Половозрастные особенности образа «я» пенсионера

Марчук Наталья Юрьевна Уральский федеральный университет

Пенсионный возраст – это пери­од жизни человека, по достиже­нии которого он может претендовать на получение пенсии по старости. Учитывая естественные закономерности возрастных изменений, Всемирная ор­ганизация здравоохранения предложи­ла следующую классификацию позднего онтогенеза: 60–74 года – пожилой воз­раст, 75 лет и старше – старческий возраст. Отдельно выделяется возраст 90 лет и старше – долгожительство.

Однако активность и деятельные воз­можности разных людей пожилого воз­раста могут существенно варьировать. Готовность к активной деятельности у пенсионера во многом связана не толь­ко с физическим, но и с психологиче­ским самочувствием, его представлением о собственных физических, психологи­ческих, социальных возможностях (Глу­хова, Зыкова, 2008; Ковалевич, 2010). Образ «Я» как центральный компонент самосознания личности включает в себя обобщенные знания человека о самом себе, окружающем мире, а также бессоз­нательные мотивы, скрытые смыслы, пе­реживания и отношения (Гостев, 2007; Леонтьев, 2011; Марцинковская, 2009; Оклендер, 2007; Пигалев, 2009; Райгород­ский, 2007).

Как правило, в различных исследова­ниях, касающихся самосознания взро­слых, разделяются его особенности у людей среднего возраста и у пожилых людей. Проблемы среднего возраста рассматриваются в контексте переживания и разрешения кризиса среднего возраста (Крайг, 2012; Липатова, 2008; Малинина, 2011; Титов, 2006; Чекалина, 2006), а также в связи с профессиональным развитием и позднее уходом из активной профес­сиональной жизни (Зеер, 2006; Марчук, 2016; Пряжников, 2001). Самосознание людей более старшего возраста традиционно изучается как компонент пси­хологии людей возраста поздней взро­слости. При этом предполагается, что выход на пенсию определяет у человека самосознание по образу людей поздней взрослости (возраста дожития), вслед­ствие чего изучению самосознания и Я-образа людей пенсионного возра­ста уделяется недостаточное внимание. Однако данный период занимает зна­чительное место в онтогенезе человека, в течение него образ «Я» претерпевает многочисленные изменения, а не явля­ется застывшим образованием (Красно­ва, 2008; Марков, 2009; Сурнина, 2009; Федоркина, 2009; Яцемирская, 2006). Кроме того, в контексте обсуждения границ пенсионного возраста у мужчин и женщин в настоящее время недоста­точно представлены данные о половоз­растных особенностях образа «Я» людей данного возраста.

Учитывая границы пенсионного воз­раста, законодательно закрепленные в нашем государстве, и классифика­цию позднего онтогенеза, предложен­ную ВОЗ, наиболее целесообразно раз­делить данный период на следующие хронологические этапы: 55–64 года – раннепенсионный возраст, 65–74 года – среднепенсионный возраст, 75 и стар­ше – позднепенсионный возраст. Рас­смотрим детально особенности самосоз­нания и образа «Я» на каждом из этапов пенсионного возраста.

Для изучения содержательных особен­ностей образа «Я» пенсионера нами было реализовано эмпирическое исследова­ние совместно с О.А. Шириной среди ре­спондентов данной социальной груп­пы. Вся выборка из 120 неработающих пенсионеров г. Екатеринбурга и Свер­дловской области была поделена на три возрастные группы по 40 человек в со­ответствии с описанной выше периодизацией данного возраста. В каждой груп­пе было представлено равное количество мужчин и женщин. Средний возраст ре­спондентов 73 года.

Содержание образа «Я» пенсионе­ров изучалось при помощи теста «Кто я?» (М. Куна в модификации Т.В. Румян­цевой), который позволил описать сле­дующие характеристики образа «Я»: половая идентичность, социальная иден­тичность, временной аспект идентич­ности, представленные в идентичности социальные сферы и характеристики, общая валентность идентичности. Про­цедура проведения предполагала выде­ление характеристик самого себя, их подсчет и эмоциональную оценку. В та­блице 1 представлены полученные ре­зультаты – количество респондентов (% от общего числа респондентов в ука­занной половозрастной группе), продемонстрировавших различную выражен­ность конкретного показателя.

Табл. 1. Представленность различных показателей в образе «Я» пенсионеров (результаты исследования при помощи теста «Кто я?» М. Куна)

Исследование показало, что для лю­дей пенсионного возраста высока зна­чимость половой идентичности. Причем, у женщин высокая значимость этого по­казателя сохраняется во всех возрастных группах, а у мужчин – несколько снижа­ется с возрастом. Низкий уровень значи­мости этого показателя выявлен только в единичных случаях и связан с кризисом гендерной идентичности в позднепенси­онном возрасте.

Социальная идентичность пенсионе­ров в раннепенсионном периоде (55– 64 г.г.) характеризуется преобладани­ем социально-ролевых характеристик над индивидуальными личностными, в среднепенсионном возрасте (65–74 г.г.) большее значение приобретают индиви­дуальные личностные характеристики, нежели социально-ролевые. В поздне­пенсионном возрасте (75 лет и старше) эта тенденция усиливается, и социально- ролевые характеристики уже занимают минимальное место в самоидентифика­ции респондентов, в отличие от индиви­дуальных личностных характеристик. Во всех возрастных периодах для мужчин социально-ролевая идентичность имеет большее значение, чем для женщин, а для женщин, соответственно, более значимы индивидуальные характеристики.

Во временном аспекте идентичность респондентов раннепенсионного перио­да связана главным образом с настоящим временем. Минимально представлено у мужчин данного возраста прошедшее время, у женщин – будущее время. У жен­щин эта специфика временной самоидентичности сохраняется и усиливается в более позднем возрасте. У мужчин среднепенсионного периода во временной самоидентичности больше всего места занимает настоящее время, а прошедшее и будущее время представлены одинако­во. В позднепенсионном возрасте самои­дентичность как мужчин, так и женщин вообще не связана с будущим, а сосредоточена преимущественно на настоящем.

Анализ социальных сфер и харак­теристик, через которые раскрывается самоидентичность респондентов, по­зволил выделить половозрастные осо­бенности образа «Я» по этому показа­телю. Представленность сферы семьи в самоидентичности увеличивается с возрастом у представителей обоих по­лов, но у женщин эта сфера всегда вы­ражена больше, чем у мужчин. Про­фессиональная сфера имеет обратную тенденцию – ее представленность сни­жается с возрастом у представителей обоих полов, но у мужчин она всегда вы­ражена больше, чем у женщин. Сфера супружеских отношений имеет различную динамику у мужчин и женщин: у мужчин ее представленность в самоидентич­ности сохраняется на протяжении все­го исследуемого периода, а у женщин – постепенно снижается. Таким обра­зом, в раннепенсионном периоде сфе­ра супружеских отношений у женщин представлена в большей степени, чем у мужчин, а в среднепенсионном – ме­нее, чем у мужчин. В позднепенсионном возрасте эта разница еще увеличивает­ся за счет снижения представленности этой сферы у женщин. Сфера образова­ния имеет среднее значение у представителей обоих полов, которое с возра­стом постепенно снижается. Ресурсы (возраст, здоровье) в раннепенсионном периоде выражены в большей степени у женщин, чем у мужчин, а в последу­ющие периоды развития – у мужчин больше, чем у женщин. Причем, с воз­растом эта сфера постепенно занимает все большее место в самоидентичности респондентов обоих полов. Гражданст­во имеет небольшое значение в самои­дентичности пенсионеров и постепен­но с возрастом еще более вытесняется из их образа «Я». У мужчин эта тенден­ция сильнее, чем у женщин. У женщин данная характеристика относительно стабильна, хотя и незначима на протяжении исследуемого периода. Представ­ленность сферы убеждений и увлечений у женщин постепенно увеличивается с возрастом, а у мужчин значение этой сферы возрастает только в позднепен­сионном возрасте. Но, в целом, значение этой сферы в самоидентичности пенси­онеров невелико, вопреки распростра­ненному стереотипу об их увлеченно­сти своими хобби.

Общая валентность самоидентично­сти у преобладающего количества ре­спондентов позитивная. Наименьшее количество респондентов показали нега­тивную валентность (чаще женщины, чем мужчины).

Самоотношение пенсионеров было исследовано при помощи теста-опрос­ника самоотношения (В.В. Столин, С.Р. Пантилеев). Полученные результаты де­монстрируют такие показатели, как глобальное самоотношение (интегральное чувство «за» или «против» своего «Я»), са­моуважение, аутосимпатия, ожидаемое отношение от других, самоинтерес. Эти показатели характеризуют отношение респондентов к себе. Посредством дан­ной методики были также изучены дополнительные показатели, направленные на измерение выраженности установки на внутренние действия относительно своего «Я»: самоуверенность, отношение других, самопринятие, самопоследова­тельность (саморуководство), самооб­винение, самоинтерес, самопонимание. В таблице 2 представлены полученные результаты – количество респондентов (% от общего числа), продемонстриро­вавших различный уровень выраженно­сти изучаемых показателей самоотношения.

Табл. 2. Распределение респондентов по уровням выраженности показателей самоотношения в образе «Я» (результаты исследования самоотношения при помощи теста В.В. Столина, С.Р. Пантилеева)

Анализ показывает, что в пенсион­ном возрасте самоотношение имеет вы­раженные половозрастные особенности. Глобальное самоотношение у женщин с возрастом постепенно увеличивается. У мужчин динамика этого показателя не­равномерная: в среднепенсионном возрасте у большинства из них проявляет­ся некоторое снижение, по сравнению с раннепенсионным периодом, а в после­дующий период – вновь повышение.

Самоуважение по-разному выражено у женщин и мужчин в раннепенсионном возрасте: среди мужчин преобладает вы­сокий уровень его выраженности (при отсутствии респондентов с низким уров­нем), а у женщин – примерно равное рас­пределение по уровням выраженности. В среднепенсионном возрасте среди мужчин и женщин преобладает сред­ний уровень самоуважения (некоторое снижение в обеих гендерных группах). А в последующем позднепенсионном пе­риоде все респонденты, независимо от пола, подразделяются на две подгруппы: с высоким и низким уровнем самоува­жения при отсутствии респондентов со средним уровнем.

Аутосимпатия у мужчин во всех воз­растных группах более выражена, чем у женщин. У женщин отмечается посте­пенное снижение этой характеристи­ки от преобладающего среднего уровня в раннепенсионном возрасте до преобла­дающего низкого уровня в более поздние периоды. У мужчин в раннепенсионном возрасте преобладает высокий уровень выраженности аутосимпатии. На следую­щем этапе этот показатель у большинст­ва мужчин снижается до преобладающих низких значений и вновь повышается в позднепенсионном периоде до прео­бладающих высоких значений.

Ожидаемое отношение от других от­ражает стабильно низкие величины у всех возрастных и гендерных групп, что указывает на ожидание негативного отношения к себе окружающих.

Самоинтерес в раннепенсионном воз­расте в меньшей мере выражен у мужчин, среди которых преобладает низкий уро­вень выраженности данного показателя, в отличие от женщин, продемонстриро­вавших равномерное его распределение по уровням. В среднепенсионном возрасте у мужчин обнаружено некоторое увеличение выраженности самоинтере­са, а женщины разделяются на группы с высоким и низким его уровнем (при отсутствии среднего уровня). В позднепенсионном возрасте выраженность самоинтереса повышается, что зафикси­ровано преобладанием среднего и высо­кого уровня проявления этого показателя в обеих гендерных группах.

Кроме того, измерение выраженности установки на внутренние действия отно­сительно своего «Я» позволило описать половозрастные особенности управле­ния своим Я среди пенсионеров. Высокий уровень выраженности показателя отражает его значимость в саморегуля­ции Я, а низкий уровень указывает на от­сутствие его влияния, неиспользование его человеком в своих внутренних действиях относительно образа «Я».

Самоуверенность у мужчин в ранне­пенсионном возрасте отчетливо выра­жена (в группе респондентов преобла­дает высокий уровень выраженности), в среднепенсионном возрасте он снижается (преобладает низкий и средний уровень выраженности при отсутствии респондентов с высоким уровнем выра­женности). Позднее тенденция снижения самоуверенности сохраняется, и к позд­непенсионному возрасту 100% мужчин демонстрируют низкий уровень самоу­веренности. У женщин с возрастом тоже происходит некоторое снижение самоу­веренности, но этот процесс протекает более мягко, чем у мужчин. Если в ранне­пенсионном возрасте самоуверенность женщин в среднем ниже, чем у мужчин, то к позднепенсионному возрасту жен­щины несколько превосходят мужчин по этому показателю (при преобладании низкого уровня самоуверенности).

Значимость отношения других для са­морегуляции образа «Я» в раннепенсион­ном возрасте у женщин выше (преобладает высокий и средний уровень), чем у мужчин (преобладает низкий и средний уровень). В более поздних возрастных группах у мужчин и женщин одинаково преобладает высокий и средний уровень выраженности этого показателя.

Показатель самопринятия в раннепен­сионном возрасте у мужчин и женщин распределен по всем уровням пример­но поровну (индивидуальные различия). В среднепенсионном возрасте выраженность этого показателя в обеих ген­дерных группах повышается (низкий уровень практически не представлен). В позднепенсионном возрасте группы мужчин и женщин разделяются по уров­ню выраженности самопринятия – пре­обладает высокий и низкий уровень вы­раженности данного показателя при редкой встречаемости среднего уровня.

Самопоследовательность (самору­ководство) преобладает в управлении своим Я у женщин раннепенсионного уровня, а для большинства мужчин этой возрастной группы данный показатель имеет низкое значение. В среднепенси­онном возрасте в обеих гендерных груп­пах выраженность саморуководства по­вышается, но для женщин его значение остается выше, чем для мужчин. В позд­непенсионном возрасте у женщин значе­ние этого показателя несколько снижа­ется. У мужчин динамика выраженности саморуководства неоднозначна: у части мужчин его уровень еще более повыша­ется, по сравнению с предыдущим воз­растным этапом, а у части – остается не­изменной.

Показатель самообвинения в ранне­пенсионном возрасте больше выражен у женщин (преобладает высокий уро­вень), чем у мужчин (преобладает низкий уровень). На последующих возрастных этапах у мужчин выраженность этого показателя повышается. А у женщин ди­намика самообвинения неоднозначна: у части женщин значимость данного фактора увеличивается, у других – сни­жается. В позднепенсионном возрасте группа женщин разделяется на респон­дентов с высоким уровнем выражен­ности самообвинения и респондентов с низким уровнем (средний уровень пра­ктически не представлен).

Самоинтерес как фактор регулиро­вания образа «Я» в ранннепенсионном возрасте у женщин средне выражен, у мужчин его значение минимально. На последующем этапе самоинте­рес у большинства мужчин возрастает, а у женщин – снижается. В позднепенси­онном возрасте в обеих гендерных груп­пах повышается значение самоинтереса в управлении своим образом «Я». Однако у части мужчин выраженность этого по­казателя не меняется и остается на низ­ком уровне.

Самопонимание для мужчин ранне­пенсионного возраста не значимо, а для женщин имеет максимальное значение. В последующие возрастные периоды вы­раженность этого показателя повыша­ется в обеих гендерных группах. Наибо­лее выражена эта тенденция у мужчин. В позднепенсионном возрасте значи­мость этого показателя у мужчин и жен­щин представлена одинаково высоко.

Методика личностного дифференци­ала позволила изучить образ «Я» пенси­онеров на предмет самооценки уровня привлекательности, силы и активности. Для этого респондентам предлагалось оценить эти показатели по шкале от 0 до 3 с положительным или отрицательным значением. Положительные (+) значе­ния оценки свидетельствуют о выражен­ности этого показателя в самооценке, а отрицательные (–) – о его отвержении. В таблице 3 приведены особенности самооценки у мужчин и женщин разных возрастных групп.

Табл. 3. Половозрастные особенности самооценки личностного дифференциала пенсионеров (результаты исследования при помощи методики личностного дифференциала)

Полученные данные свидетельствуют о преобладании положительных харак­теристик в самооценке образа «Я» («+» преобладают над «–» в выборе качеств). Оценка привлекательности у большинства мужчин с возрастом снижается от высокой положительной до низкой положительной. При этом у них выявлен значительный разброс в индивидуаль­ных оценках данного показателя. У жен­щин преобладает оценка средняя поло­жительная, которая сохраняется во всех возрастных группах.

Оценки силы очень разнятся сре­ди респондентов. Среди мужчин они в среднем выше, а среди женщин оцен­ки распределены по обеим полярностям. Высокая положительная оценка силы в среднем только у мужчин раннепенсион­ного периода, которая затем постепенно снижается с возрастом до низкой поло­жительной. У женщин раннепенсионно­го преобладает средняя положительная оценка, а в более позднем возрасте – сла­бо выраженная отрицательная оценка.

Оценка активности у мужчин во всех возрастных группах ниже, чем у женщин: от средней положительной в раннепен­сионном возрасте она меняется до сла­бо выраженной положительной в более позднем возрасте. У женщин высокая по­ложительная оценка сохраняется в раннепенсионном и в среднепенсионном возрасте и несколько снижается до сред­ней положительной в позднепенсионном возрасте.

Показатели самооценки личностно­го дифференциала указывают на то, что некоторые пенсионеры еще деятельны и ощущают уверенность в своих силах, а другие – чувствуют свою зависимость от оценок, ситуации и подчиняются обсто­ятельствам. У мужчин с возрастом сни­жается сначала самооценка активности, затем силы, затем привлекательности. У женщин раньше всего снижается оценка силы (уже в раннепенсионном возрасте она оценивается большинством женщин средне и далее продолжает снижаться), а оценка активности и привлекательности сохраняется средней положительной до поздней старости.

В целом, у мужчин среднестатистиче­ские оценки личностного дифференциа­ла более высокие, но имеют больше ин­дивидуальных различий, чем у женщин (более высокие показатели стандартного отклонения).

Помимо выделения отдельных поло­возрастных особенностей, была состав­лена обобщенная характеристика образа «Я» пенсионера, которая явилась резуль­татом факторного анализа полученных данных варимакс-методом с примене­нием преобразования Кайзера и метода Р. Кеттелла («каменистая осыпь»). Этот анализ позволил выделить следующие факторы в содержании образа «Я» пенси­онеров, объясняющие 97,65 % от общей дисперсии: зависимость (31,86 %), эмо­циональное самоотношение (24,64 %), потребность в общении (10,26 %), прекращение профессиональной деятель­ности (8,73 %), самоуважение (6,36 %), ограничение возможностей (5,42 %), ог­раничение материальных благ (4,03 %), неуверенность (2,78 %).

Следовательно, такие факторы, как пре­кращение профессиональной деятель­ности, ограничение материальных благ и проблемная самоидентичность, кото­рые часто рассматриваются в контекс­те эмоционального переживания выхода на пенсию, не имеют весомое значение в общей дисперсии образа «Я» пенсионера. В представлении пенсионера о самом себе наибольший вес имеют такие факторы, как зависимость от окружающих, повы­шенная эмоциональность в самоотноше­нии (в том числе, сензитивность, рани­мость, обидчивость), а также потребность в общении с другими людьми.

Итак, анализ образа «Я» пожилого че­ловека показал, что наиболее устойчивы­ми к изменениям в пенсионном возрасте являются такие характеристики образа «Я», как половая идентичность (стабиль­но высокая выраженность), временная идентичность (сосредоточенность на на­стоящем времени), общая позитивная ва­лентность идентичности, незначитель­ная представленность в идентичности образования и гражданства индивида, а также ожидание негативного отношения от окружающих.

Наибольшие возрастные различия об­наружены среди таких показателей, как социальная идентичность (постепенное вымещение социальных ролей индиви­дуальными характеристиками), семья (увеличение представленности с возра­стом), профессиональная сфера (сни­жение представленности с возрастом), ресурсы (увеличение представленности характеристик возраста и здоровья), са­моинтерес, самопринятие и самопони­мание (увеличение с возрастом), самообвинение (снижается с возрастом).

Наибольшие гендерные различие вы­явлены в следующих характеристиках образа «Я»: социальная идентичность (у мужчин преобладает профессиональ­ный аспект, у женщин – индивидуаль­но-личностный), аутосимпатия и са­моуверенность (у мужчин выше, чем у женщин), глобальное самоотношение (различная возрастная динамика), самоинтерес (у женщин выше, чем у мужчин). У мужчин больше выражены индивиду­альные особенности образа «Я», а у жен­щин – возрастные.

Кроме того, по показателям самоува­жения, ожидаемого отношения других, самообвинения, самоинтереса, а также среди социальных сфер, представленных в идентичности, выявлены существенные индивидуальные различия во всех воз­растных и гендерных группах.

Анализ возрастных особенностей образа «Я» пенсионеров позволил рас­крыть кризисный характер его развития.

Раннепенсионный период связан с кризисом выхода на пенсию, который может усугубляться неразрешенным кри­зисом генеративности. Проведенное ис­следование показало, что большинство респондентов эффективно разрешают кризис генеративности: потребность в созидании проявляется у мужчин в профессиональной идентичности, су­пружеских отношениях, а у женщин – в сфере семьи и супружеских отноше­ний. На эффективность проживания дан­ного кризиса указывает то, что в образе «Я» респондентов этого возраста мало представлены показатели эгоцентриче­ской ориентации личности (установка на внутреннюю активность по отношению к «Я»). Однако в образе «Я» респонден­тов данной возрастной группы отражены размышления о прекращении профессиональной деятельности и ограничении социальной активности, что сопровожда­ется ожиданием негативного отношения окружающих и раскрывает сложность проживания выхода на пенсию.

Среднепенсионный период характе­ризуется снижением уверенности в себе, беспокойством по поводу здоровья, неко­торым снижением самоуважения и ауто­симпатии. Такие особенности образа «Я» указывают на кризис состоятельности, проживаемый людьми на этом этапе. Эффективное разрешение данного кризиса свойственно не всем респондентам, что отражается на показателях самоуважения и самопринятия, ожидаемого отношения от других людей. Выраженность этих показателей в образе «Я» указывает на фор­мирование самоуважения и конструк­тивный характер разрешения кризиса, что свойственно примерно половине респондентов. Другая часть респондентов продемонстрировала сложности прохо­ждения этого кризиса, отражающиеся в негативном отношении к себе и окру­жающим, самообвинении, неудовлетво­ренности жизнью.

Кризис целостности в образе «Я» лю­дей позднепенсионного возраста про­является в показателях рефлексивного интереса к своему «Я», самомауважения, самопринятия и саморуководства, а также уверенности в себе. Выраженность данных показателей существенно отли­чается у разных респондентов этой воз­растной группы, что свидетельствует о том, что кризис целостности разрешается у них с различной результативно­стью. Отличительной характеристикой данного возраста является сближение характеристик образа «Я» у мужчин и женщин.

Обобщая данные проведенного иссле­дования, можно сделать вывод о том, что образ «Я» в ситуации выхода индивида на пенсию имеет все признаки развития, по­ловозрастные особенности и общие чер­ты, свойственные данной социальной группе.

Литература:

Гендерная психология и педагогика : словарь-справочник / авт.-сост. С.Д. Липатова. – Екатеринбург : УГТУ-УПИ, 2008. – 227 с.

Глухова И.Ю., Зыкова М.Н. Специфика образа старости в различных возрастных группах // Психология зрелости и старения. – 2008. – № 1. – С. 46–73.

Гостев А.А. Психология вторичного образа. – Москва : Институт психологии РАН, 2007. – 512 с.

Зеер Э.Ф. Психология профессионального развития – Москва : Академия, 2006. – 240 с.

Ковалевич И.В. Феноменологический анализ жизненного мира стареющего человека // Журнал практического психолога. – 2010. – № 5. – С. 71–84.

Крайг Г. Психология развития. – Санкт-Петербург : Питер, 2012. – 939 с.

Краснова О.В. К вопросу о концепциях в психогеронтологии // Психология зрелости и старения. – 2008. – № 1. – С. 92–106.

Личностный потенциал: структура и диагностика / под ред. Д.А. Леонтьева. – Москва : Смысл, 2011. – 680 с.

Малинина О.И. Социальная активность и идентичность в пожилом возрасте // Психология зрелости и старения. – 2011. – № 4. – С. 58–78.

Марков В.Н. Потенциал образа в быстро меняющемся мире // Мир психологии. – 2009. – № 4 (60). – С. 76–86.

Марцинковская Т.Д. «Образ Я» в современном мире: константы и трансформации // Мир психологии. – 2009. – № 4 (60). – С. 142–149.

Марчук Н.Ю. Профессиональное становление и развитие личности: профессионально-личностная направленность. – Москва : ФЛИНТА, 2016. – 261 с.

Оклендер В. Окна в мир ребенка : руководство по детской психотерапии. – Москва : Класс, 2007. – 336 с.

Пигалев А.И. Образ мира и смысл // Мир психологии. – 2009. – № 4. – С. 119–130.

Пряжников Н.С., Пряжникова Е.Ю. Психология труда и человеческого достоинства. – Москва : Академия, 2001. – 480 с.

Райгородский Д.Я. Психология самосознания. – Самара : Бахрах-М, 2007. – 672 с.

Сурнина О.Е. Геронтология (медико-биологический и психологический аспекты). – Екатеринбург : Изд-во РГПУ, 2009. – 234 с.

Титов Д. С. Социальная геронтология. – Томск: Томс. филиал Академии права и управления ФСИН России, 2006. – 106 с.

Федоркина А.П. Формирование образа мира в контексте развития современных информационных процессов // Мир психологии. – 2009. – № 4 (60). – С. 86–99.

Чекалина А.А. Гендерная психология : учеб. пособие. – Москва : Ось-89, 2006. – 256 с.

Яцемирская Р.С. Социальная геронтология : учеб пособие для вузов. – Москва : Академический Проект, 2006. – 320 с.