Быть самим собой в науке и жизни (Интервью А.И. Подольского, посвященное юбилею П.Я. Гальперина)

Подольский Андрей Ильич Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Андрей Ильич, Вы, как ученик и пос­ледователь П.Я. Гальперина могли бы много рассказать об этом великом человеке. В чем проявлялась его уни­кальность?

Я думаю, у каждого, кому посчастли­вилось быть рядом с Петром Яковле­вичем, работать вместе с ним и жить рядом с ним, есть свой Гальперин. И поэтому я буду говорить о том, как я понимаю, что такое феномен Пет­ра Яковлевича Гальперина, что собой представляет то великое наследие, ко­торое он оставил, и, естественно, ос­тавляю право на критическое вос­приятие и оценку того, что я буду говорить.

Самый первый и самый основной вопрос, который всегда возникает, когда мы в ретроспективном пла­не обсуждаем крупную, масштабную, неординарную личность, - это что реально сделал этот человек, что он после себя оставил? Первое и главное заключается в том, что, говоря сло­вами самого Петра Яковлевича, ему все-таки удалось поймать ту самую «синюю птицу психологии». Удалось недвусмысленно ответить на вопрос, какой должна быть психология как наука, чем она отличается от других наук, чем она отличается от наукопо­добных «психологий». Когда я гото­вился к сегодняшему интервью, мне пришло в голову такое сравнение: есть психология, о которой мы го­ворим сегодня, а есть “psychologie” - то, что сейчас заполняет страницы гламурных журналов и является нам с экранов телевизоров. Я не отказы­ваю этой самой “psychologie” в пра­ве на существование. Раз она есть, раз она покупается, - значит она ко­му-то нужна. Но к истинной, научной психологии она имеет весьма сом­нительное отношение. Петр Яковле­вич никогда не опускался до уров­ня “psychologie” и, начиная с самого раннего научного возраста, жил ог­ромной проблемой - что есть пси­хология, чего ей не хватает, чтобы занять равноправное место в ряду других наук? Почему она плутает сто­летия, тысячелетия в одних и тех же трех соснах? Почему те же самые проблемы мучают людей сейчас так же, как они мучили наших коллег, пусть они психологами тогда еще и не назывались, сотни, тысячи лет назад. Вот это, мне кажется, самое главное. Конечно, можно и нужно обсуждать, с какой степенью конк­ретности Петр Яковлевич ответил на этот основной для психологии воп­рос. Да и должен ли был он отвечать на него? Это первое и основное. Второе. Сказав «А», человек удиви­тельной научной честности, последовательности, требовательности к себе и другим, каким был Петр Яковлевич, не мог не сказать «Б».

И этим «Б» стала проблема метода. Опять-таки, никто не говорит, что все вопросы в психологии закрыты, что все совершенно ясно, что метод планомерно-поэтапного формирова­ния умственных действий и понятий позволяет уже сегодня решать все во­просы. Речь не об этом. Мы говорим о том, что Гальпериным намечен принципиальный подход и показаны пути его реализации.

Ну и, наконец, третье. Много ли мы знаем психологических концепций, теорий, схем, моделей, которые имели бы непосредственный широчай­ший практический выход? Опять-таки, речь не о том, что Гальпериным предложена некая панацея, более того - это не методика, которая име­ет широкий спектр возможностей. Это (хочу сослаться на собственную фразу, которую я начал использовать двадцать лет назад) - мощнейшее интеллектуальное орудие. Как у лю­бого орудия, его эффективность за­висит от того, как оно понято и где оно используется. Отбойный моло­ток может быть прекрасным орудием, чтобы долбить мостовую, но им вряд ли можно пришить пуговицу. А иголкой не пробьешь асфальт. Так же и здесь. Мы можем очень интересно и глубоко рассуждать о возможнос­тях применения гальперинских идей в нашей новой сегодняшней образовательной среде со всеми теми ин­новациями, которые вошли и входят в нее, но это орудие. Оно не безлич­но. С одной стороны, оно всегда свя­зано со своим творцом, он его наполнил определенным содержанием и возможностями, а, с другой сторо­ны, - с тем, кто это орудие использу­ет, использует хорошо или недоста­точно хорошо.

Мне кажется, что эти три важнейших момента содержат в себе громадней­ший общенаучный и конкретно-пси­хологический потенциал. К моему очень большому сожалению в насто­ящее время обсуждение гальперинс­кого наследия фактически затормози­лось. Если оно и ведется, то в крайне ограниченном объеме очень ограни­ченным кругом специалистов, и это плохо. Без обсуждения дальнейшего движения вперед не будет, а движение это необходимо.

Ну и, конечно, говоря о феномене Петра Яковлевича Гальперина нельзя не упомянуть поразительную размер­ность его личности. Не имея ничего общего с форматом мифического героя, Петр Яковлевич, это мое личное мнение, был фигурой совершенно редкостной, потому что ему на про­тяжении всей жизни, прошедшей да­леко в не простых условиях, удалось в науке быть самим собой. Истинно научное знание и научные принци­пы представляли для него непреходящую ценность. К этой важнейшей черте его характера как ученого до­бавлялась потрясающая харизма­тичность Петра Яковлевича. Эта харизматичность во многом спо­собствовала тому, что тем, кто хотя бы раз слушал лекцию или выступле­ние Гальперина, участвовал в обсуждении с ним той или иной научной проблемы, очень трудно было удер­жаться от того, чтобы не принять его позицию, не влиться в ряды его сто­ронников.

Разрешите задать Вам вопрос, ко­торый часто возникал и при жиз­ни Петра Яковлевича, и продолжа­ет вставать сейчас: каковы границы применения положений, выдвину­тых Гальпериным в научной психоло­гии и практике, прежде всего, прак­тике обучения?

Да, это действительно острый и, кро­ме того, очень непростой вопрос. Го­воря о том, каковы границы примене­ния гальперинской концепции или, как мне привычней говорить, гальпе­ринской системы, надо четко опре­делить границы того, что мы име­ем в виду: общие методологические посылы, теоретико-психологические эвристики или эксперименталь­но-методическую конкретику. Одно дело - спорить о том, хватает ли об­щих принципов понимания психиче­ского, принципов дифференциации форм и видов психического, общих принципов объективного психоло­гического исследования, сформу­лированных Петром Яковлевичем, чтобы покрыть безграничное поле психологической феноменологии, и совсем другое - конкретно обсу­ждать, к примеру, гальперинское по­нимание внимания. Другой аспект этого же вопроса касается актуаль­ной проработанности применения гальперинской системы к решению той или иной научно-психологиче­ской проблемы. Что мы имеем в на­шем распоряжении: общий подход, отличную идею, пусть достаточно операционализированную, но всё же только идею, или же четко, на уровне современных требований про­веденную экспериментальную про­верку этой идеи? Этот аспект, мне думается, и должен стать предметом систематического обсуждения, по­тому что ситуация на самом деле не слишком легкая и требует для сво­его понимания, с одной стороны, очень хорошего знания положения дел в современной психологии, а, с другой - глубокого понимания гальперинской системы.

В заключении остановлюсь на одном, также остром вопросе практического применения системы П.Я Гальпери­на. Мне неоднократно приходилось и писать, и говорить, что нет ничего более ошибочного и в силу этого - непродуктивного, чем рассматривать эту систему как перечень методиче­ских указаний к построению про­цесса обучения. Необходима специ­альная, далеко не всегда рутинная работа по созданию особого научно­-прикладного орудия, позволяющего спроектировать и осуществить ряд промежуточных шагов от общетео­ретических представлений, содер­жащихся в системе П.Я. Гальперина, к конкретной методике обучения.

Беседовала профессор

О.А. Карабанова