению и по полу­ченным экспериментальным данным одновременно системами повторного входа и звеньями, связывающими вход­ные и выходные каналы нервной си­стемы. Это свойство распределенных систем способствует постоянному об­новлению создаваемого перцептивного образа самого себя и себя в окружающем мире, формированию «Я». Это вну­треннее считывание заложенной информации и ее соответствие нервной копии (информационного эквивален­та, нервной модели стимула) внешне­го континуума рассматриваются как объективный механизм сознательного восприятия. Модели повторного входа, обеспечивая встречу уже частично об­работанной информации с актуально поступающими сигналами, существуют во всех распределенных системах, что позволяет говорить о них как об узло­вых механизмах сознания. Такое пони­мание сознания не препятствует его ис­следованию у высших животных.

Особо хочется остановиться на пер­спективах развития психофизиологии. Психофизиология должна как можно скорее влиться в семью нейронаук, ов­ладеть новейшими методами исследования молекулярной генетики, биохимии. Сейчас стало понятно, что с открытием вторичных посредников, перманентной связи биохимических процессов и активности генов со свойствами синапсов и мембранных структур, исследования пластичности мозга, нарушений в работе мозга и т. д., должны стать не только системными, но и комплексными.

Психофизиология должна перестать заниматься только мозговыми электри­ческими процессами. Методы регистра­ции электрической или магнитной со­ставляющих мозговой активности уже почти изжили себя. Признание того, что управление психикой и поведением осу­ществляется единой нейроэндокринной системой, которая ставит перед психо­физиологией новые задачи, требует новых методов и новой методологии.

Из проблем, интересных для совмест­ных исследований, следует выделить стресс, дистресс и различные психиче­ские и психосоматические расстрой­ства, вызываемые им. Мозговые механизмы стресса относительно хорошо известны, тогда как механизмы развития дистрессовых состояний изучены мало. С другой стороны, по прогнозам ВОЗ депрессия через 10 лет займет первое место по количеству заболевших, опе­редив сердечно-сосудистые и раковые заболевания. В литературе появляют­ся данные о гибели клеток гиппокампа, вроде бы удалось найти гены, ответст­венные за развитие депрессий. В связи с последними данными возникают во­просы о стрессоустойчивости и возмож­ности ее повышения. Если стрессоустойчивость можно повысить, то будет ли такое повышение селективно к опреде­ленному стрессору и надолго ли оно со­храняется? Вопросов много и ответы на них могут быть получены как в фундаментальных, так и в прикладных иссле­дованиях. А проведение исследований требует использование комплексных методик как психофизиологических, так и современных методов нейрона­ук. Все это будет, несомненно, способ­ствовать бурному развитию психологии и устранению мифов, которых так мно­го в настоящее время.

Библиография

Александров Ю.И. Научение и память: традиционный и системный подходы // Журнал высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова. - 2005. - Т. 55. - № 6. - С. 842-860.

Анохин К.В., Бурцев М.С., Зарайская И.Ю., Лукашев А.О., Редько В.Г. Проект «Мозг Анимата»: разработка модели адаптивного поведения на основе теории функциональных систем // Восьмая национальная конференция по искусственному интеллекту с международным участием. Труды конференции. Том.2. - М.: Физматлит, 2002. - С. 781-789.

Бельник А.П., Островская Р.У, Полетаева И.И. Зависимые от генотипа особенности поведения мышей в когнитивных текстах. Влияние ноопепта // Журнал высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова. - 2007. - Т. 57. - № 6. - С. 721-728.

Бурцев М.С. Искусственная жизнь как метод математического компьютерного моделирования процессов эволюции сложных систем // Информационные технологии и вычислительные системы. - 2005. - № 3. - С. 5-22.

Бурцев М.С., Гусарев Р.В., Редько В.Г. Исследование механизмов целенаправленного адаптивного управления // Известия Академии Наук. Теория и системы управления. - 2002. - т. 6. - С. 55-62.

Гельмгольц Г. О сохранении силы. // М.-Л.: ГТТИ, 1934.

Гудашева Т.А., Трофимов С.С., Морозова А.А., Никитин С.В., Островская Р.У, Воронина Т.А., Середенин С.Б. Создание ноотропных дипептидов с использованием эволюционно-генетического подхода // Химико-фармацевтический журнал. - 2006. - Т. 40. - № 1. - С. 18-22.

Кудрявцева Н.Н., Корякина Л.А., Сахаров Д.А., Серова Л.И. Влияние длительного опыта агрессии и подчинения на адренокортикальную и андрогенную функции у мышей // Российский физиологический журнал им. И.М. Сеченова - 1994. - Т. 80. - № 11. - С. 26.

Островская Р.У, Высоцкий Д.Л., Высоцкий А.Л., Гудашева Т.А. Особенности действия препаратов, улучшающих когнитивные функции, при расставленном и массированном обучении // Информационный бюллетень РФФИ. - 1999. - Т. 7. - № 4. - С. 403.

Островская Р.У, Цаплина А.П., Гудашева Т.А. Перспективы применения дипептидного препарата ноопепт при когнитивном дефиците // Психиатрия. - 2009. - Т.2. - № 2. - С. 30-37.

Редько В.Г. Эволюция, нейронные сети, интеллект. Модели и концепции эволюционной кибернетики. // Либроком, 2009. - 224 с.

Сварник О.Е., Анохин К.В., Александров Ю.И. Распределение поведенческих специализированных нейронов и экспрессия транскрипционного фактора c-Fos в коре головного мозга крыс при научении // Журнал высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова. - 2001. - Т. 51. - № 6. - С. 758.

Aleksandrov Yu.I. Neuron activity in the anterolateral motor cortex in operant food-acquiring and alcohol-acquiring behavior // Neuroscience and Behavioral Physiology - 2005. - Т. 35. - № 5. - С. 501-509.

Aleksandrov Yu.I., Grinchenko Yu.V. Specialization of motor cortex neurons in rabbits under normal conditions and after ablation of the visual cortex // Neuroscience and Behavioral Physiology. - 1990. - Т. 20. - № 5. - pp. 428-436.

Aleksandrov Yu.I., Grinchenko Yu.V., Shevchenko D.G. A subset of cingulate cortical neurons is specifically activated during alcohol-acquisition behavior // Acta Physiologica Scandinavica - 2001. - Т. 171. - pp. 87.

Alexandrov Yu.I., Grinchenko Yu.V, Laukka S., Jarvilehto T., Maz V.N. Acute effects of alcohol on unit activity in the motor cortex of freely moving rabbits: Comparison with the limbic cortex // Acta Physiologica Scandinavica - 1991. - Т. 142. - pp. 429.

Balaban P.M., Poteryaev D.F., Zakharov I.S., Uvarov P., Malyshev A., Belyavsky A.V. Up-and down-regulation of Helix command-specific 2 (HCS2) gene expression in the nervous system of terrestrial snail. Helix lucorum // Neuroscience. - 2001. - Т. 103. - pp. 551.

Belnik A.P., Ostrovskaya R.U., Poletaeva I.I. Dipeptide preparation Noopept prevents scopolamine-induced deficit of spatial memory in BALB/c mice // Bulletin of Experimental Biology and Medicine. - 2007. - Т. 143. - № 4. - pp. 431-433.

Bravarenko N.I., Malyshev A.Yu., Voronin L.L., Balaban P.M. Ephaptic feedback in identified synapses in mollusk neurons // Neuroscience and Behavioral Physiology. 2005. - Т. 35. - № 8. - pp. 781-787.

Burtsev M.S. Artificial Life Meets Anthropology: A Case of Aggression in Primitive Societies // In M. Capcarrere et al. (Eds.): ECAL 2005, LNAI 3630. - 2005. - pp. 655 - 664.

Burtsev M.S. Measuring the Dynamics of Artificial Evolution // Lecture Notes in Computer Science, 2801 / Advances in Artificial Life. - 2003. - pp. 580-587.

Burtsev M.S. Tracking the Trajectories of Evolution // Artificial Life - 2004. - 10(4). - pp. 397-411.

Burtsev M.S., Turchin P.V. Evolution of cooperative strategies from first principles // Nature 440. - 2006. - pp.1041-1044.

Burtsev, M., Korotayev A. Evolutionary Agent-Based Models of Pre-State Warfare Patterns: Cross-Cultural Tests // World Cultures 15. - 2004. - pp.17-38.

Carter R. The Human Brain Book. // Har/Dvdr. DK ADULT, 2009.

Dyakonova V.E., Chistopolsky I.A., Dyakonova T.L., Vorontsov D.D., Sakharov D.A. Direct and decarboxylation-dependent effects of neurotransmitter precursors on firing of isolated monoaminergic neurons // Journal of Comparative Physiology A: Sensory, Neural, and Behavioral Physiology. - 2009. - Т. 195. - № 6. - pp. 515-527.

Dyakonova VE., Schermann F.-W., Sakharov D.A. Effects of serotonergic and opioidergic drugs on escape behaviors and social status of male crickets // Naturwissenschaften - 1999. - Т. 86. - pp. 435.

Gorkin A.G., Reymann K.G., Aleksandrov Yu.I. Long-Term Potentiation and Evoked Spike Responses in the Cingulate Cortex of Freely Mobile Rats // Neuroscience and Behavioral Physiology. - 2003. - Т. 33. - № 8. - pp. 763-772.

Ierusalimsky V.N., Balaban P.M. Neuropeptides of Drosophila related to molluscan neuropeptides: Dependence of the immunoreactivity pattern on the ontogenetic stage and functional state // Brain Research. - 2007. - Т. 1152. - № 1. - pp. 32-41.

Molodavkin G.M., Voronina T.A., Ostrovskaya R.U. Electrophysiological and neuropharmacological analysis of interaction between the systems of excitation and inhibition in the cerebral cortex // Bulletin of Experimental Biology and Medicine. - 1997. - Т. 124. - № 9. - pp. 900-903.

Nikitin E.S., Balaban P.M. Optical recording of responses to odor in olfactory structures of the nervous system in the terrestrial mollusk Helix // Neuroscience and Behavioral Physiology. - 2001. - Т. 31. - pp. 21.

Pelsman A., Hoyo-Vadillo C., Gudasheva T.A., Seredenin S.B., Ostrovskaya R.U., Busciglio J. GVS-111 prevents oxidative damage and apoptosis in normal and Down’s syndrome human cortical neurons // International Journal of Developmental Neuroscience - 2003. - Т. 21. - № 3. - pp. 117-124.

Red’ko V.G., Prokhorov D.V., Burtsev M.S. Theory of Functional Systems, Adaptive Critics and Neural Networks // Proceedings of IJCNN - 2004. - pp. 1787-1792.