О природе и происхождении психики.

Иванников Вячеслав Андреевич Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

С развитием практической психо­логии появились новые задачи и проблемы, которые отодвигают в тень теоретическую и эксперименталь­ную тематику психологии. Но психоло­гия не перестала быть фундаментальной наукой, требующей больших усилий для решения старых и новых теоретических проблем.

Одной из таких проблем являет­ся понимание природы и происхожде­ния психики. Решение этой проблемы, в свою очередь, требует уточнения со­держания основного понятия психоло­гии – понятия «психика».

Это понятие вводилось в психологию под разными именами (душа, разум, пси­хика и т.д.) как теоретический объясни­тельный конструкт, с помощью которо­го пытались объяснить особенность поведения живых существ, в том числе, человека. Способность человека отда­вать себе отчет в том, что он видит, слы­шит, вспоминает, желает или обдумыва­ет, позволила ввести понятие «сознания» как особой формы психики, которое стало на долгие годы основным поняти­ем психологии.

Долгое время понятие «сознание» и представляло собой всю психику, но введение понятия «бессознательное» разделило содержание понятий «созна­ние» и «психика», хотя критерия их раз­деления предложено не было. Предпола­галось, что сознание и бессознательное есть только у человека, а что собой пред­ставляет психика животных оставалось неясным, как остается неясным до сих пор соотношение содержания трех вы­шеупомянутых понятий: «психика», «со­знание», «бессознательное». Равно ли содержание понятия «психика» сумме «сознание» плюс «бессознательное» или есть в психике еще что-то помимо них? А может быть нет никакого бессозна­тельного, а есть только неосознаваемое как другая форма того, что бывает в со­знании? Заметим, что и понятие «бессоз­нательное» неоднозначно по содержа­нию, оно имеет два понимания: то, что не осознается в данный момент, и осо­бая организация психики, явно не социальная по своей природе.

Главной теоретической проблемой психологии остается вопрос о происхо­ждении и природе того, что существует в науке под разными именами – душа, разум, психика, сознание и т.д. И психология, как и другие науки, вынуждена время от времени обращаться к анализу своих основных понятий. После класси­ческих работ А.Н. Леонтьева, А.А. Запо­рожца, и П.Я. Гальперина по проблеме происхождения психики внимание к этой теме в отечественной психологии было ослаблено, но интерес к ней пе­риодически возобновляется (Миракян, 1999, 2004; Панов, 2011, 2014; Петренко, 2014; Шадриков, 2010).

Философия оставила психологии три варианта решения вопроса о при­роде психики (души). Вариант пер­вый. Душа (дух, сознание, психика) есть не просто самостоятельная сущность, а является началом всего неживого и живого мира, всего того, что называет­ся физический мир или живая и нежи­вая природа. Где она (психика или душа) находится, что является ее носителем – вопросы неуместные, ибо эта сущность не может быть описана на языке физики или житейском языке.

Вариант второй. Существует Мир, Вселенная, Космос как вечное физиче­ское, в широком смысле слова, образова­ние разных форм и видов (получившее название «материя»), которое трансфор­мируется (преобразуется) со временем и дает возможность существования жи­вым существам разной степени сложности, в том числе, обладающим такой способностью как душа (психика, со­знание). Живые тела подчиняются за­конам физики (в широком смысле, т.е. и химии, и механики и др.), но у них есть свои биологические законы существова­ния, а существа, обладающие психикой, подчиняясь законам биологии, следуют и особым законам психологии.

Вариант третий. Существуют незави­симо друг от друга два самостоятельных начала мира – душа (сознание) и мате­рия. В человеке они зачем-то могут со­единяться.

Эти варианты, в основном, отвечают на вопрос: что первично, а что порожде­но этим первичным – душа (психика, сознание) порождает материю или, на­оборот, материя порождает то, что мы называем душой (психикой, сознанием).

Попытки решения этой проблемы породили в философии две предель­но общие категории – материя и созна­ние или материальное и идеальное. Но в дальнейшем содержание этих понятий было расширено и они стали использо­ваться при решении вопроса о приро­де психического, что не является оправ­данным – эти понятия работают только при обсуждении проблемы первично­сти или вторичности психического. При этом, материальное часто понималось как вещественное, а идеальное – как не­вещественное. Но идеальность психики означает другое – она вторична по происхождению и образ является конструк­цией, создаваемой субъектом действия и восприятия по запросам деятельнос­ти живого существа, успешность которой зависит от адекватного по содержанию отражения внешнего мира. Понятие ма­терия означает тоже только одно – ее возможность существования самой по себе независимо ни от чего-то другого, в том числе, от психики (сознания, души).

Решение вопроса о первичности или вторичности души (психики) важно для психологии. Но для психологии бо­лее важна другая задача – это описание и понимание той субъективной реаль­ности (для человека), которая носит на­звание психика.

Ведь факт объективного наблюде­ния за живыми и неживыми объекта­ми (телами) говорит только о том, что большое число видов живых существ, способно учитывать в своем поведении внешний мир, точнее, предметные усло­вия своего поля действия, имеющие для живого существа жизненное значение: пища, опасность, ориентиры для их до­стижения или избегания и пр. Внешнее наблюдение само по себе не дает нам возможность увидеть, выделить то, что называется психикой. Мы можем только по результатам наблюдения за измене­ниями поведения животного и челове­ка предполагать наличие у них чего-то, получившего название психики, выделяя логические аргументы в пользу та­кой гипотезы, и получать рассказы чело­века о том, что он видит, слышит, о чем мечтает, чего желает и т.д.

Для объяснения этих фактов и при­влекаются понятия «душа», «психика», «сознание», которые должны обеспечи­вать субъекту открытие его поведенче­ского пространства с предметным наполнением.

Объект исследования в любой науке должен наблюдаться либо непосредст­венно, либо с помощью приборов (теле­скоп, микроскоп и др.). При невозмож­ности такого наблюдения объект должен оставлять следы своего взаимодействия с другими объектами, по характеристикам которых можно было бы судить о свойст­вах изучаемого объекта. Это должно бы относиться и к той реальности, которую мы обозначаем термином психика (со­знание), но которая не является физи­ческим объектом, хотя и существуют как особая способность некоторых живых существ. И тогда появляется научная зада­ча: найти объективные показатели (про­явления) этой особой реальности (спо­собности) – прямые или в виде следов ее взаимодействия с миром.

Какие свидетельства наличия психи­ки мы имеем и какие описания психики существуют в научной литературе?

Конечно, профессиональные пси­хологи знают, что мы имеем дело с на­шими образами того, что нас окружает. Но наивный наблюдатель не сомневает­ся, что он имеет дело непосредственно с объектами внешнего мира и не подо­зревает о наличии у него образов этих объектов. Он видит яблоко, берет его в руки и ест его. И не надо спрашивать, что он ест – яблоко или образ яблока. В обыденном житейском сознании при­нято считать, что нам непосредственно открывается внешняя среда и состояние нашего тела (больно, жарко, холодно и пр.). Причем внешний мир открывается нам как пространственное поле наших действий, предметная наполненность которого является либо пищей, либо опасностью, либо ориентирами или преградами на пути к ним, либо фоном, на котором развертывается поведение субъекта. Это поведенческое простран­ство открывается не только человеку, ко­торый может рассказать, что он видит, слышит, ощущает, но и в каком-то виде, по своему – животным. Вспомним заме­чание Л. Фейербаха о том, что кошка, увидевшая мышь, не царапает свои гла­за (где должно быть световое изображе­ние мыши), а бросается на мышь, стараясь поймать ее.

Философы и психологи объясняют наивному наблюдателю, что на самом деле он имеет дело не с самими объек­тами, а с образами этих объектов. Се­годняшние возможности позволяют по­казать, что наблюдатель действительно имеет дело с чем-то, похожим на голог­рамму объекта, получившим название образ. И мы, как субъекты поведения и восприятия уверены, что наблюдаем реально существующие объекты, потому что в норме образ объекта и объект всег­да совпадают, по крайней мере, по ме­сту своего нахождения в поведенческом пространстве. То есть, для субъекта дея­тельности и восприятия воспринимае­мое предметное поле действий и реаль­ное пространство не различаются, так как образ всегда строится в месте взаи­модействия с объектом. Но с помощью специальных очков образ яблока можно сдвинуть в сторону от реального яблока и тогда попытка человека взять яблоко заканчивается неудачей – рука находит пустоту вместо яблока. Курица в таких очках многократно пытается склевать зерно в стороне от реально расположен­ного зерна. Это означает, что образ и объект это две разные реальности: одна – физическая, другая – субъективная.

Простейший анализ показывает, что мы описываем образ в терминах его со­держания, т.е. в терминах воспринимаемых вещей. Еще можем указать модаль­ность образа. И больше про психическое мы почти ничего сказать не можем. Фактически никакого описания психики мы не имеем и это не случайно – психические образы, по мнению Л.М. Веккера (Веккер, 1998), прозрачны, т.е. не могут быть восприняты ни самим субъектом восприятия, ни другими людьми. Пред­назначение образа – открывать субъек­ту поле его поведения, выдавая себя за реальные объекты. Тогда возникает во­прос: а что субъект воспринимает, если ни объекты, ни образы ему недоступны?

Понятно, что субъект открывает себе предметные условия своего поведенче­ского пространства и они даны ему как реальные предметы поля действий. То есть, мы должны в данном контексте раз­вести понятие «объект», как нечто, су­ществующее независимо от восприни­мающего что-то человека, и понятие «предмет», как то, что создается субъ­ектом восприятия на основе его чувственных языков (зрительный, слуховой, тактильный и т.д.) в его поле действий и восприятия. Понятие «образ» в этом случае становится синонимом понятия «сконструированный предмет», подчер­кивающего субъектное происхождение предмета как конструкта, характеристи­ки которого представляют субъекту (опи­сывают на чувственном языке) отдельные свойства (характеристики) объектов из его поведенческого пространства.

В споре о первичности или вторично­сти психики психологию, видимо, может устроить только второй вариант – фи­лософского решения вопроса о первич­ности материи и вторичности сознания (психики), при котором психика (душа, сознание) понимается как особое поро­ждение материи, точнее, как результат способности живого существа открывать себе предметное содержание своего по­веденческого пространства через конструирование предметов (предметных условий) поля своего действия.

Однако многие исследователи (и фи­лософы, и психологи, и нейрофизио­логи), разделяющие позицию матери­ализма, пытаются понять психику как особый, но физико-химический про­цесс или особое, но физиологическое образование некоторых живых существ, кодирующих получаемую мозгом ин­формацию о внешнем мире и управ­ляющих на основе этой информации своим поведением. Отсюда понимание психики как закодированной в биоэ­лектрических импульсах нервной систе­мы информации о среде (нервные мо­дели стимулов – Е.Н. Соколов) или как ансамбля возбужденных нейронов, со­отнесенных с восприятием конкретно­го предмета (стола, стула), понимаемо­го субъектом как физический объект. В качестве доказательства приводятся данные о нарушениях психики при нару­шениях мозга и о возможности дешифровки нервных импульсов слуховой или зрительной системы с помощью при­боров в звуки и световые изображения объектов, действовавших на рецепторы (т.е. обратного перевода вторичных физических процессов в первичные).

Но эти факты говорят только об од­ном – живые существа способны к би­ологическому отражению и управлению своим поведением на основе этого от­ражения, а это значит, что существуют разные формы отражения и управления. И мы знаем, что можно строить изобра­жение объектов и управлять процесса­ми с помощью технических устройств, созданных человеком. Нас не удивляет работа автопилота, банкомата, автома­тов на входе в метро или автобус, луно- и марсоходов; не удивляет возможность делать фото-кино и телесъемки, запи­сывать, хранить и передавать на рассто­яние изображения и звуки. Мы знаем о согласованной работе различных си­стем организма (мышц, желез, сердца и легких) на основе биологической са­морегуляции, о кодировании в нервной системе воздействий внешнего мира и создании нервных моделей стимулов. Это все примеры возможностей полу­чать и передавать информацию и управляющие команды на физической и био­логической основе.

Но технические устройства (компью­тер, телевизор, магнитофон и пр.) толь­ко преобразовывают (трансформиру­ют) входящие воздействия и на выходе создают такую их конфигурацию, кото­рая человеком воспринимается и интер­претируется как зрительное изображе­ние или звуковые сигналы. Ни телевизор, ни компьютер сами ничего не видят и не слышат, они трансформируют вхо­дящие физические воздействия по пра­вилам, заданным им человеком. Субъект же через психический образ открывает себе поле своей деятельности, но этот процесс открытия совершается за счет собственной активности субъекта и субъективных чувственных переживаний, выполняющих функции строительного материала и языка описания среды, в ко­торой развертывается поведение. Конеч­но, образ не может быть создан без рабо­ты нервной системы, как не может быть ходьбы или рисования портрета без ра­боты мышц и нейронов. Но рисуют и ходят не нейроны и мышцы, а человек, как едут не мотор и колеса автомобиля, а тот, кто ими управляет или запускает движе­ние (человек или робот).

Образ по содержанию, несомненно, содержит информацию о внешнем мире и внутренних процессах организма, т.е. он обеспечивает отражение и участву­ет в управлении поведением живых су­ществ. Но специфика психики, как од­ной из форм отражения и управления, не в этом.

Сейчас у нас любят ругать теорию отражения, как будто бы она виновата в том, что этой проблемой интересовал­ся В.И. Ленин и его вольные и неволь­ные последователи. Но, видимо, следу­ет признать возможность трех форм или способов отражения и управления: физическое, биологическое и психиче­ское. Принципиальное отличие психи­ческого от других форм или способов отражения заключается в том, что оно обеспечивает субъекту поведения «от­крытие» его поля действий или, точнее, предметных условий его поведенческо­го пространства и позволяет субъекту управлять поведением и регулировать его параметры на основе этого образа. Конструирование образов поля дейст­вий обеспечивает особый способ полу­чения информации о среде и управле­ния поведением.

Физическое отражение можно по­нять как следы взаимодействия объек­тов, которые сохраняют в себе некоторые характеристики этих объектов. Используя данную возможность, чело­век создает специальные физические устройства, записывающие, хранящие и передающие на большие расстояния информацию о происходящих событи­ях и создающие управленческие коман­ды на основе этой информации.

Биологическое отражение есть тран­сформация первичных физико-хими­ческих следов взаимодействия рецеп­торов с различными воздействиями на них в физиологические процессы (вто­ричные следы), кодирующие воздейст­вия, в том числе, в нервной системе, где в итоге создаются нервные модели этих воздействий. Закодированная в физи­ологических процессах информация используется организмом и субъектом поведения для управления и регуляции жизненных процессов.

Можно и следует предположить, что нейрофизиологические процессы, в свою очередь, тоже можно трансфор­мировать (преобразовывать), например, в чувственные субъективные переживания (эмоциональные чувствования), ко­торые должны возникать как реакция не­которых нейронов на приходящие к ним биоэлектрические импульсы. Эти субъек­тивные переживания, как своеобразные эмоциональные чувствования, могут слу­жить предшественниками эмоций и ощущений, Конечно, требуется допущение, что такая способность нейронов реаги­ровать чувственными субъективными пе­реживаниями на приходящие к ним би­оэлектрические импульсы должны быть их особым свойством и закрепляться ге­нетически.

Эти переживания должны быть резуль­татом взаимодействия живого существа с условиями среды, а не просто свойст­вом организмов или объектов среды. Поэтому они существуют не постоянно, а только во время физического взаимо­действия живого существа (его рецепто­ров) с физико-химическими объектами или излучениями среды, следы которых трансформируются (преобразуются) вначале в биоэлектрическую активность, а затем в чувственные переживания.

Субъективное переживание, которое мы можем считать (если договоримся) первичным психическим образовани­ем, – это не статическое постоянное об­разование, а результат динамического процесса и он должен все время возоб­новляться (в том числе и при воспоминании). Но оно предполагает наличие у живого существа особого свойства – реагирования при взаимодействии с объектами или энергетическими пото­ками среды чувственными субъективны­ми переживаниями (чувствованиями).

Возникающие чувственные субъек­тивные переживания являются, прежде всего, знаками раздражителей, взаимо­действующих с рецепторами. Но од­новременно они свидетельствуют об особых свойствах объектов, прямо или опосредованно (через световые лучи, ультразвук и пр.) взаимодействующих с рецепторами (например, то, что обес­печивает красный цвет предмета). Это означает, что чувственные переживания можно понять как чувственный язык, на котором можно описывать объекты окружающей среды через конструирова­ние предметов или порождение эмоцио­нальной оценки ситуации для субъекта.

Первоначально чувственные пережи­вания могли не иметь какой-либо био­логической функции, а если и исполь­зовались субъектом для ориентировки собственного поведения, то не обеспе­чивали больших преимуществ по срав­нению с биологическим отражением. Но изначальная способность живых существ обладать свободной спонтанной актив­ностью позволила им поставить эту свою активность на службу адаптации – по­является приспособительное поведение живых существ, становящихся субъек­тами адаптивной деятельности, которая развертывается в физическом простран­стве жизни этих субъектов и подчиняется требованиям жизненных задач организ­ма и предметным условиям среды.

В этом пространстве находятся раз­личные объекты, часть из которых име­ет для живых существ важное биоло­гическое значение: пища, опасность, преграды, ориентиры и пр. Некоторые биологически важные объекты сами пе­редвигаются в пространстве и поэтому у субъекта поведения часто возникает задача поиска, преследования и захва­та добычи или ухода от опасности. Это предполагает знание признаков (ориен­тиров) этих объектов, их места нахожде­ния, знание местности, где развертыва­ется поведение, умения использовать эти сведения для управления своим по­ведением. А для этого надо уметь «от­крывать» себе поле своего поведения и управлять на основе этого открытия своей деятельностью. Эта задача начинает решаться субъектом поведения с помощью чувственных субъектив­ных переживаний. Возникая в эволю­ции как следствие особого устройства и свойств организма, чувствования встра­иваются в приспособительную деятель­ность субъекта активности, обслуживая ее (Леонтьев, 1994). Эту биологическую роль чувствований четко обозначил И.М. Сеченов и защищали А.Н. Леонтьев и С.Л. Рубинштейн, сформулировавший положение о единстве психики и дея­тельности. Очень убедительно роль чув­ствований в регуляции поведения пока­зал А.В. Запорожец.

Чувственные переживания сами по себе не могут «открыть» субъекту внеш­ний мир, а, точнее, предметные условия поля его действий. В лучшем случае они способны создавать чувственные кон­турные картинки воздействующей сре­ды. Но эти переживания могут стать тем строительным материалом, из которого живое существо с помощью собствен­ной активности может строить образ поведенческого пространства с расположенными в нем предметами. Другими словами, субъективные чувственные пе­реживания сами по себе не могут тран­сформироваться в образы объектов. Глаз имеет дело со светом, но видим мы не свет, а источники света и освещенные предметы – столы, стулья, деревья, кам­ни и др. Нужна особая активность субъ­екта восприятия по построению обра­за предметных условий поведенческого пространства или, другими словами, по конструированию предметного пове­денческого поля.

Основой или средством открытия субъектом поля своего действия, т.е. по­строения образа поведенческого про­странства, может быть только собствен­ная его активность при решении задачи построения образа в виде своего пере­движение в пространстве и оценки вли­яния этих передвижений на субъектив­ные чувственные картинки среды. Это понимал и очень четко выразил А.А. Ух­томский, отметив, что «…образ поведе­ния определяет образ рецепции…» (Ух­томский, 1978, С. 255), «Рецептируемая среда изменяется в зависимости от обра­за поведения животного» (Там же, С. 254) и «Нужно нарочито действовать, чтобы хорошо отображать» (там же, С. 253). Передвижение субъекта в пространстве и манипуляции с объектом меняют его чувственные картинки, что позволяет соотносить контуры изображений с ре­альным объектом при контакте с ним. А это значит, что «зрение превращается в рассматривание, слух – в акустическое исследование» (там же, С. 255).

Поведенческое пространство, т.е. поле действий субъекта предметных ус­ловий может быть описано (как образ поля приспособительной деятельности) на разных чувственных языках – гладкая поверхность стола на свету блестит, при ощупывании она скользкая и холодная. Но первым таким языком мог быть толь­ко язык движений, и первый образ поля действия мог быть только моторным двигательным образом, обогащенным тактильными ощущениями от объектов в этом поле (Зинченко, 2010). Обобщая исследования восприятия А.Н. Леонтьев писал, что «… решающая роль в процес­сах восприятия принадлежит их эффе­рентным звеньям» (Леонтьев, 1975, С. 66).

Образ поля приспособительной дея­тельности строится как передвижением всего тела в пространстве, так и движе­ниями отдельных частей тела: конечно­стей, головы, органов чувств. Но первич­ным и главным остается передвижение в пространстве и манипуляции с объек­том. Именно двигательный образ стано­вится примером для построения обра­зов пространства поведения на языке других модальностей. Только собствен­ное движение в пространстве может «растянуть» плоское зрительное изобра­жение в объемное пространство с объ­емными предметами в нем. Этот эффект усиливается при наличии парных ре­цепторов, получающих одновременно немного отличающуюся информацию об одном и том же объекте.

Гениальный И.М. Сеченов проница­тельно указал, что глаз учится у руки об­следовать предмет, а Л.М. Веккер очень точно отметил важную роль тактильных ощущений в построении образа и появ­ления чувства достоверности в наличии объекта.

Приспособительное двигательное по­ведение приводило к изменению зрительных (и других модальностей) кар­тинок. Вначале это были побочные изменения субъективных картинок, как результат приспособительного поведе­ния, но затем субъект стал производить намеренные движения и не только пере­движения всего тела в пространстве, но и движения конечностей, головы и ор­ганов чувств (например, глаз) для выяв­ления эффектов изменений сенсорных картинок. К прагматическому приспосо­бительному поведению добавилось ис­следовательское поведение субъекта с главной функцией – построения образа предметных условий поля поведения, что специально подчеркивал А.В. Запорожец.

Главной функцией чувственных субъективных переживаний стало не выпол­нение ими роли знаков воздействия на рецепторы, как ориентиров, а участие в «открытии» субъекту предметных усло­вий поля его действий, его поведенческо­го пространства. Чувственные пережива­ния стали служить «телом» строящихся на основе собственной активности живых существ, образов предметных условий поля действия (предметов поведенческого пространства) и сенсорным чувственным языком описания этих объектов. В тер­минологии А.Н. Леонтьева они становят­ся чувственной тканью образов сознания (Леонтьев, 1975). Сам образ есть результат активности субъекта, прежде всего, двига­тельной, описывающего предметные ус­ловия поля своего действия на моторном и сенсорных языках.

У движений (и действий) субъекта есть еще одна важная роль – они обес­печивают впечатление достоверности наличия в поле действия реальных объ­ектов. Сопротивление объектов движе­нию субъекта и тактильные ощущения от них, успешное использование объек­тов в жизни субъекта создают у него чув­ство уверенности наличия физическо­го объекта в пространстве деятельности субъекта. Границы объекта «… обнаружи­ваются, как только деятельность субъек­та вынуждена подчиняться объекту» (Ле­онтьев, 1975, С. 62). В своих физических действиях субъект всегда имеет дело с объектами реального мира.

Особенно заметной роль собствен­ной двигательной активности субъекта при построении образа ситуации ста­новится в условиях инвертированно­го зрения или в специально созданных условиях (например, комната Эймса). В этих условиях субъект своими дейст­виями преобразует правдоподобный по некоторым критериям образ в предме­ты, адекватные своим действиям. Это означает, что образ объекта «строится» не органами чувств и мозгом (но с их помощью), а действующим субъектом по требованиям его деятельности и образ объекта не является его точной копией или полным знанием о нем. Образ – это искаженный в пользу приспособитель­ной деятельности предмет.

Каждый вид живых существ имеет свой набор биологически важных для него объектов и свои языки, на которых эти объекты описываются. Поэтому каж­дый вид открывает свое субъектное жиз­ненное пространство, свои миры, свое предметное наполнение поля дейст­вия, необходимое для успеха поведения. Л.С. Выготский говорил о том, что пси­хика искажает действительность в поль­зу организма, а А.Н. Леонтьев (Леонтьев, 1975) писал, что субъект «вычерпывает» из реальной действительности то, что ему необходимо. Поэтому образ по со­держанию всегда беднее объекта.

Один и тот же объект для разных ви­дов живых существ представлен по-раз­ному, в зависимости от того сенсорного языка, на котором объект описывается. Например, цветок в спектре видимого света выглядит иначе, чем в ультрафио­лете, а значит, объект и образ (как скон­струированный предмет) не совпадают между собой. Каждое свойство объекта может быть описано на разных сенсор­ных языках, о чем уже говорилось (поли­рованная поверхность объекта на свету – блестит, на ощупь – гладкая, по темпе­ратурным ощущениям – холодная).

Чувственное субъективное пережива­ние можно считать основным и эволю­ционно первичным элементом психи­ки. Образы поля действия с предметами в нем есть второй элемент психики, создаваемый собственной активностью субъекта. Но психика – это не только от­ражение. Отражение нужно для управления поведением, а чтобы управлять им на основе психики, надо иметь воз­можность на основе содержания обра­зов создавать пусковые и регулирующие команды, надо научиться действовать в плане образов так, как действует субъ­ект через различную мышечную актив­ность. Такое умение позволяет субъекту поведения находить новые способы поведения в новых, необычных для него условиях без реальных поведенческих проб. А эта задача требует развития представлений и воображения у субъек­тов действий, способности решать ими различные приспособительные задачи, т.е. мышления. Активность в субъектив­ном плане образов предметных условий поля действия есть третья составляющая психики.

Высказанные выше положения, ко­нечно, во многом гипотетичны, поэтому надо еще раз четко зафиксировать эти предположения для выделения логики рассуждений.

Первое предположение заключает­ся в утверждении природного биоло­гического происхождения психики. Начальной психикой можно считать чувственные субъективные переживания (чувствования), возникающие как ре­зультат взаимодействия живого сущест­ва с окружающей средой. Они возника­ют, благодаря особому свойству особых клеток живого существа реагировать на раздражение чувственным субъек­тивным переживаниям, делая владель­ца этих клеток (живое существо – орга­низм) субъектом переживаний. Из этих переживаний вырастают различные по модальности ощущения и эмоции.

Природная психика становится со­ставляющей приспособительной дея­тельности живого существа (ее субъективным звеном или операцией), поэтому ее содержание и функциони­рование определяется задачами дея­тельности (И.М. Сеченов, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн). В.П. Зинченко (Зин­ченко, 2011) отмечает, что в исследова­ниях П.Я. Гальперина убедительно пока­зано, что психика находится «внутри» действия. Этим подтверждается позиция И.М. Сеченова и раскрывается положе­ние С.Л. Рубинштейна о единстве психи­ки и деятельности.

Сама приспособительная деятель­ность рождается из свободной спон­танной активности живого существа, присущей ему по природе живого, поэ­тому, видимо, надо решать не проблему происхождения свободной активности человека, а проблему порождения де­терминированной задачами жизни при­способительной деятельности из пер­вичной свободной активности живого существа, которая никуда не исчезает в онтогенезе.

Такая позиция помещает психоло­гию в сферу естественнонаучных дис­циплин, занимающихся исследованием живого. Но естественнонаучной дисци­плиной психология может оставаться только до появления человека как соци­ального существа и личности, действу­ющей в мире не только ради своих потребностей и личной выгоды, но и ради собственного решения – «надо», живущей не только в физическом мире, но и в мире культуры. А.Н. Леонтьев специ­ально подчеркивал, что восприятие че­ловека основано не только на личном опыте, но и на общественной практике (Леонтьев, 1975, С. 69).

Второе утверждение (точнее пред­положение) заключается в том, что чув­ственное субъективное переживание, используемое субъектом вначале в ка­честве ориентиров поведения, стано­вится строительным материалом для по­рождения образа предметных условий поведенческого пространства и сенсор­ным чувственным языком для описания объектов внешнего мира.

Третье утверждение признает, что образ поля действия и отдельных объек­тов в нем не может строиться как тран­сформация (преобразование) следов вза­имодействия, а создается только за счет собственной активности субъекта, пре­жде всего, мышечно-двигательной. Соб­ственное передвижение в пространстве и манипуляции с объектами обеспечивают первичную достоверность воспринимае­мых предметов поля действий как свиде­тельства наличия объектов в поведенче­ском пространстве. Главным свойством образов является их пространственное совпадение с реальными физическими объектами в поведенческом пространст­ве, но только в пределах поведенческого пространства. Вне поля действий это сов­падение исчезает – параллельные линии зрительно сходятся в одну точку, пропа­дает константность величины, формы, цвета предметов и т.д.

Четвертое представление заключа­ется в утверждении превращения пси­хики из служанки деятельности в хозяина способа жизни человека и его превращения из биологического суще­ства в существо социальное и личность (В.А. Иванников).

Переход человека к трудовой дея­тельности как к основному и главному способу его жизни позволяет ему стать социальным существом и личностью, живущей не только в пространстве природы, но, главным образом, в пространстве общества и пространстве межлич­ностных отношений (пространство культуры), что невозможно без появ­ления сознания. Становление человека как социального существа меняет статус психики – психика человека не столь­ко адаптирует его к наличным услови­ям жизни, сколько конструирует новые способы, новые средства и новые усло­вия жизни, влияющие не только на чело­века, но и на жизнь многих видов живых существ (то, что К. Маркс называл исто­рической природой).

Психика человека начинает функци­онировать не только как составляющая приспособительной деятельности, ее субъективное звено, но и как поле само­стоятельной произвольной активности человека как духовного существа, живущего в особом пространстве, которое складывается в плане сознания как поле активности человека, решающего твор­ческие, конструктивные задачи, зада­чи поиска смысла жизни и своего места в ней через произвольные психические процессы, функционирующие как выс­шие психические функции личности.

Главной особенностью психики чело­века считается его сознание. Но содер­жание понятия «сознание», к сожалению, до сих пор остается неопределенным, несмотря на серьезные исследования различных аспектов этой проблемы в зарубежной и отечественной психо­логии (В.М. Аллахвердов, А.В. Карпов, В.Ф. Петренко, Г. Хант и др.).

Можно указать на три наиболее часто встречающихся понимания сознания.

Сознание понимается как специфи­ческая форма психики, присущая толь­ко человеку. Это природная особенность психики человека как представителя особого вида живых существ.

В советской психологии сознание чаще всего понималось как продукт со­циального бытия человека. Практиче­ски общепринято, что сознание является приобретенным умением человека отда­вать себе отчет в том, что он сейчас дела­ет, делал раньше или только собирается делать. Задача слежения за собой диктуется требованиями общества, которые человек выполняет посредством своей произвольной намеренной активности.

Третье понимание сознания связано с познавательной и преобразующей (конструктивной) деятельностью че­ловека, создающей новые условия его жизни. Сознание выступает как особый высший уровень познания мира, а чело­век – как идеальный (т.е. совершенный) субъект познания и преобразующей дея­тельности (Панов, 2011).

Каждое из этих пониманий сознания похоже на правду. Но трех истин не бы­вает, поэтому надо искать в них то общее, что может их объединить, или признать, что это разные способности психики че­ловека и понятие сознания надо закре­пить лишь за одной из них. Конечно, возможны и другие решения проблемы сознания, но эти решения должны четко выделять критерии сознания как особой формы или уровня психики.

Если мы принимаем положение, что сознание есть способность или умение отдавать отчет о своих поступках, жела­ниях, мыслях и о других психических процессах, то мы получаем возможность объяснять способность человека работать со своими желаниями и идеями, стыдиться их или испытывать гордость за себя, анализировать свои личностные выборы и ставить задачу изменения са­мого себя. Но при таком понимании со­знания оно никак не участвует в постро­ении образа мира и в управлении своей деятельностью на основе такого образа.

Если сознание понимать как осо­бый, более сложный уровень познания (и управления своей деятельностью), на котором субъект создает не чувственные знания в виде информации или сведе­ний о предметных условиях пространства своей приспособительной деятельности, а знания в виде понимания мира (внечув­ственные знания), в котором человек жи­вет как существо социальное, существо ду­ховное, как личность, ориентирующаяся не только на физические и биологические условия деятельности, но и на условия, по­рождаемые обществом, в том числе, куль­турой, то мы можем объяснить способ­ность человека к созидательной трудовой деятельности, к созданию и восприятию литературных, музыкальных, живопи­сных и научных произведений. Эта спо­собность к пониманию мира, в том числе, и своего общественного и духовного бы­тия предполагает и возможность позна­ния самого себя как личности, отвечаю­щей за свои деяния в мире, переживающей свои неудачи и радующейся за свои до­стижения, отстаивающей свои ценности и при необходимости перестраивающей саму себя. Эта работа личности, как и само ее существование, невозможны без появ­ления плана (сферы) сознания, в котором представлен и мир, и человек.

Такое понимание сознания означа­ет, что способность отдавать себе отчет о своих делах и содержании психических процессов является составной частью по­знавательной активности человека. И тог­да сознание надо понимать не как осо­бую форму психики, а как особую работу в субъективном пространстве психики. И результат этой познавательной работы – это не столько анализ психических яв­лений (рефлексия), сколько понимание мира и самого себя в этом мире, в соответ­ствии с которым человек реализует себя как социальное, духовное существо.

Высказанные нами положения во многом гипотетичны и мы надеемся на обсуждение этих важных для психоло­гии вопросов.

Литература:

Аллахвердов В.М. Размышление о науке психологии с восклицательным знаком / В.М. Аллахвердов. – Санкт-Петербург, 2009.

Веккер Л.М. Психика и реальность / Л.М. Веккер. – Москва : Смысл, 1998.

Выготский Л.С. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 1-6 / Л.С. Выготский. – Москва : Педагогика, 1982-1984.

Гальперин П.Я. Введение в психологию / П.Я. Гальперин. – Москва : МГУ, 1976.

Гальперин П.Я. Лекции по психологии / П.Я. Гальперин. – Москва : Высшая школа, 2002.

Запорожец А.В. Избранные психологические труды. В 2 т. / А.В. Запорожец. – Москва : Педагогика, 1986.

Зинченко В.П. Мои Учителя и Заслуженные собеседники / В.П. Зинченко // Стиль мышления: проблема исторического единства научного знания. – Москва : РОССПЭН, 2011.

Зинченко В.П. Сознание и творческий акт / В.П. Зинченко. – Москва : Языки славянских культур, 2010.

Иванников В.А. Основы психологии / В.А. Иванников. – Москва : Питер, 2010.

Карпов А.В. Психология сознания / А.В. Карпов. – Москва : Издательский дом РАН, 2011.

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность / А.Н. Леонтьев. – Москва : Политиздат, 1975.

Леонтьев А.Н. Философия и психология / А.Н. Леонтьев. – Москва : МГУ, 1994.

Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики / А.Н. Лентьев. – Москва : МГУ, 1981.

Миракян А.И. Контуры трансцендентальной психологии.ю Кн. 1. / А.И. Миракян. – Москва : Ин-т психологии РАН, 1999.

Миракян А.И. Контуры трансцендентальной психологии. Кн. 2. / А.И. Миракян. – Москва : Ин-т психологии РАН, 2004.

Панов В.И. Парадоксы изучения психики и возможность их преодоления / В.И. Панов // Национальный психологический журнал. – 2011. – №1 (5). – С. 50-54.

Панов В.И. Экопсихология. Парадигмальный поиск / В.И. Панов. – Москва ; Санкт-Петербург : Нестор-История, 2014.

Петренко В.Ф. Многомерное сознание: психосемантическая парадигма / В.Ф. Петренко. – Москва : Новый хронограф, 2010.

Петренко В.Ф. Взаимосвязь квантовой физики и психологии сознания / В.Ф. Петренко, А.П. Супрун // Психологический журнал. – 2014. – Т.35. – №6. – С. 69-85.

Проблема сознания в философии и науке / под ред. Д.И. Дубровского. – Москва : Канон+, 2009.

Рубинштейн С.Л. Пути и достижения советской психологии / С.Л. Рубинштейн // Проблемы общей психологии. – Москва : Педагогика, 1973. – С.136-158.

Сеченов И.М. Избранные произведения / И.М. Сеченов. – Москва : Учпедгиз, 1953.

Соколов Е.Н. Нервная модель психики и ориентировочный рефлекс / Е.Н. Соколов // Вопросы психологии. – 1960. – №4. – С. 61-72.

Ухтомский А.А. Избранные труды / А.А. Ухтомский. – Ленинград : Наука, 1978.

Хант Г. О природе сознания / Г. Хант. – Москва : Из-во Института трансперсональной психологии, 2004.

Шадриков В.Д. Мир внутренней жизни человека / В.Д. Шадриков. – Москва : Логос, 2010.