В предлагаемой работе мотивация понимается как особая активность живых существ по психическому обеспеченью порождения субъектом деятельности (как решение задачи на порождение деятельности). В процессе мотивации, который запускается актуализированной потребностью или требованиями общества к человеку, субъект принимает необходимость поведения, выбирает к исполнению одну из необходимых деятельностей, выбирает объект поведения, отвечающий в данной ситуации предмету потребности, находит способ поведения и создает надпороговое побуждение к деятельности. Эта активность может осуществляться непроизвольно или произвольно, со многими операциями или свернуто до автоматизма (мотивационная привычка – навык). Решение задачи на мотивацию обеспечивается либо за счет решения найденного в эволюции вида (врожденный способ), либо за счет решения найденного в онтогенезе (мотивационный навык), либо ищется «здесь-и-сейчас».

У человека процесс мотивации представляет собой высшую психическую функцию, системно построенную и осознанно и произвольно осуществляемую. Системность строения мотивации означает совместную работу всех психических процессов (эмоционально-волевых и познавательных), обеспечивающую построение побуждения к действиям через внешние и внутренние операции.

При построении побуждения к действию субъект деятельности учитывает наличие объектов или предметных желаний, имеющих для него смысл предмета потребности, их степень привлекательности в данной конкретной ситуации, знания предметных условий своего поля действия и прогноз их изменений, наличие средств (орудий) действий, свои умения, свое эмоционально-функциональное состояние и другие факторы. Мотив понимается как конкретный объект или желание, имеющее для субъекта смысл предмета потребности в данной конкретной ситуации деятельности. Предмет потребности есть общий термин для всего того, что может удовлетворить потребность.

Статья посвящена психологическому анализу процесса совладания с трудной жизненной ситуацией, которая воспринимается как безвыходная. Представлены результаты эмпирического исследования, выполненного на выборке, состоящей из 736 взрослых испытуемых. На основании первичного качественного анализа описаний трудных жизненных ситуаций выделены наиболее существенные признаки субъективной безвыходности. К ним относятся неподконтрольность и непонятность ситуации, отрицательные эмоции, актуализация избегания и отсутствие усилий, направленных на изменение положения. Операционализация этих признаков открыла возможность для построения моделей. Использовались два вида моделирования: структурное и имитационное. С помощью путевого анализа проверены связи между компонентами безвыходности. Показано, что предложенная модель достаточно хорошо соответствует полученным эмпирическим данным. Субъективная безвыходность представлена как комплекс взаимосвязанных и последовательных оценок, эмоциональных переживаний, способов реагирования. Посредством метода системной динамики проанализировано протекание процесса переживания безвыходности, которое характеризуется цикличностью, воспроизводимостью, ухудшением существующего положения. Итоговая модель описывает причины усиления субъективной безвыходности и факторы, способствующие выходу из проблемной ситуации.

Российские популяционные исследования использования Интернета детьми, проведенные в последние годы, показывают, что стремительное овладение им детьми и подростками сопряжено с недостаточной осведомленностью как о рисках и угрозах цифрового мира, так и о возможностях совладания с ними. В работе предлагаются психологические модели цифровой компетентости детей и взрослых, включающие четыре ее компонента: знания, умения, мотивация, ответственность, а так же виды цифровой компетентности: медиакомпетентность, коммуникативная, техническая, потребительская компетентности. Представлены результаты разработки и валидизации методики скрининговой диагностики индекса цифровой компетентности по данным популяционного исследования на репрезентативной выборке российских подростков 12-17 лет (N=1203) и родителей подростков этого возраста (N=1209), проведенного Фондом Развития Интернет и факультетом психологии МГУ имени М.В. Ломоносова при поддержке Google. Надежность-согласованность шкал знаний, умений и ответственности была достаточной (0,72-0,90) при неоднородности шкалы мотивации. Конфирматорный факторный анализ подтвердил соответствие четырехкомпонентой модели индекса эмпирическим данным. Для проверки критериальной валидности использовались четыре тестовых задания, оценивающие знания и умения респондентов в сферах контента, коммуникации, техносфере и сфере потребления. Общий уровень цифровой компететности составил для родителей 31% от максимально возможного уровня и для подростков – 34%, причем, особенно выражено снижение в сфере мотивации (20% и 20% соответственно), что свидетельствует о необходимости мотивирующих и информирующих образовательных программ в данной области.

Социальная тревожность отрицательно влияет на повседневную жизнь человека, нарушая его социальную адаптацию. Часто социально тревожные люди бывают одиноки, с трудом заводят знакомства, испытывают трудности в отношениях с окружающими. Социальная тревожность также может стать серьезным препятствием на пути профессионального и карьерного роста, получения новых навыков и знаний. Выраженная социальная тревожность нередко связана с целым рядом расстройств, среди которых депрессия, алкогольная и наркотическая зависимость, а также пищевые расстройства. Вместе с тем, социальная тревожность является достаточно распространенным явлением. В связи с этим, все большую важность приобретает диагностика этого явления. Поэтому целью нашего исследования стала апробация двух опросников, измеряющих социальную тревожность, – «Шкалы социальной тревожности Либовица» и «Шкалы страха негативной оценки». Апробация была проведена на выборке из 179 человек, из них 65 мужчин и 114 женщин, в возрасте от 18 до 35 лет. Опросник «Шкала социальной тревожности Либовица» измеряет степень тревоги и тенденции к избеганию, возникающих у субъекта в различного рода социальных ситуациях: ситуациях социального взаимодействия и ситуациях, в которых субъект является объектом внимания со стороны окружающих. Опросник «Шкала страха негативной оценки (краткая версия)» измеряет центральный конструкт, лежащий в основе социальной тревожности – страх негативной оценки. В результате факторного анализа полученных данных, была продемонстрирована трехфакторная структура «Шкалы социальной тревожности Либовица» и подтверждена однофакторная структура «Шкалы страха негативной оценки». Показано, что все субшкалы «Шкалы социальной тревожности Либовица» и «Шкалы страха негативной оценки» демонстрируют хорошую внутреннюю согласованность и высокую ретестовую надежность, а также внешнюю валидность.

В статье обращается внимание на большое количество разводов в современной России. Подчеркивается, что значительная их часть приходится на первые годы брака. Вместе с тем, большинство опросов, проведенных в предыдущие годы показали, что семья занимает одно из первых мест в структуре ценностей нашей молодежи. На основе этого противоречия делается вывод, что молодежь нужно специально готовить к семейной жизни. Современная семья и школа с этой задачей не справляются. Нами было проведено масштабное эмпирическое исследование в восьми регионах разных федеральных округов России, результаты которого приведены в статье. Общий объем репрезентативной выборки составил более 7000 человек. В выборку вошли респонденты из больших и малых городов России, а также из сел, из полных и неполных семей, из семей с 1–2 детьми и многодетных семей.

Исследование показало, что в структуре жизненных ценностей молодежи семья по-прежнему занимает первое место. Установлено также, что абсолютное большинство респондентов полагает, что нужно специально готовить человека к созданию семьи. При этом только треть опрошенных считает, что это можно сделать посредством преподавания специального курса по вопросам семьи и семейной жизни в школах. Выяснилось, что для большинства респондентов их нынешняя, родительская семья не является ориентиром и образцом. Установлено, что наибольшее влияние на молодежь в процессе их взросления оказывает мать. Отцы, занимая второе место, проигрывают матерям с большим разрывом. Выявлено, что обобщенные портреты матери и отца оказались полностью положительными, то есть они не содержали ни одной негативной характеристики. Общие качества, которые попали в первую десятку наиболее популярных при описании как отца, так и матери, следующие: добрый, надежный, заботливый, ответственный, семейственный, умный. Другие качества из первой десятки наиболее приоритетных в портретах отца и матери различаются.

Моральный выбор подростка определяется особенностями взаимодействия когнитивных и эмоционально-личностных факторов, определяющих ориентацию на принцип справедливости, либо на принцип заботы, осуществляемый в определенных социально-психологических и ситуативных условиях. Рассмотрены особенности решения моральных дилемм в концепции морального развития Л. Кольберга, теории просоциального поведения Н. Айзенберг. Выделены следующие типы дилемм морального выбора в ситуации неопределенности: ситуация личностного выбора и принятия решения в условиях неопределенности моральной нормы как регулятора поведения, моральный выбор в ситуации конкуренции моральных норм, дилемма альтер-альтруизма. 

Определены и описаны условия и факторы решения подростком моральных дилемм: социально-психологические условия (культура, социоэкономический статус, семья, школа), личностные особенности (моральные ценности, моральные чувства и переживания – чувство вины, симпатия, эмпатия и дистресс, наличие социо-когнитивных конфликтов в прошлом опыте, близость к жертве и переживаемая личностная идентификация с ней, возраст, пол), уровень когнитивного развития и атрибутивные процессы (восприятие субъектом просоциального поведения других людей как «хорошего», а самого себя как «доброго», осознание альтруистических мотивов своего поведения и сущности своего поведения как поведения заботы ради пользы и блага других, адекватная оценка потребности другого человека в оказании помощи и ее объективной необходимости), ситуативные факторы и структурно-содержательные особенности самих моральных дилемм (по степени вовлеченности – личностные и социальные, по степени соответствия социальным ожиданиям – антисоциальные, просоциальные и дилеммы социального давления).

В статье представлен анализ основных подходов к пониманию современного состояния проблемы феноменов вовлеченности в работу и трудоголизма, субъективных и объективных причин их развития и возможных способов диагностики. Вовлеченность в работу характеризуется рядом черт, отличающих этот феномен от феномена трудоголизма. Последствия чрезмерной вовлеченности в работу через механизмы накопления неблагоприятных эффектов переживаемых сотрудником ФС могут трансформироваться в развитие феномена трудоголизма. На современном этапе развития науки и общества констатируется дефицит изученности феномена трудоголизма, однако, несомненно, эта проблема является актуальной во всех сферах психологической науки в связи с тем, что научная концептуализация и операционализация феномена трудоголизма была начата сравнительно недавно – в 70-х годах прошлого столетия (Oates, 1968; Clark, 2014). Основной сложностью изучения данного феномена являются (1) трудность его разграничения с благоприятным паттерном рабочего поведения, получившим название «вовлеченность в работу» (Schaufelli,2012), и (2) двоякость сформированного в обществе отношения к собственно феномену трудоголизма: при очевидных негативных последствиях для психологического благополучия и профессионального здоровья работника нельзя не отметить традиционные социально одобряемые последствия трудоголизма в виде регулярных добровольных переработок сотрудников, склонных к трудоголизму, на благо организации. Проведенный анализ исследований по проблеме трудоголизма и вовлеченности в работу позволяет говорить о том, что до сих пор в психологической науке не существует единого принятого взгляда как на сущность этих феноменов, причины и механизмы их развития, так и на разработку обобщенной системы диагностики, профилактики и коррекции проявлений и последствий трудоголизма, и системы диагностики и поддержания вовлеченности в работу сотрудников организаций.

В статье дается краткое введение в экзистенциальный анализ (ЭА), в сжатом виде описано, как развивался этот феноменологический подход, приведены его основные положения. Рассматривается эмоциональность, понимаемая как специфическое восприятие значимого для жизни. Эмоциональность играет существенную роль в экзистенциальном анализе антропологии и практики. Она является краеугольным камнем экзистенции и занимает свое место среди трех других экзистенциальных измерений в теории ЭА.

В статье дается феноменологическое описание четырех шагов процесса возникновения эмоций. Демонстрируется, как в ходе данного процесса стимулируется витальность, благодаря чему эмоции становятся значимыми для человека. Это основа экзистенциально-аналитической теории эмоций. Также объясняется важное для практики ЭА разделение чувств на чувствование (fühlen) и интуитивное чувствование (чутье) (spüren). Первое связано с жизнью человека и необходимо для обнаружения ценностей, второе – с аутентичностью и этикой. Рассматривается различие между аффектом и эмоцией. В экзистенции они выполняют разные функции. В последних трех параграфах рассказывается о формах эмоциональной дисфункции, о некоторых исследованиях в этой области и об основных элементах терапии эмоциональности и аффективности.

В статье освещаются актуальные вопросы, посвященные сложному и многоаспектному социально-правовому явлению «жестокое обращение с ребенком». Показаны особенности определения данного понятия в семейном законодательстве и соответствующих разъяснениях Верховного Суда, применительно к ст.69 Семейного кодекса РФ. Применительно к уголовно-правовой защите детей, определено, что зачастую ошибочная и преднамеренно неправильная квалификация действий лиц, виновных в совершении жестокого обращения с детьми, которая возникает в практике органов предварительного следствия и дознания, связана с несовершенством уголовного законодательства, в том числе и с отсутствием понятия «жестокое обращение с ребенком», которое используется в качестве обязательного признака в ст. 156 Уголовного кодекса РФ (неисполнение обязанностей по воспитанию детей). Указанный пробел уголовного закона и кадровая некомпетентность позволяют виновным избежать ответственности, поскольку зачастую в отношении них выносят постановления об отказе в возбуждении уголовного дела или о прекращении производства по делу на различных основаниях. Доказывается необходимость законодательного определения понятия «жестокое обращение с детьми», что аргументируется: анализом имеющейся дискуссии ученых в доктрине уголовного права, о дефиниции «жестокого обращения с ребенком» в ст.156 УК РФ; освещением статистических параметров, подтверждающих высокий уровень латентности этой категории преступлений, а потому сложности с их выявлением и квалификацией; обобщением судебной практики, которая также не имеет единообразного подхода к решению освещаемой проблемы, но позволила выделить основные формы проявления «жестокого обращения с ребенком», в результате которые возникают специфические последствия, деформирующие личность ребенка. Сделан вывод, что в целях уголовно-правовой защиты прав ребенка и правильного практического подхода, понятие «жестокое обращение с несовершеннолетним» должно быть законодательно определено, поскольку категоризация рассматриваемого института как «оценочного», сопряжена с риском чрезмерно широкого или же, напротив, чрезмерно узкого его толкования, которое может повлечь злоупотребления в правоприменительной практике, а также оставить виновных безнаказанными, а детей беззащитными.

Для достижения высоких результатов спортсменам нередко приходится жертвовать своими интересами, адаптируясь к бесконечным перелетам, акклиматизации, тяжелейшим тренировкам и участию в непростых соревнованиях при абсолютной невозможности полного восстановления физиологических и психологических ресурсов. Это приводит к постепенному накоплению эффектов переживания неблагоприятных функциональных состояний. При полном отсутствии работы по профилактике и предотвращению последствий накопления неблагоприятной симптоматики, угрожающей профессиональному благополучию спортсмена, увеличивается вероятность возникновения и развития у него профессиональных деформаций.

Целью представленного теоретического исследования является выявление и анализ основных черт профессиональных деформаций, характеризующих спортивную деятельность. Мы предполагаем, что традиционно выделяемые в психологии труда профессионально обусловленные деформации будут свойственны и спортсменам. В статье спортивная деятельность рассматривается как профессиональная. Дается анализ основных профессиональных деформаций, возникающих в процессе спортивной деятельности, к которым относятся спортивный трудоголизм (Schaufeli et al., 2008), прокрастинация (Milgram et al., 2000), выгорание (Maslach et al, 2008), поведение типа А (Ryska et al., 1999) и перфекционизм (Xolmogorova, 2010). Описаны наиболее актуальные подходы к их рассмотрению, освещены специфические особенности их проявления в процессе и после завершения спортивной карьеры. Раскрываются также способы диагностики и своевременного предотвращения характерных для спортсмена профессиональных деформаций.