Связь фрейминг-эффекта с индивидуальными различиями у студентов-медиков и студентов-психологов

Корнилова Татьяна Васильевна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Павлова Елизавета Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Красавцева Юлия Владимировна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Разваляева Анна Юрьевна Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Фрейминг-эффект как когнитивный феномен

Фрейминг-эффект (ФЭ), как и ряд дру­гих эвристик, рассматриваются в качестве «ловушек ума» при вынесении суждений и принятии решений. При моделирую­щем подходе рационально действующему лицу, принимающему решение (ЛПР) приписывается целевая функция максимизации полезности (при многоэтапных решениях, предполагающих распределе­ние ресурсов) (Шумейкер, 1994). Однако в психологии понятие рационального вы­бора не сводится к формальным моделям, как и понятие рациональности к логиче­ским схемам мышления (Бирюков, Тихо­миров, 1979; Корнилова, 2016; Чумакова, 2013). Эвристическое мышление не обя­зательно понимается как иррациональ­ное, оно предполагает использование че­ловеком селективного поиска. При этом часто открытым остается вопрос о том, какой психологический процесс стоит за эвристикой (например, Gegerenzer, 2008). В практике профессиональных решений эта селективность может также быть свя­зана с проявлением усвоенных базовых знаний и схем.

Авторы проспективной теории Д. Ка­неман и А. Тверски обсуждают так назы­ваемые Систему 1 и Систему 2 (Система 1 действует на основе впечатлений, бы­стро и интуитивно, тогда как Система 2 подразумевает мысленные усилия и тре­бует больших затрат). Эти авторы связы­вают ФЭ, понимаемый ими как когнитив­ный феномен, именно с работой первой системы. Д. Канеман вставил во ФЭ ин­терпретационный контекст предпочте­ния риска (Канеман, 2014). Но, если включать в феномен ФЭ регуляцию со стороны когнитивных репрезентаций риска, то из процессов принятия риска человеком – в решениях и действиях – трудно исклю­чить субъектный вклад, задаваемый инди­видуально-личностными особенностями, поскольку личностную готовность к риску трудно отделить от интеллектуального ри­ска (Ординова, Корнилова, 2013).

А. Тверски и Д. Канеман используют понятие фрейминга в ситуациях приня­тия решений (decision frame) примени­тельно к представлению ЛПР о действи­ях, исходах и вероятностях, связанных с определенным выбором. Фрейм (или дословно – «рамка») частично задается формулировкой решаемой задачи, а ча­стично – нормами и привычками ЛПР. Представляется, что при рациональном выборе предпочтение того или ино­го варианта ответа не должно меняться с изменением фрейма. Однако, из-за не­совершенства восприятия и процесса принятия решений, изменения «ракур­са» рассмотрения задачи зачастую меня­ют относительное предпочтение выборов (Tversky, Kahneman, 1985).

Показано, что выбор, связанный с по­ложительным исходом (или приобретением) сопровождается избеганием риска, а выбор, связанный с отрицательным ис­ходом (или потерей) – принятием риска. Таким образом, в классической задаче на ФЭ, так называемой «задаче с азиатской болезнью», выбор варианта – неминуемая смерть 400 человек – для многих участни­ков оказывается менее приемлемым, чем выбор вероятностного исхода – 67% смер­ти для всех 600 человек. Различия в пред­почтении ответов в двух вариантах задачи являются следствием эффекта фрейминга и противоречивым отношением к риску, связанным с потерей или приобретением (Tversky, Kahneman, 1985).

Эффект, обратный эффекту фреймин­га и называемый «рефреймингом», за­ключается во включении определенных умственных усилий, которые позволяют человеку совершать более рациональный выбор. По данным японских исследова­телей, ФЭ не наблюдается, если участни­ку предлагается дольше (в течении трех минут) подумать над задачей (Takemura, 1994). Более того, если участника просят развернуто в письменной форме объяс­нить причины принятия того или иного решения, то наблюдается эффект рефрей­минга. То есть, рефрейминг возникает при большей включенности участника в про­цесс принятия решения. Китайские сту­денты демонстрировали подверженность ФЭ только в ситуации ограничения време­ни, а при возможности дольше подумать ФЭ не проявлялся (Huangfu, Zhu, 2014). В исследовании на американских студентах готовность к развернутому разъ­яснению причин выбора также снизила ФЭ (Almashat et al., 2007; Sieck, Yates, 1997). При этом уверенность в правильности своего выбора значительно увеличилась после письменного разъяснения причин своего решения.

Показано также, что студенты, для ко­торых значимость успешности результа­тов решения оказалась лично значимой (от правильности решения зависели ас­пекты их учебы в университете), не про­являли ФЭ (McElroy, Seta, 2003). Они под­ходили к решению задачи аналитически, системно, если речь шла о значимых для них последствиях.

Исследования показывают, что ФЭ на­блюдается, в том числе, у лиц, осведом­ленных о его механизмах, у профессио­нальных философов, у тех, кто сообщал о наличии собственного устойчиво­го мнения по этим вопросам до участия в эксперименте, а также среди тех, кто считает себя экспертом в этих вопросах (Schwitzgebel, Cushman, 2015).

Пермские исследователи (Попов, Ви­хман, 2014) включили междисциплинар­ный принцип в изучение ФЭ как фено­мена когнитивных искажений (cognitive biases). Одним из оснований этого послужил, в частности, феномен врачебных ошибок, как несводимых к чисто когни­тивным. Авторы проверили на россий­ских выборках следователей, управленцев среднего звена, специалистов команды оптимизации, сотрудников таможенной службы и студентов (без указания специ­альности) гипотезу о выраженности ФЭ при внутригрупповом дизайне. Они пред­положили общий латентный фактор для фокусировки индивидуальных различий в подверженности когнитивным искаже­ниям (по результатам исследования выде­лены четыре такие мета-эвристики). Но ФЭ выступил для них именно фактором мыш­ления, наблюдаемым у 40% участников, а не личностных особенностей. Исполь­зованные ими тесты критического мыш­ления и опросник эпистемологической мотивации не выявили значимых связей с эвристиками. К сожалению, авторы не при­вели данные о различиях между россий­скими профессиональными выборками.

Т. Корнилова, М. Чумакова и С. Корни­лов при сопоставлении особенностей иг­ровых стратегий и фрейминг-эффекта в Айова-тесте показали (при внутригруп­повом дизайне для выявления ФЭ), что не подверженные ФЭ участники чаще выби­рали «хорошие» колоды и достигали боль­ших накоплений в игре, по сравнению с подверженными участниками (Корнило­ва, Чумакова, Корнилов, 2017). Если рас­сматривать ФЭ как индикатор индиви­дуальных предпочтений и опираться на интуитивные процессы (в соответствии с пониманием работы Системы 1 и Систе­мы 2), то эти результаты свидетельствуют против гипотезы о ведущей роли эмоци­ональных предвосхищений в стратегиях при решении Игровой задачи Айова (IGT), по сравнению с когнитивными.

Косвенные данные о становлении ФЭ дало недавно проведенное исследо­вание возрастных различий в их прояв­лении. Молодые взрослые, в отличие от старших, демонстрировали склонность к выбору вероятностной альтернативы, т.е. выбора риска, если условия пробле­мы формулировались через проигрыш (Mikels, Reed, 2009).

Также межгрупповые схемы сравнений были применены в кросс-культурном ис­следовании, продемонстрировавшем раз­личия во ФЭ, обусловленные разной значи­мостью для культурных выборок россиян, американцев и китайцев ориентировки на родственника или близкого человека (Са­вина, Ванг, 2003). Эти исследования пока­зали, что участники предпочитают вероят­ностный ответ или идут на больший риск, когда в гипотетической опасности нахо­дится небольшая по количеству группа, например, шесть человек. По мнению ав­торов исследования, детерминированная гибель любого количества участников ма­ленькой группы оказывается менее прием­лемой, чем риск при попытке сохранить жизнь всем членам группы. Они также от­мечали, что испытуемые выбирают бо­лее рискованные (вероятностные) ответы, если речь идет о жизни и смерти людей той же национальности, что сами испытуемые, но только в задачах с малым количеством потенциальных пострадавших. Гипотети­ческое наличие родственников (в задаче с болезнью на корабле) влияло на приня­тие решения у американских, бельгийских и китайских выборок, но не у российских.

Постановка проблемы личностной регуляции фрейминг-эффекта

Если устанавливаются межгрупповые различия по факторам культурной и про­фессиональной принадлежности и возраста, то можно предполагать и наличие индивидуально-личностной обусловлен­ности ФЭ. Кроме того, при ориентации на когнитивное понимание ФЭ исследо­ватели обнаруживали влияние значимо­сти условий, что несомненно представля­ет стоящие за этим процессы смысловой регуляции выбора.

Отметим также, что выбор вероят­ностных исходов рассматривается в за­дачах на выявление фрейминг-эффектов в качестве показателя принятия риска. Закономерно возникает вопрос о связи личностной готовности к риску с выра­женностью ФЭ.

В едином интеллектуально-личност­ном потенциале человека его свойства взаимосвязаны и образуют динамиче­ские системы регуляции принятия реше­ний. Совладание с неопределенностью и готовность к риску выступают клю­чевыми свойствами в личностной регуляции принятия решений (Корнилова и др., 2010). И это предполагает исследо­вательскую цель установления связей ФЭ с такими личностными свойствами как готовность к риску и толерантность к не­определенности.

Ведущую регулятивную роль, соглас­но теории деятельности А.Н. Леонтьева, следует отводить уровню самосознания личности. Было показано, что интегра­тивная интеллектуальная Я-концепция, базирующаяся, в частности, на самоо­ценках, оказывается связующим звеном между интеллектуальной сферой и лич­ностной, представляемой латентной пе­ременной «принятие неопределенности и риска» (Корнилова и др., 2010). Таким образом, исследовательской целью долж­но стать также выявление связей пере­менных «принятия неопределенности и риска» с самооценками, что включает также вопрос о домен-специфичности самооценок (интеллекта, личности, рис­кованности).

Особую роль эти свойства играют в деятельности врача, которая включа­ет постановку диагноза, прогноз и при­нятие решений при неоднозначности и недостаточности информации. Иссле­дования ФЭ на выборках врачей извест­ны в литературе. Например, А. Тверски показал, что врачи проявляют его при позитивной формулировке задачи. Одна­ко эти результаты получены в задачах, ре­презентативных для профессиональной деятельности врача (Канеман, 2013). При изучении ФЭ на студентах медицинских специализаций, проинструктированных решать задачу, связанную с выбором ле­чения, с точки зрения врача или паци­ента, было показано, что испытуемые, принимавшие решение, в роли пациен­та в большей мере склонны к фреймин­гу, чем испытуемые, «игравшие» врачей. При этом исследование реальных вра­чей и пациентов, в котором испытуемые участвовали заочно (протоколы рассыла­лись по почте), показало, что и те, и дру­гие подвержены ФЭ (Perneger, Agoritsas, 2011). Согласно другим исследованиям, фрейминг у врачей возникает не на всех типах медицинских задач (Bornstein, Emler, 2001) и зависит от того, представ­ляются условия задачи в процентах или частотах (Bui et al., 2015).

Личностное становление медицин­ских работников идет параллельно с ус­воением знаний. Достаточно много работ из журнала Medical Decision Making по­священо проблеме постановки диагноза. Например, на выборке врачей первичной медицинской помощи было показано, что постановка диагноза разворачивает­ся не через проверку поставленных вра­чом гипотез, но с использованием индук­тивных методов (Donner-Banzhoff et al., 2017).

Но нам неизвестны работы, в кото­рых личностные особенности лиц ме­дицинского персонала рассматривались бы в контексте выраженности ФЭ. Если учесть, что ФЭ связан с эвристической регуляцией вынесения суждений в усло­виях неопределенности и риска, то для врачей важно преодолевать эту тенден­цию. Вместе с тем освещение этой про­блемы должно включать и аспект психо­логического мониторинга при обучении студентов, поскольку именно в медицин­ском вузе происходит становление на­дындивидуальных схем профессиональ­ного мышления на основе использования базовых знаний, усваиваемых в процессе учебной деятельности.

Выявление особенностей связей го­товности к риску с другими составляю­щими в психологическом профиле сту­дентов медицинского института может служить представлению путей их профессионализации с точки зрения разви­тия взаимодействий личностных и ин­теллектуальных процессов при принятии решений.

Мы выдвинули гипотезу, что фрей­минг-эффект может быть менее выражен именно у студентов медицинского вуза, по сравнению с обучающимися другим «помогающим» профессиям, в силу того, что в процессе обучения становление диагностического мышления включа­ет развитие прогностической функции. При этом у студентов, не обучающих­ся постановке диагноза, возможна боль­шая доля случаев принятия риска (в силу готовности к интуитивным решениям). Таким образом, открытым остается во­прос о том, в большей или меньшей сте­пени у студентов-медиков, по сравнению с контрольной группой (не медиков), мо­жет наблюдаться ФЭ.

Выбор в качестве контрольной груп­пы студентов-психологов является пред­почтительным, поскольку они не учатся постановке диагноза (если речь не идет о специализации клинической психоло­гии), но все проходят на младших курсах теорию вероятности, что может способ­ствовать снижению склонности к ФЭ.

Важным условием становится также определение специфики индивидуально- личностных профилей, по которым мо­гут различаться студенты-медики и сту­денты других специальностей.

Целями исследования стали, во-пер­вых, выявление различий в подверженно­сти фреймингу студентов медицинско­го и не медицинского вузов, во-вторых, установление в обеих группах связей ин­дивидуальных стилей принятия решений (как копингов при необходимости сов­ладания с неопределенностью) как с са­мооценками (интеллекта, рискованности и личности), так и с готовностью к риску и толерантностью/интолерантностью к неопределенности. В-третьих, мы стремились выявить специфику связи подвер­женности ФЭ у студентов-медиков с их личностными свойствами.

Исходя из общего предположения о том, что фрейминг эффект обуславли­вается не только когнитивными механиз­мами, но и личностными особенностями, мы сформулировали следующие частные гипотезы:

1. Студенты-медики должны характери­зоваться меньшей степенью подвер­женности эффекту фрейминга (в силу особенностей профессионального об­учения). Контр-гипотеза: между представителями разных профессиональ­ных групп не наблюдается различий по частоте ФЭ.

2. Студенты разных специальностей (ме­дики и психологи) могут отличаться в переменных личностного профиля: ожидается бóльшая готовность к риску и бдительность у студентов-медиков, поскольку эти переменные относятся к свойствам позитивного совладания с неопределенностью. Хотя нет осно­ваний предполагать межгрупповые от­личия в толерантности к неопределен­ности, можно ожидать более высокие показатели интолерантности к нео­пределенности у студентов-медиков.

3. Студенты разных профессий могут ха­рактеризоваться различиями в связях личностных переменных с ФЭ.

Участники исследования

Участниками исследования были 200 студентов в возрасте от 17 до 29 лет (M = 19.46, SD = 1.31), 162 женщины и 38 муж­чин. Из них:

• 78 студентов Первого МГМУ имени Сеченова (М = 19, SD = 1.37), 57 жен­щин и 21 мужчин. Все они были про­тестированы по ФЭ и личностным опросникам.

• 122 студента факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова в возрасте от 18 до 28 лет (М = 19.76, SD = 1.19), 105 женщин и 17 мужчин. В этой вы­борке методику, направленную на ди­агностику ФЭ, прошел 91 человек, а пересечение по измеренным лич­ностным переменным составляло от 25 до 103 человек.

Испытуемые принимали участие в ис­следовании на основании информиро­ванного согласия.

Методики

Задача для выявления ФЭ

В исследовании использовалась задача Канемана (Канеман, 2014) со следующи­ми условиями: «Представьте себе, что на корабле разразилась эпидемия, способ­ная унести жизни 600 человек. Вам нуж­но выбрать между двумя программами, предложенными медиками».

Участникам в случайном порядке предлагали один из двух вариантов, где нужно было выбрать между двумя воз­можными альтернативами решения по­ставленной задачи:

Вариант 1:

• Если Вы выберете программу А, ум­рет 400 человек.

• Если Вы выберете программу В, с ве­роятностью 67% умрет 600 человек.

Вариант 2:

• Если Вы выберете программу А, бу­дет спасено 200 человек.

• Если Вы выберете программу В, с ве­роятностью 33% будет спасены все 600 человек.

С точки зрения вероятности, обе аль­тернативы (программы А и В) в каждом из вариантов предполагают идентичный исход. Однако, сформулированы они та­ким образом, что программа А в первом варианте отражает детерминистский «от­рицательный» исход (неминуемая гибель 400 человек), а во втором варианте – де­терминистский «положительный» исход (однозначное спасение 200 человек). Схожим образом, программа В в первом варианте отражает вероятностный «отрицательный» исход (все 600 человек ум­рут с вероятностью в 67%), а во втором – вероятностный «положительный» исход (все 600 человек выживут с вероятностью 33%).

В соответствии с исследованиями фрейминга Канемана и Тверски, люди склонны предпочитать программу В (ве­роятностный «отрицательный» исход) в первом варианте и программу А (детерминистский «положительный» исход) во втором варианте.

Психодиагностические методики

1. Опросник «Личностные факторы при­нятия решений (ЛФР-21)». Он име­ет шкалы готовности к риску, измеря­ющие эту готовность как личностную готовность к действиям при заведомой недостаточности ориентиров и рацио­нальность как направленность на по­иск максимальной информации и го­товности обдумывать свои решения (Корнилова, 2003).

2. Мельбурнский опросник принятия ре­шений (МОПР). В нем предусмотре­ны следующие шкалы: продуктивного копинга – бдительность (готовность к поиску информации, оценки альтер­натив и принятию решения в любой момент) и непродуктивных копингов – сверхбдительность (импульсивное принятие решения в форме «паниче­ского» выбора между альтернативами), избегание (избегание самостоятельно­го принятия решения), прокрастинация (перекладывание ответственности и рационализация сомнительный альтернатив) (Корнилова, 2013).

3. Шкалы толерантности к неопределен­ности (ТН) (готовность действовать в неопределенных ситуациях) и ин­толерантности к неопределенности (ИТН) стремление к ясности и однозначности) по опроснику Баднера (Кор­нилова, Чумакова, 2014). ТН и ИТН не являются противоположными полю­сами единого фактора, а рассматри­ваются в качестве самостоятельных образований, связанных с разными свойствами единого интеллектуально- личностного потенциала человека.

4. Прямая самооценка по шкалам: само­оценка интеллекта (СОИ), самооцен­ка рискованности (СОР), а также само­оценка личности (СОЛ) в процедуре А. Фернхема (Furnham, 2001). Участни­кам исследования предлагалось напря­мую оценить себя по предложенным свойствам со вспомогательным исполь­зованием графика гауссовского распре­деления баллов (c m = 100, σ = 15 для СОИ и СОР; m = 50, σ = 7,5 для СОЛ).

В данном исследовании интеллект не измерялся, но использовалась методика СОИ для представления интеллек­туального компонента самосознания личности. Данные зарубежных и отечест­венных исследований согласованно по­казывают значимые связи самооценива­емого и психометрического интеллекта на разных выборках (Корнилова, Нови­кова, 2012; Furnham, 2001).

СОР рассматривалась как представ­ленность готовности к риску на уров­не самосознания личности. СОЛ пред­полагала оценку себя в ориентировке на шкалу «плохой-хороший», что включает опору на общие характеристики самоот­ношения.

Результаты

Эффект фрейминга

При сравнении выборок студентов, обучающихся в медицинском институ­те (n = 78), и студентов факультета пси­хологии (n = 91) с использованием ко­эффициента φ* было установлено, что частота встречаемости вероятностных и детерминистских ответов в этих вы­борках не отличается (φ* = .042, p = .581). Но показано различие в выборе в зави­симости от предлагаемого участнику исследования варианта (φ* = .201, p = .009). Согласно результатам использования би­номинального критерия m, в позитивном варианте испытуемые значимо чаще вы­бирают вероятностный ответ (р = .010).

Показано также, что частота встре­чаемости детерминистских и веро­ятностных ответов в зависимости от предложенного варианта различается только для выборки студентов-психологов (φ* = .237, p = .024). При этом у них зна­чимо чаще встречается вероятностный ответ в позитивной формулировке зада­чи (p = .081, значимость на уровне тен­денции). Частота встречаемости ответов в разных формулировках и на разных выборках представлена на рис. 1.

Рис. 1. Диаграммы распределения выбора детерминистского и вероятностного ответа в негативной и позитивной формулировке для выборок студентов-медиков, студентов-психологов и совокупной выборки

Разделение групп по полу показывает, что нет значимых различий в предпоч­тении вероятностных и детерминист­ских ответов в задачах как на совокупной выборке, так и отдельно для профессиональных выборок (p от .343 до .952). При увеличении выборки студентов-психоло­гов до 122 чел. соотношение выборов от­ветов в задаче не изменилось.

Различия личностного профиля испытуемых в зависимости от демонстрации фрейминг-эффекта

С использованием t-критерия Стьюден­та для независимых выборок и критерия равенства дисперсий Ливиня установле­ны различия для групп с выбором разных альтернатив в высоте следующих показа­телей: самооценок – СОР и интолерантно­сти к неопределенности (см. табл. 1).

Табл. 1. Средний балл по шкалам в группах испытуемых, выбирающих разные ответы в задаче Канемана

В обоих вариантах задачи
Выборка	Шкала	Различие	Средний балл у выбирающих де­терминистский ответ	Средний балл у выбирающих вероятностный ответ
Совокупная выборка	ИТН, опросник Баднера	t = 2.055, p = .042	30.33	27.82
	Самооценка риска	t = -3.263, p = .001	92.59	104.72
Психологи	Самооценка риска	t = -2.162 p = .036	92.56	104.3
Медики	ИТН, Опросник Баднера	t = 3.034, p = .003	32.18	27.51
	Самооценка риска	t = -2.484, p = .016	92.61	105.0
Выбор в варианте с негативной формулировкой
Выборка	Шкала	Различие	Средний балл у выбирающих детерминистский ответ (нет ФЭ)	Средний балл у выбирающих вероятностный ответ (наличие ФЭ)
Совокупная выборка	ИТН, Опросник Баднера	t = 2.357, p = .022	30.57	26.58
	Самооценка риска	t = -2.837, p = .006	88.3	104.61
Медики	ИТН, Опросник Баднера	t = 3.134, p = .003	32.8	26.37
	Самооценка риска	t = -2.550, p = .015	86.11	104.58

Как видно из таблицы 1, студенты обе­их групп, обладающие высокой самооцен­кой риска, склонны выбирать ответ с ве­роятностной формулировкой. При этом студенты-медики, характеризующиеся бо­лее высоким стремлением к ясности, вы­бирают детерминистский ответ. Выбор в задаче с негативной формулировкой дифференцирует испытуемых по изучае­мым переменным в группе студентов-ме­диков, а также на совокупной выборке. При варианте с негативной формулиров­кой в группе с ФЭ (о чем свидетельству­ет предпочтение вероятностного выбора) у студентов-медиков ниже ИТН и выше са­мооценка риска. Это проявляется и в об­щей (совокупной) выборке.

Студенты, выбравшие тот или иной от­вет при позитивной формулировке зада­чи, не отличались по измеренным лич­ностным переменным.

Особенности личностного профиля представителей разных специализаций

Согласно схеме исследования, сопо­ставлялись связи измеренных личностных свойств в группах студентов-психологов и студентов-медиков. С использованием t-критерия Стьюдента для независимых выборок и критерия равенства диспер­сий Ливиня отличия в высоте переменных установлены только для двух свойств: бо­лее низкой прокрастинации и более высо­кой готовности к риску у студентов-меди­ков (см. табл. 2).

Табл. 2. Средние значения и t-критерия Стьюдента для шкал, по которым обнаружены различия между психологами и медиками

Шкала	Методика	t-критерий Стьюдента	Средний балл у студентов-психологов	Средний балл у студентов-медиков
Готовность к риску	ЛФР	t = -2.502, p = .014	0.57	2.47
Прокрастинация	МОПР	t = 2.525, p = .012	9.72	8.77

Таким образом, не было обнаружено различий в самооценках и в отношении к неопределенности, но установлено, что студенты-медики характеризуются зна­чимо более высокими показателями по личностной готовности к риску и более низкими – по прокрастинации.

C использованием ρ-коэффициента корреляции Спирмена обнаружены так­же отличия в связях между изучаемыми личностными свойствами (матрица ин­теркорреляций для выборок студентов- психологов и студентов-медиков пред­ставлена в табл. 3).

Таблица 3. Матрица интерколлеряций шкал ЛФР, опросника Бандера, опросника МОПР и самооценок интеллекта, личности и риска на выборках студентов-психологов и медиков

Примечание:* p<0,05;
** p<0.01. Под диагональю в левой нижней части таблицы представлены результаты студентов-психологов, над диагональю в правой верхней части таблицы – результаты студентов-медиков.

Готовность к риску отрицательно свя­зана с рациональностью и отрицательно же – с копингом избегание в обеих груп­пах, а для студентов-психологов – и со шкалой прокрастинации.

Рациональность на обеих выборках положительно связана с бдительностью, что соответствует ранее полученным данным для МОПР (Корнилова, 2013). Бо­лее интолерантные к неопределенности студенты обеих групп предпочитают ко­пинги избегание и сверхбдительность, а студенты-психологи – также и прокра­стинацию. При этом все непродуктивные копинги связаны между собой. На выбор­ке психологов показана отрицательная связь продуктивного копинга бдительно­сти с избеганием и прокрастинацией.

Найдены связи самооценки риска и шкал опросника ЛФР: у медиков поло­жительная связь проявляется для шкалы готовность к риску, а у психологов – для обеих шкал (связь отрицательная для ра­циональности). Сверхбдительные сту­денты-медики обладают более низкой са­мооценкой риска.

Студенты – представители обеих групп с более высокой личностной го­товностью к риску более интолерантны к неопределенности. Рациональность по­ложительно связана с ИТН у студентов- медиков.

У студентов медицинского факульте­та с более высокой готовностью к ри­ску также выше самооценка личности (они выше оценивают себя как «хороше­го» человеком) и меньше сверхбдитель­ность (как неоправданные метания при принятии решений), а у психологов та­кой связи не выявлено. Студенты-психо­логи с низкой рациональностью выше оценивали свою склонность к риску (по СОР). Студенты-медики, готовые прини­мать неопределенность (с низкими пока­зателями ИТН и высокими баллами ТН) выше оценивали свою склонность к ри­ску в форме прямой самооценки. Самоо­ценка интеллекта оказалась не связанной с другими изучаемыми переменными, за исключением связи со шкалой сверхбди­тельности на выборке психологов.

Обсуждение результатов

Нами было установлено, что студенты, проходящие обучение разным профес­сиям, не отличаются по приверженности эффекту фрейминга в задачах Канема­на. Мы ожидали, что студенты медицинских специализаций будут значимо реже выбирать ответы, соответствующие эф­фекту фрейминга, так как их профессия включает в себя постановку диагноза и принятие решений о лечении пациентов, однако данные не подтверждают такое предположение. Это соответствует данным исследования, в котором проводи­лось сравнение студентов медицинских специализаций с врачами разной квали­фикации, и было показано, что студен­ты в меньшей степени подвержены ФЭ (Christensen et al., 1995). Нами гипотеза о меньшей выраженности фрейминга у студентов-медиков (гипотеза 1) отверга­ется в пользу контр-гипотезы.

Согласно полученным данным, прояв­ление ФЭ связано не с профессиональ­ной принадлежностью, а с используемой формулировкой задачи. Участники наше­го исследования значимо чаще выбирали вероятностный ответ в позитивном вари­анте задачи (как на совокупной выбор­ке, так и на выборке студентов-психоло­гов), а, значит, демонстрировали эффект рефрейминга (Канеман, 2013). При срав­нении молодых и пожилых испытуемых с использованием метода мета-анализа (Best, Charness, 2015) было показано, что молодые предпочитают вероятностные ответы в задачах на моральный выбор, а не на экономические выгоды. Нами по­лучены сходные результаты, однако толь­ко для позитивного варианта задачи. Более яркий эффект рефрейминга у сту­дентов-психологов может быть вызван тем, что они обучаются теории вероят­ности и, возможно, хотят проявить свою «чувствительность» к вероятностному ва­рианту выбора.

Студенты-медики одинаково часто вы­бирают детерминистский и вероятност­ный ответ в негативном варианте задачи, что может быть связано с их ценностны­ми установками и тем, что их профессия предполагает принятие решений о жиз­ни и смерти. В этой же формулировке за­дачи студенты-психологи чаще (однако не значимо) выбирают детерминистский ответ, что говорит об их стремлении не играть с жизнями других, а спасти хотя бы кого-то. По данным китайских исследований, испытуемые значимо дольше принимают решения в задаче с негатив­ной формулировкой, что может означать более вдумчивый и аналитический под­ход к той задаче, где речь идет о потен­циальной гибели людей (Huangfu, Zhu, 2014). М. Томбу и Д. Мандел предложи­ли объяснение, согласно которому зна­чимым является не только позитивный или негативный исход, но и позитивная или негативная «нагруженность» форму­лировки, что не учитывается проспективной теорией Канемана и Тверски (Tombu, Mandel, 2015).

Нами были выявлены переменные, которые в большей степени характери­зуют людей, подверженных фреймингу, но только при негативной формулиров­ке задачи: у них выше самооценка риска. Те испытуемые, которые выбирали веро­ятностный ответ в задаче с негативной формулировкой (соответствующий по­ниманию ФЭ Д. Канеманом), менее ин­толерантны к неопределенности и выше оценивают свою рискованность (СОР). Эти результаты наблюдаются на совокуп­ной выборке и на выборке студентов-ме­диков. Студенты обеих изучаемых групп, выбирающие вероятностный ответ, вне зависимости от формулировки задачи и ФЭ обладают более высокой самооцен­кой риска. Однако, различия в ИТН меж­ду студентами, предпочитающими веро­ятностный или детерминистский ответ, проявляются только в группе студентов- медиков или на совокупной выборке.

Можно предположить, что выбор де­терминистского или вероятностного от­вета у медиков связан с перечисленны­ми выше личностными свойствами, тогда как выбор психолога в большей мере зависит от содержания задачи.

При сравнении величины изучаемых переменных у студентов-психологов и студентов-медиков было показано, что последние обладают более высокой готовностью к риску и более низкой склонностью к прокрастинации. Этот факт можно рассматривать как наличие лич­ностных предпосылок у будущих меди­ков для принятия решений в ситуациях с риском, а зачастую в ситуациях дефи­цита времени и невозможности отклады­вать решения.

Нами не получено доводов в пользу предположения о том, что студенты ме­дицинских специализаций характери­зуются большей склонностью к пози­тивному копингу бдительности и более высокой ИТН. Наряду с этим, у студентов- медиков выявлена большая готовность к риску. На основе этих результатов гипо­теза 2 принимается частично.

Установленные различия между вы­борками не только в высоте изучаемых показателей, но в их связях в интеллекту­ально-личностном потенциале человека позволяют, в целом, принять гипотезу 3.

Связь готовности к риску (значимо более высокой у студентов-медиков) и рациональности оказалась отрицатель­ной на обеих выборках, что соответст­вует ранее полученным данным (Корнилова, 2003, 2016), как и отрицательная связь готовности к риску и интолерант­ности к неопределенности. Это высту­пает очередным доводом в пользу пред­ставления об этих переменных, как о манифестирующих разные латентные переменные, а именно – принятие неопределенности и риска и интолерант­ности к неопределенности (Корнилова и др., 2010). Установленным ранее дан­ным также соответствует позитивная связь рациональности с бдительностью, которую можно рассматривать как фор­му осторожности при принятии реше­ния. При этом непродуктивные копин­ги оказались отрицательно связаны с готовностью к риску (и положительно с ИТН), что позволяет говорить о ней как о свойстве, позволяющем продуктивно принимать условия неопределенности (как вызовы). Наблюдавшаяся у студен­тов-медиков (в отличие от психологов) положительная связь ИТН с рациональ­ностью свидетельствует о большей ин­тегрированности у них именно свойств латентной переменной интолерантно­сти к неопределенности.

Именно ИТН выступила значимой пе­ременной в различиях между студента­ми-медиками, подверженными и непод­верженными ФЭ в задаче с негативной формулировкой, наряду с самооценкой рискованности. Если самооценка риска связана с предпочтением вероятност­ных ответов во всех формулировках и у обеих выборок, то ИТН выступает в качестве значимого маркера только у медиков и только в негативной форму­лировке. Если у психологов выбор мож­но атрибутировать только к самосозна­нию себя как рискованного человека, то у медиков, наряду с ней, выступает стремление к ясности.

Нами показано, что самооценка лич­ности связана с готовностью к риску именно в группе студентов-медиков. Са­мооценка интеллекта оказалась не связа­на с другими измеряемыми шкалами, за исключением отрицательной связи со шкалой сверхбдительности на выборке студентов-психологов. Последнее свиде­тельствует о том, что именно при низ­кой самооценке интеллекта эти студенты склоны метаться между возможными аль­тернативами.

Таким образом, нами не было обнару­жено показателей связи самооценок ин­теллекта и самооценок личности между собой, что позволяет рассматривать это как довод в пользу их специфичности (по доменам сфер).

У студентов-психологов прямая само­оценка рискованности ожидаемо связана с такими личностными факторами, как готовность к риску и рациональность. У будущих врачей прямая самооценка риска не только соответствует личност­ной готовности к риску, полученной на материале опросника, но и связана с их показателями толерантности/интоле­рантности к неопределенности. Только студенты-психологи со сниженными по­казателями рациональности более высо­ко оценивали свою рискованность.

Такой результат может объясняться различиями в имплицитных теориях ри­ска, свойственных разным группам: для психологов идти на риск – не быть ра­циональным, тогда как для медиков, чья профессия более тесно связана с риском, – это один из способов принимать реше­ние в ситуации неопределенности. Мы можем говорить о разноуровневом вхо­ждении готовности к риску в личностные структуры, это соответствует как выделе­нию уровня имплицитных теорий риска, так и различению уровней самосознания личности и личностной саморегуляции при принятии риска (Корнилова, 2016; Ординова, 2013).

Введенная нами новая шкала прямой самооценки рискованности оказалась при этом не только связанной с соот­ветствующей шкалой по опроснику ЛФР, но и выступила в связях с принадлежностью к группам студентов, проявивших и не проявивших ФЭ (в группе обучаю­щихся в медицинском вузе и в совокуп­ной студенческой выборке). Наряду с тем фактом, что при этом не были получены межгрупповые различия по толерантно­сти к неопределенности, бдительности и рациональности, это свидетельствует о правомерности выдвижения нами именно готовности к риску в качестве ключевого свойства, отличающего груп­пу студентов-медиков.

Таким образом, это является еще од­ним доводом в пользу принятия гипотезы о разной интеграции изучаемых свойств когнитивной и личностной сферы (гипо­теза 2).

Выводы:

1. На выборках студентов-психологов и студентов-медиков был получен эф­фект рефрейминга.

2. Полученные данные позволяют сде­лать более широкий вывод о невоз­можности сведения эффекта фрей­минга к когнитивным структурам принятия решений, поскольку склон­ные и не склонные к ФЭ лица отлича­ются также личностными свойствами: самооценкой риска и интолерантно­стью к неопределенности.

3. Интолерантность к неопределенности наряду с самооценкой рискованности выступают личностными переменны­ми, включенными в регуляцию выбора у студентов-медиков.

4. Готовность к риску у студентов-меди­ков может рассматриваться как важное свойство, ожидаемо интегрированное с личностными факторами отношения к неопределенности и самооценкой рискованности.

5. Самооценка рискованности выступа­ет показателем личностной готовности к риску и предпосылкой выбора веро­ятностных (рискованных) альтернатив. Особую роль самооценка риска играет у представителей медицинской специ­ализации, у которых она оказывается сильнее интегрирована в связи с други­ми переменными в едином интеллекту­ально-личностном потенциале.

Исследование поддержано РФФИ, проект номер 17-06-00130

Литература:

Бирюков Б.В., Тихомиров О.К. Принятие решений как предмет методологических и психологических исследований : послесловие к кн. // Козелецкий Ю. Психологическая теория решений. – Москва : Прогресс, 1979. – С. 464–500.

Канеман Д. Думай медленно…, решай быстро. – Москва : АСТ, 2014.

Корнилова Т.В. Интеллектуально-личностный потенциал человека в условиях неопределенности и риска. – Санкт-Петербург : Нестор- История, 2016.

Корнилова Т.В. Мельбурнский опросник принятия решений: русскоязычная адаптация [Электронный ресурс] // Психологические исследования. – 2013. – Т. 6. – № 31 :[сайт]. URL: http://psystudy.ru – (дата обращения 14.05.2017).

Корнилова Т.В. Психология риска и принятия решений : учебное пособие. – Москва, 2003.

Корнилова Т.В., Новикова М.А. Самооценка интеллекта в структурных связях с психометрическим интеллектом и академической успеваемостью [Электронный ресурс] // Психологические исследования. – 2012. – Т. 5. – №. 23 :[сайт]. URL: http://psystudy.ru  – (дата обращения 14.05.2017).

Корнилова Т.В., Чумакова М.А. Шкалы толерантности и интолерантности к неопределенности в модификации опросника С. Баднера // Экспериментальная психология. – 2014. – Т. 7. – № 1. – С. 58–66.

Корнилова Т.В., Чумакова М.А., Корнилов С.А. Интеллект и успешность стратегий прогнозирования при выполнении Айова-теста (IGT) // Психология. Журнал Высшей Школы экономики. – 2017. – Т. 14. – № 4. (в печати)

Корнилова Т.В., Чумакова М.А., Корнилов С.А., Новикова М.А. Психология неопределенности: единство интеллектуально-личностного потенциала человека. – Москва : Смысл, 2010.

Ординова Е.М. Изучение имплицитных теорий как составляющих когнитивного риска // Психологический журнал. – 2013. – Т. 34. – № 1. – С. 74–85.

Попов А.Ю., Вихман А.А. Когнитивные искажения в процессе принятия решений: научная проблема и гуманитарная технология // Вестник ЮУрГУ. Серия «Психология». – 2014. – Т. 7. – № 31. – С. 5–16.

Савина Е.А., Ванг Х.Т. Выбор и принятие решения: риск и социальный контекст // Психологический журнал. – 2003. – Т. 24. – № 5. – С. 23–30.

Чумакова М.А. Личностная регуляция рационального выбора: развитие идеи единства интеллекта и аффекта // Психологический журнал. – 2013. – Т. 34. – № 3. – С. 119–125.

Шумейкер П. Модель ожидаемой полезности: разновидности, подходы, результаты и пределы возможностей // Альманах THESIS. Риск, неопределенность, случайность. – 1994. – № 5. – С. 29–80.

Almashat, S., Ayotte B., Edelstein B., Margrett J. (2008) Framing effect debiasing in medical decision making. Patient education and counseling, 71(1), 102–107. doi: 10.1016/j.pec.2007.11.004

Best, R., &Charness, N. (2015) Age differences in the effect of framing on risky choice: A meta-analysis. Psychology and Aging, 30(3), 688–698. doi: 10.1037/a0039447

Bornstein, B.H., &Emler A.C. (2001) Rationality in medical decision making: a review of the literature on doctors’ decision-making biases. Journal of Evaluation in Clinical Practice, 7(2), 97–107. doi: 10.1046/j.1365-2753.2001.00284.x

Bui, T. C., Krieger, H. A., & Blumenthal-Barby, J. S. (2015) Framing Effects on Physicians’ Judgment and Decision Making. Psychological reports, 117(2), 508–522. doi: 10.2466/13.PR0.117c20z0

Christensen, C., Heckerung, P., Mackesy-Amiti, M.E., Bernstein, L.M., & Elstein, A.S. (1995) Pervasiveness of framing effects among physicians and medical students. Journal of Behavioral Decision Making, 8, 169–180. doi: 10.1002/bdm.3960080303

Donner-Banzhoff, N., Seidel, J., Sikeler, A. M., Bösner, S., Vogelmeier, M., &Westram A., et al. (2017) The phenomenology of the diagnostic process: A primary-care based survey. Medical Decision Making, 37(1), 27–34. doi: 10.1177/0272989X16653401

Furnham, A. (2001) Self-estimates of intelligence. Personality and Individual Differences, 31, 1381–1405. doi: 10.1016/S0191-8869(00)00232-4

Gigerenzer, G. (2008) Moral intuition – fast and frugal heuristics? Ed. W. Sinnott-Armstrong. Moral Psychology: V. 2. The cognitive science of morality: Intuition and diversity. Cambridge, MA, MIT Press, 1−28.

Huangfu, G., &Zhu, L. (2014) A reexamination of the robustness of the framing effect in cognitive processing. Social Behavior and Personality: an international journal, 42(1), 37–43. doi: 10.2224/sbp.2014.42.1.37

McElroy, T., &Seta, J.J. (2003) Framing effects: An analytic–holistic perspective. Journal of Experimental Social Psychology, 39(6), 610–617. doi:10.1016/ S0022-1031(03)00036-2

Mikels, J.A., &Reed, A.E. (2009) Monetary Losses Do Not Loom Large in Later Life: Age Differences in the Framing Effect. Journal of Gerontology: Psychological Sciences? 64B (4), 457–460. doi:10.1093/geronb/gbp043

Perneger, T.V., & Agoritsas, T. (2011) Doctors and patients’ susceptibility to framing bias: a randomized trial. Journal of General Internal Medicine, 26, 1411–1417. doi: 10.1007/s11606-011-1810-x

Schwitzgebel, E., & Cushman, F. (2015) Professional Philosophers’ Susceptibility to Order Effects and Framing Effects in Evaluating Moral Dilemmas. Cognition, 141, 127–137. doi: 10.1016/j.cognition.2015.04.015

Sieck, W., & Yates, J.F. (1997) Exposition effects on decision making: Choice and confidence in choice. Organizational Behavior and Human Decision Processes, 70( 3), 207–219. doi: 10.1006/obhd.1997.2706

Takemura, K. (1994) Influence of elaboration on the framing of decision. The Journal of Psychology, 128(1), 33–39. doi: 10.1080/00223980.1994.9712709

Tombu, M., & Mandel, D. R. (2015) When does framing influence preferences, risk perceptions, and risk attitudes? The explicated valence account. Journal of Behavioral Decision Making, 28(5), 464–476. doi: 10.1002/bdm.1863

Tversky, A., & Kahneman D. (1985) The framing of decisions and the psychology of choice. Science. New Series, 211(4481), 453–458.